ней отсутствую. Любить — усиленно присутствовать, до крайности воплощаться здесь. Каково мне, с этим неверием, с этим презрением к здесь? Поэтому одно желание: довести войну до позорного конца — и возможно скорее. Сплошной Брестский мир.
(Имейте в виду, что все это я говорю сейчас, никого не любя, давно никого не любив, не ждав, в полном холоде силы и воли. Знаю и другую песенку, ВСЮ другую!)
Почему я не в Лондоне? Вам было бы много легче, а мне с Вами по-новому хорошо. Мы бы ходили с Вами по каким-нибудь нищим местам — моим любимым: чем хуже, тем лучше, стояли бы на мостах… (Места — мосты —) И почему не Вы на днях здесь будете, а Мирский. Приезжайте ко мне из Парижа! Ведь это недолго! Приезжайте хотя бы на день, на долгую ночную прогулку — у океана, которого не любите ни Вы, ни я — или можно на дюнах, если не боитесь колючек. Привлечь, кроме себя, мне Вас здесь нечем.
О Вас. Думаю — не срывайтесь с места. Достойнее. Только с очень большим человеком можно быть самим собой, целым собой, всем собой. Не забывайте, что другому нужно меньше, потому что он слаб. Люди боятся разбега: не устоять. Самое большое (мое) горе в любви — не мочь дать столько, сколько хочу. Не обороняется только сила. Слабость отлично вооружена и, заставляя силу умеряться, быть не собой, блестяще побеждает.
А еще, Саломея, — и может быть самое грустное:
«Es ist mir schon einmal geschеhn!»
— oft geschehn![553]
________
Из Чехии пока ни звука. Сегодня, 15-го, день получки. За меня хлопочет целый ряд людей.[554] Написала и эсерам[555] (выходит, что не люди!) Словом, сделала все, что могла. Если бы Вы знали, какие литераторы в Праге получают и будут получать стипендию! Мне пишут, чехи обиделись, что я прославляла Германию, а не Чехию. Теперь уж никогда не «прославлю» Чехию — из неловкости. Неловко воспевать того, кто тебя содержит. Легче — того, кто тебя обокрал.
Пустилась как в плаванье в большую поэму.[556] Неожиданность островов и подводных течений. Есть и рифы. Но есть и маяки. (Все это не метафора, а точная передача.) Кроме поэмы — жизнь дня, с главным событием — купаньем, почти насильственным, потому что от разыгрывающегося воображения сразу задыхаюсь. О будущем ничего не знаю, три возможности: либо чехи ничего больше не дадут — никогда, тогда в Чехию не поеду, и куда поеду — не знаю, либо чехи велят сразу возвращаться — тогда сразу поеду, либо согласятся содержать заочно до Октября — поеду в Октябре. О заочном бессрочном мечтать нечего. Как надоели деньги! Кто у меня из предков так разорялся, чтобы мне так считать?!
Версты вышли, по-моему — чудесная книга. У нас очень жарко, все жалуются, а я радуюсь. Целую Вас. Вам уже не три недели, а две.
МЦ.
Приписки на полях:
Читайте стихи.
— Все же промчится скорей песней обманутый день…
(Овидий).
Сергей Яковлевич успокоился: получил повестку из префектуры; по ней пошли, и пока все благополучно.[557]
St. Gilles, 12-го августа 1926 г.
Дорогая Саломея!
Где Вы и что Вы?
У нас съезд: был Святополк-Мирский, сейчас Сувчинские и еще две дамы, одна, променявшая на Сен-Жиль — Ниццу, другая, бросившая ради нас (песок включая) четверых детей. Все это с трудом спевается. Часов в сутках все столько же, а каждому нужен свой.
Я последний раз на океане, всю душу вымотала, лежачи, ежедневное обязательное поглупение на четыре часа. Сувчинский сочувствует, хотя здесь всего третий день.
Получила Jeune homme,[558] спасибо, хорошая книга, книга равная доброму делу. Многим бы следовало ее прочесть. Разоблачение обольщения.
Кончила последнюю поэму за это лето (Лестницу). Сейчас дорабатываю большую драматическую вещь — Тезея — написанного два года назад, хочу сдать в Современные Записки, чтобы не совсем разгрызться. Сдала в Волю России конец цикла Деревья (начало в последнем №).[559] С грустью вижу, что у меня пропадает очередная книга стихов (так уже пропали две до Ремесла). Все стихи с 1922 г. по сей, т. е. все стихи, написанные заграницей. Многие из них печатались по журналам, но это не то. Книга — этап.
С радостью услышу о Вас, думаю, что Вы уже уехали. Когда будете в Париже? Я — не знаю. С Чехией пока ничего не выяснено. Последнее письмо печальное: Вас чехи считают отрезанным ломтем. Достоверно отрезанным, раз сами отхватили!
До свидания, пишите, целую Вас.
МЦ.
Когда Сувчинская зашла в фотографию за карточками, барышня, радостно:
— Ah je sais се que vous voulez dire: avec le Charlot![560] (NB! Мирский никогда не видал Чаплина!)
Bellevue, 7-го Октября 1926 г.
Дорогая Саломея,
Недавно приехала и очень хочу Вас повидать. В город (неустройство — или устройство — кухня — Мур и т. д.) мне выбраться трудно, потому жду Вас к себе.
Наш адрес:
Bellevue
31, Boulevard Verd (большой дом, даже несколько, в саду. Железная решетка. Башенка).
Маршрут: Монпарнасскнй вокзал, станция Bellevue. До нас три минуты (Вашего) хода. Естественного — пять.
