будет покушаться на Петроград, на наши границы. Мы, разумеется, не возьмем на себя инициативы действий против Финляндии, ни один красный солдат не перешагнет финскую границу, но в то же время мы сосредоточим здесь – мы начали уже эту работу, она в полном ходу – достаточные боевые силы для того, чтобы в случае первого серьезного покушения Финляндии перейти в решающее наступление против нас, сказать Черчиллю, Ллойд-Джорджу и трепещущему профессору Стольбергу, что та самая дорога, которая из Гельсингфорса и Выборга ведет на Петроград, эта дорога ведет из Петрограда на Выборг и Гельсингфорс. (Аплодисменты.) Более того, если красный террор был когда-либо оправдан и уместен, так это в данном случае по отношению к финской буржуазии. Мы говорим: ты вырвала свободу, независимость, полученную финским рабочим классом, своими хищными руками; мы, надеясь на логику мирной революции, тебя не трогали; ты продавала молодую красную Финляндию немцам, потом англичанам, мы на тебя не покушались; ты посылала своих летчиков – мы молчали; ты обрушивала бомбы на женщин и детей – мы терпели. Нравственное право целиком на нашей стороне. Хотя мы знали, что угнетенный финский рабочий с восторгом приветствует красные полки, мы не направляли их, мы не отвечали на провокацию. Теперь, когда эта провокация сгущается, когда она готова принять характер открытого похода на Петроград, мы говорим, что мы делаем каждого финского буржуа в отдельности ответственным за покушение финской контрреволюции на нашу первородную столицу Петроград. Каждый финский буржуа в отдельности в Выборге и в Гельсингфорсе будет давать отчет, когда наши войска в ответ на провокацию ворвутся на территорию Финляндии.

Могут сказать – это месть. Разумеется, товарищи, нам чужда политика мести для мести. Но бывают моменты, когда месть становится делом революционной целесообразности. Англия, эта беззубая тварь, уже неспособна воевать против нас, у нее нет сил, она науськивает, натравливает на нас своих мелких собак, этих четырнадцати из своры, подсчитанной лордом Черчиллем. И они впиваются в тело рабочего класса, предавая вместе с тем кровь, достояние и счастье своих собственных рабочих. И нам нужно на одном примере показать, что мы не позволим мелким бандитам, находящимся в наймах у старейших бандитов, мировых, терзать тело русского рабочего народа. И этот пример мы покажем на Финляндии. Она первая попадется под руку Красной Армии, которая на ней отомстит этой политике окружения, терзания, расстройства, паники, провокации, шпионажа и подлости. Мы пройдем опустошительным крестовым походом против финляндской буржуазии, истребим ее с беспощадностью. (Аплодисменты.) Товарищи, для этого у нас отделены крепкие и надежные дивизии, которые будут сосредоточены здесь в Петрограде, на ближайших путях к нему, в качестве маневрированных резервов. Я ничего не скрываю. Пусть меня финляндский генеральный штаб проверяет через своих агентов, через своих шпионов, он найдет достаточное подтверждение моим словам. Мы соберем достаточно крепкие надежные части. Я не буду называть их номеров. Я назову одну часть, сосредоточение которой начнется вскоре здесь. Товарищи, вы знаете, что Советская власть, продвигаясь на восток, восторженно встречается там народностями Азии. Советская власть дала полную автономию и независимость в рамках Федерации башкирам. Башкиры сейчас со всем пылом формируют свои красные конные и пехотные части. Башкиры знают, что такое Колчак, ибо он был для них той школой, пройдя через которую, они стали горячими сторонниками Советской власти. На юге, на Украине, первые башкирские полки показали, что умеют и хотят сражаться. Разумеется, среди них есть много отсталых элементов, – честных, способных на героизм, но политически отсталых. Для них Петроград будет прекрасной академией. Мы дадим сюда вам, товарищи, первую башкирскую дивизию. (Аплодисменты.) Руководители башкир, коммунисты, революционные борцы, спрашивали с некоторой тревогой, не скажутся ли здесь какие-либо национальные предрассудки, некоторое пренебрежение или враждебность. Тем из них, молодым товарищам, которые сказали это, я ответил, что они стало быть не знают питерского пролетариата. (Аплодисменты.) Я им ручался, что рабочий Питера встретит первую башкирскую дивизию по-братски и откроет ей все возможности культурного и политического воспитания. Этим башкирам, у которых цельная степная натура, которые впервые пробудились к революционной мысли, к политической борьбе, которые получили теперь независимость, образовали башкирскую республику, мы скажем: вы знаете Колчака, который душил вас, вешал и расстреливал? Так вот финляндская буржуазия, помощница Колчака, она хочет восстановить его власть. В тот момент, когда из Выборга и Гельсингфорса по всем путям, намеченным английскими генералами, финская буржуазия пошлет на нас свои авангарды, мы наберем питерских рабочих, курсантов, мы наберем башкирскую конницу и скажем, что здесь мы отомстим за Колчака. (Аплодисменты.) Повторяю, каждое слово, которое я уполномочен здесь сказать, может быть проверено агентами финляндского генерального штаба. Эти господа затеяли слишком опасную игру, нам вручено слишком священное знамя, которое мы не выроним, споткнувшись об апельсинную корку, которую бросит нам под ноги Великобритания в лице Финляндии. Мы должны здесь, у Балтийского моря, стоять твердой ногой, потому что, повторяю, отсюда мы глядим непосредственно на запад. Вот почему вопрос о Финляндии не есть для нас заурядный вопрос, один из 14, – нет, это самостоятельный, отдельный вопрос, который мы отдельно разрешим, независимо от того, как пойдут дела на Западном фронте, победим ли мы через месяц, два, три или пять, независимо от того, когда задушим Деникина, через месяц, два, три или через полгода. Мы выделим против Финляндии силы, как основной капитал; проценты будут получены с него в Выборге и в Гельсингфорсе. (Аплодисменты.)

