не разрабатывалась, не поспевала – и японцы в массе своей коснеют еще в средневековом идейном варварстве. Но именно при таком положении скачки вперед являются неизбежностью.
Мы представляем себе японский рабочий класс отсталым рабочим классом. Это верно. В массе своей он в высшей степени отстал. Но разве нам не говорили еще вчера про русский рабочий класс: «Вы верите в то, что в России будет не только революция, но и диктатура рабочего класса? Да ведь русский пролетариат отстал в высшей степени. Он коснеет в крестьянских предрассудках». Мы на это отвечали: «Если бы мы надеялись только на сегодняшнее сознание пролетариата, всего, в целом, то, разумеется, ваша критика была бы верна. Но есть объективная логика, логика нашей централизованной промышленности, логика русского царизма, логика контрреволюционности русской буржуазии, ничтожества мелкой буржуазной демократии, логика международного положения. Эта внешняя, объективная логика превратится в историческую палку, которая погонит русский рабочий класс, на первых порах даже против его сознания, на путь завоевания власти».
Мы оказались правы. То же самое приходится сказать о японском рабочем классе, который еще позже выступил на путь исторического развития и который вынужден еще быстрее развиваться. Эти 3 миллиона рабочих, бастующих с лозунгом: «хлеба и мира», переживают такой момент развития, в котором объединяются наш 1903 год, когда у нас было первое могущественное стихийное стачечное движение, наш 1905 год, когда революция еще шла на поклон к царю, и даже начало революции 1917 года, когда наши рабочие и работницы требовали мира и хлеба. Все это соединилось воедино.
Хищничество японской буржуазии, ее милитаристическое неистовство будет все более усиливаться, потому что теперь для Японии страшнее всего Соединенные Штаты Америки. У Америки раньше не было армии, теперь – колоссальная. Флот усиливается. Япония в сравнении с Америкой бедна, и на фундаменте своей бедности она вынуждена создавать могущественную армию и тем самым нещадно эксплуатировать японский рабочий класс, обирая его до нитки. Вот объективные факторы, которые говорят за то, что японская революция является неизбежностью.
Японская буржуазия в короткое время более или менее догнала, в смысле техники производства и техники грабежа, европейскую буржуазию. Японскому рабочему классу придется догонять европейский рабочий класс в смысле техники пролетарской революции.
Из сделанного мною, по необходимости беглого, обзора движения рабочего класса разных стран вытекает, товарищи, что война везде и всюду вскрыла до дна основной антагонизм классов, который в мирную эпоху не бывает так заметен рабочему классу, который не так ясно сознается и ощущается.
Теперь он вскрыт, и пред рабочими всех стран встала эта роковая альтернатива: или быть истребленными историей, или взять в свои руки государственную власть. Вот почему война – мать революции.
Если предположить, что Америка и Япония отстанут, в то время как вся Европа будет охвачена пламенем социальной революции, – они не сумеют нас задушить.
Если германский рабочий класс сделает шаг вперед, – а он его сделает, – возьмет власть в свои собственные руки, экспроприирует свою буржуазию и приступит к организации коммунистического хозяйства, он будет в тысячу раз сильнее нас своей организацией, своей техникой, и наш союз с ним, союз Советской России с германским коммунистическим рабочим классом, или союз Советской России с советской Германией, – будет силой, о которую разобьются все волны европейской и мировой контрреволюции.
Со стороны этих основных перспектив ближайшего периода наши дела обстоят как нельзя лучше, товарищи.
Все то, о чем в течение десятилетий мы, революционеры старшего поколения, размышляли, на что надеялись, чего ожидали, – это сейчас становится фактом.
Но, товарищи, было бы величайшей оплошностью, если бы мы из этого сделали слишком оптимистические выводы, если бы мы сказали себе, что коммунистическая революция у нас, так сказать, в кармане. Этого нет!
Еще не устранена величайшая опасность для революции и прежде всего для Советской России. Это – еще не убитый империализм.
До недавнего времени такой опасностью была Германия. Сейчас империалистическая Германия сошла со сцены. Но это не значит, что опасность стала меньше. Опасность непосредственная, сегодняшняя, стала больше.
Теперь весь мир, в полном смысле слова, разделился на две части: большевики и все остальные. Открывается последняя борьба не на жизнь, а на смерть.
Это, товарищи, не агитационная фраза, это – подлинная реальность. Возьмите печать всех стран, буржуазную, руководящую печать, соглашательскую печать, и вы увидите, что нет вопроса, который разбирался бы иначе, как под углом зрения борьбы с большевизмом.
Когда в Германии в течение последних дней велись споры, заключать ли мир или нет, после того как Вильгельм был свергнут, то одни говорили, что необходимо мир заключить немедленно, ибо мир сам по себе есть такое большое благо, что один этот мир, как бы он ни был тяжел, обуздает революционные элементы, позволит совладать с поднимающим голову большевизмом. Другие говорили, что мира заключать не нужно, ибо всякие колебания смертельны: «Если мы дрогнем перед английским империализмом, мы покажем, что мы слабы. Это увидит немецкий рабочий класс, и это даст повод для развития большевизма». Только под углом зрения борьбы с большевизмом, с коммунизмом, живет сейчас буржуазная и соглашательская мысль и вся политика и стратегия господствующих классов всей Европы, всего мира. Это – факт колоссальной важности. Этим прежде всего дается признание нашей партии, как руководящей исторической силы, и далее в этом же факте мы усматриваем выражение растерянности, неуверенности, страха господствующих классов всех стран. А это есть важнейшее условие успеха. Но до этого полного успеха, товарищи, может пройти еще несколько лет, может быть, месяцев, если дела пойдут хорошо. А в течение месяцев в наше время могут произойти большие события и в ту и в другую сторону.