Я не упомянул о Северном фронте, там наши дела хороши, наступление на Онегу с моря снова отбито, и, по последним сведениям, англичане собираются на зиму уходить, почувствовав острую тоску по родине. (Аплодисменты.)

Если резюмировать то, что я сказал, нужно признать, что мы переживаем все еще время напряженнейшей борьбы, еще враг не сломлен окончательно. Но вот третьего дня тайным путем получено из Западной Европы, из Англии, письмо от имени передовых тамошних пролетариев-коммунистов, которые пишут: Ваш успех, ваши героические победы в борьбе против контрреволюции наполняют наши сердца несравненным энтузиазмом; те, среди нас, которые были скептиками несколько месяцев тому назад, теперь глубоко верят, что Англия стоит у порога революции.

Каким путем эта революция вспыхнет? Начнется ли она непосредственно в Лондоне, перекинувшись из Парижа, или же до этого в Азии раньше поднимется пламя восстания в порабощенных колониях, – этого мы не можем заранее сказать. Но факт таков, что наше продвижение на восток, на Сибирь и Туркестан поднимает трепет надежды и стремление к революционной борьбе в сердцах угнетаемых Англией азиатских народов. Там временно революционная борьба стихла, когда Колчак теснил нас к Волге. Теперь, когда мы возьмем Актюбинск не сегодня-завтра и непосредственно соединимся с советским Туркестаном, под боком у которого Персия, задавленная Англией, Афганистан, не остывший от последнего восстания против Англии, Индия, которая вся содрогается ненавистью к английскому империализму, порабощенный Китай, который смотрит на нас с надеждой и с ожиданием, мы, – может быть, пройдем через азиатские ворота, для того чтобы предстать призраком смерти перед английской и французской биржей. Кто знает, – может быть, дорога на Лондон, на Париж идет через города Китая и Персии, Афганистана и Индии: там мы убьем великобританский империализм и сведем Великобританию к жалкому отдельному острову, где пролетариат без труда справится со своей буржуазией. Перед нами неисчерпаемые, колоссальные исторические возможности. Весь азиатский материк на востоке пробуждается и поднимается нами. Мы получаем все больше вестей о том, что, несмотря на то, что движение ушло вглубь, оно не замерло, – наоборот, ставши молекулярным, подпочвенным, оно захватывает многомиллионные рабочие массы. А мы стоим посреди на этом рубеже – Москва, Урал – между Европой и Азией, между Англией и Китаем, как твердыня рабочего класса. И мы не те, что были два года тому назад, когда мы были смелыми зачинщиками, или год тому назад в октябрьскую годовщину, когда только приступали к созданию правильной армии. Нет, теперь мы организованы, мы вооружены, мы показали, что справились с разрухой в деле военного снабжения. Наши заводы военной промышленности работают так, что я могу с уверенностью сказать, сколько бы ни довелось воевать (а я считаю, что мы войну закончим скорее, чем думают многие), – сколько бы ни довелось воевать, у наших солдат будут винтовка, штык и необходимый комплект патронов, будут пулемет, сапоги. На вопросах снабжения мы не погибнем. Вместе с тем эта армия, которая научилась побеждать, которая сотрет с лица земли деникинскую контрреволюцию и отодвинет нашу западную границу до того пункта, где воля народа скажет: здесь граница Советской Федерации! – эта Красная Армия в своих рядах воспитывает и закаляет сейчас организаторов для всех остальных областей общественной жизни. Русскому рабочему, товарищи, история приказала пройти через армию, чтобы там научиться точности, исполнительности, твердости, пониманию, умению приказывать и умению исполнять. Эта великолепная школа дана рабочему классу, его передовым отрядам. Того комиссара, который сейчас стоит во главе полка, вы не узнаете, когда он вернется к вам на мирную гражданскую работу. Разумеется, вернется не всякий, многие погибнут в этой борьбе смертью героев. Когда-нибудь придет великий поэт рабочего класса, который напишет большую книгу о рабочем комиссаре, который на своих героических плечах вынес тяжести этих героических сражений, который, если оказывался перед угрозой плена, пускал себе пулю в лоб. Большинство комиссаров вернется к нам из армии вместе с победоносными полками и перейдет на ниву строительства хозяйственной и культурной жизни. Нет сомнения, что если мы, среди нищеты, голода, разрухи, почти с голыми руками против величайшего врага, англичан и французов, ранее германцев, сумели организовать рабочую и крестьянскую Красную Армию, научили ее побеждать закаленного врага, если сумели сделать это, то сумеем и другое: сумеем эту армию применить для организации хозяйства и нашей социалистической культуры. Мы покажем миру, как рабочий класс отсталой страны, поднявшись под ударом исторического бича из низин, угнетенный колоссальными бедствиями в короткий срок, в 2 – 3 года, сделал львиный скачок, поднявшись на небывалую высоту, и стал светить всему мировому рабочему классу, как его знаменосец, как освободитель. Все взоры были направлены и прикованы к этому русскому рабочему классу. Не Финляндии нас сбросить, нет! нам слишком высокая задача вручена. Горе тому, кто станет на пути рабочего класса! Врученное историей знамя он донесет до конца. Свое обращение к вам от имени Красной Армии я закончу возгласом: да здравствует первородный сын мирового рабочего класса, пролетариат красного Питера, да здравствует красный Петроград! (Продолжительные аплодисменты. Интернационал.)

Стенографический отчет заседания Петроградского Сов. Р.