Вспомните, что всего только 8, 7, 6 месяцев назад германский империализм диктовал свою волю всему миру, а мы были придавлены к земле. Сравните с этим то, что происходит сейчас. Какие грандиозные перемены! История работает теперь не при помощи мелких, тонко отточенных инструментов, нет, она работает тяжелым паровым молотом, гигантским обухом, занося его над головами классов, наций, народов, государств, сокрушая одних, поднимая других. И в этой титанической работе такой удар обухом может обрушиться еще и на нас, об этом надо помнить, товарищи.
Революционный энтузиазм не состоит в закрывании глаз на опасность. А опасность есть, и особенно отчетливо она грозит с Южного фронта.
Эта опасность грозит не от Краснова, не от Деникина, а со стороны англо-французского империализма, для которого Краснов и Деникин могут послужить пунктом отправления.
Вы знаете, какая перемена ориентации происходит сейчас во всех нейтральных и во всех оккупированных странах, в тех, которые еще недавно шли на буксире у Германии, в тех, буржуазия которых еще недавно лобызала ботфорты Вильгельма; они везде заявляют теперь во всеуслышание, что подлинный виновник войны – германский кайзер, и все они превращаются в вассалов англо-французского милитаризма. Нечего и говорить о том, что если вчера еще на Каспийском море Турция сражалась против Англии и ее агента Бичерахова, то завтра Бичерахов будет вместе с турецкими полчищами идти против нас.
Краснов и Деникин были врагами, ибо Краснов получал свои сребреники из Германии от Вильгельма, а Деникин – от Ллойд-Джорджа и Клемансо. Сейчас этот антагонизм, в котором нет ничего принципиального (английские и французские сребреники звенят совершенно одинаково), исчез, и Краснов объединился с Деникиным на жаловании у англо-французского империализма.
На Украине был Скоропадский на службе у германского правительства. Сейчас этот Скоропадский соединился с Румынией. Румыния, которая раньше от союзников перебежала к Германии, теперь по тому же самому пути, через те же самые ворота, возвращается от Германии к союзным империалистам. Все они объединяются и выравнивают свой фронт против нас. И все, что на Балканском полуострове еще уцелело, все это, разумеется, будет повернуто против Советской России.
Попытки нас задушить с Северного фронта не привели пока что ни к чему. Разумеется, не исключена возможность, что Северный фронт весною оживет, если до весны не наступит в Англии и во Франции больших событий. Но сейчас в течение месяцев зимы нам с севера не угрожает никакой опасности.
Опасности с Востока также не ожидается.
Волгу мы очистили, на Урале работа идет медленнее, может быть, чем было бы желательно, но идет твердо и хорошо. Надо надеяться, что Уфа и Оренбург будут нашими в самом ближайшем будущем. (Аплодисменты.)
Что касается бывшего Западного фронта, т.-е. Германии, то вы знаете, что там за последнее время группировались белогвардейцы. Под Псковом создавалась армия генерала Драгомирова, которая должна была угрожать Петрограду.
Германский милитаризм на всей западной полосе создавал контрреволюционные силы против нас, создавал их и на Украине. Теперь, с момента немецкой революции, все эти силы повисают в воздухе и, разумеется, единственным выводом из революции в Германии было для нас провозглашение Брест-Литовского договора уничтоженным. (Аплодисменты.) Но это означает, что не Драгомиров будет наступать из Пскова, из Вильно на нас, а кто-то другой будет шествовать с советским знаменем по направлению Пскова, Вильно, Риги – во все центры оккупированных областей. И ни для кого из нас не тайна, что сейчас во всех этих областях наша партия, коммунистическая партия, стоит во главе рабочих и в значительной мере крестьянских масс, и что Советская власть не будет безучастной к той борьбе, которая там уже развертывается, которая на Украине завтра развернется во всей своей силе.
Сейчас эта борьба теряет оттенок борьбы между нами и Германией, ибо свободная Латвия, свободная Польша и Литва и свободная Финляндия, как, с другой стороны, свободная Украина будут не клином уже, а соединительным звеном между Советской Россией и будущей советской Германией и Австро-Венгрией. Это есть начало федерации, начало европейской коммунистической федерации союза пролетарских республик Европы.
Стало быть, наш Западный фронт сейчас не грозит нам никакой опасностью, наоборот, там мы будем доделывать наше дело и поставим Россию в те пределы, которые отвечают воле народных масс, населявших старую царскую империю.
Но вот Южный фронт остается для нас по-прежнему зловещим фронтом. Здесь, товарищи, может завязаться роковой узел. Через Украину, через Закавказье Германия стремилась к английским владениям в Азии, здесь шел предполагаемый великий империалистический путь Германии. Сейчас империалистическая Германия повержена. Но этим путем сейчас уже идут англичане и французы, объединяя вокруг себя все контрреволюционные элементы. Турция ли, Украина ли, донское ли казачество, закавказские народности, т.-е. их буржуазные классы, все это будет сковано, спаяно воедино одним цементом классовой ненависти к пролетарской коммунистической революции.
Вы читали о том, что первые суда уже появились в водах Босфора под стенами Константинополя, и радио сообщает о том, что скоро десятки англо-французских вымпелов появятся в Черном море у Одессы, у Севастополя и у