К нам лучше к 6-ти, когда время (вспомните Мандельштама и Мирского!) частью отшумело.[561]
До свидания. Целую Вас. Сердечный привет от Сергея Яковлевича.
МЦ.
18-го декабря 1926 г.
Bellevue (S. et О.)
31, Boulevard Verd
Дорогая Саломея,
Большая просьба о декабрьском иждивении. (Получала дважды: сразу за сентябрь и октябрь и, отдельно, за ноябрь.) Приходят наложным платежом наши вещи из Чехии — вагон с неведомым! — каждый день могут придти, а платить нечем.
Если можно, перешлите по почте или еще как-нибудь, ближайшие мои вечера заняты людьми, приехавшими из Чехии, и Мирским (приезжает завтра). Кроме того, горячка с Верстами, временами отзывающаяся и на мне.
До свидания! Не отождествляйте меня с моим иждивением, иначе Вам станет нудно. Целую Вас
МЦ.
Приписка на полях:
М. б. как-нибудь встретимся совместно с Дмитрием Петровичем?[562]
Тогда черкните, в понедельник я занята.
8-го февраля 1927 г.
Bellevue (S. et О.)
31, Boulevard Verd
Дорогая Саломея!
Мольба об иждивении. В этом месяце — туго, потому что не напечатала ни одной строки. Если можно, вышлите: под угрозой газа и электричества.
________
Тщетно ждала Вашего письма и приезда — помните, хотели? Часто хотела писать сама — причина неприезда та же: нежелание, чтобы Вас т было дома, нежелание, чтобы Вы были дома — с другими. Давайте сговоримся. Что скажете о следующем вторнике (15-го)? Хотите — Вы ко мне? Впрочем, как захочется, у Вас свободнее, но у меня увидели бы Мура, которому 1-го исполнилось 2 года («ДЖА» «ГУОДа»).
Целую Вас и люблю.
МЦ.
1927
Дорогая Саломея,
Спасибо за извещение, которым очень огорчена — и за сестру (умершей) и лично. (Я сейчас в большой волне сочувствия — такому.)
Поедем, когда можно будет, надеюсь, не оповестивши Вас, не сдадут. Пока другие квартиры не смотрю.[563]
Да! О вечере. Как Вы думаете — сможет ли вечер у Н. И. Бутковской (студия) дать 2 тысячи? Если да — давайте устроим там. Большой наемный зал, помимо платы, сожрет 1/4 дохода, т. е. в лучшем случае останутся те же 2 тысячи + все неудовольствия.
Не могли ли бы Вы, дорогая Саломея, позвонить Н. И. Бутковской? Вечер, думаю, хорошо бы в конце марта.
С Союзом молодых, по сведениям, выйти не может, — они в руках у враждебной (СТАРШЕЙ) группы.[564]
Если найдете нужным, — т. е. не заведомо-безнадежным — еще и от себя напишу Н. И. Бутковской лично, — но лучше после Вашего телефона.
Да! чтобы покончить с делами: милая Саломея, напомните Александру Яковлевичу,[565] чтобы непременно узнал фамилию и, по возможности, адрес той Поляковой,[566] что замужем за французом и живет, если не ошибаюсь, в Boulogne (м. б. Champs Elysees? — во всяком случае не на Vilette!)
Две новости: одна о Мирском (смешная), другая — о другом, обе устные.
Черкните словечко. Целую Вас.
МЦ.
Bellevue, кажется 25-го наверное февраля, пятница.
1927
2-го марта 1927 г., среда.
Bellevue (S. et О.)
31, Boulevard Verd
Дорогая Саломея,
Вчера внезапно заболела Аля: горло до задохновения, сильный жар, кашель, всю ночь не спала, — сегодня лучше, но бронхит настоящий, до воскресенья продержу ее в постели. Присутствия, естественно, вдвое (ЦЕЛЫЙ Мур!)
Итак, хотите в воскресенье? Если заняты — в понедельник (тогда — отзовитесь). Приеду вечером, как всегда, — м. б. пойдем на какой-нибудь хороший фильм?
Пожалуюсь на Святополк-Мирского.
Да! с Viroflй[567] (я?) м. б. — к лучшему: 1) Теснота 2) Даль 3) Перспектива осеннего переезда и перетбска.
Нам предлагают квартиру около Медонского электрического вокзала — 3 комнаты, ванна, крохотная кухня, свое центральное отопление — 330 франков в месяц. Без сада, но около парка. Если сумеем — возьмем.
Мебель какой-то магазин дает в рассрочку, если на 1000 франков — 300 сразу — и по 60 франков в месяц. По-моему, более или менее, т. е. в случае вечера («хошь самого худенького») — доступно.
В прошлом году вечер был затеей — и удался, в нынешнем — зарез — и — посмотрим.
Жаль, что Бутковская не отвечает. (М. б. моя «евразийская» слава?)
Да, Саломея дорогая, спасибо за адрес Поляковой, но — увы — Раиса, Зинаида или Ксения? Нельзя ли это — каким-нибудь чудом?
Кончила свой ответ на смерть Рильке (проза).
Но все остальные новости — устно. Итак, молчание будет означать воскресенье. Понедельник будет ждать ответа.
МЦ.
Belleveu, 6-го марта 1927 г., воскресение.
Дорогая Саломея,
Будем у Вас с Сергеем Яковлевичем во вторник (вечером) — если разрешите. Договоримся о вечере. М. б. принесу с собой прозу о Рильке. Хотелось бы, чтобы послушал и Борис Федорович,[568] у меня мечта … или перевестись на французский для какого-нибудь журнала — о мечте пока не сообщайте, посмотрю как понравится.
До свидания!
МЦ.
Р. S. Квартира снята.
22-го марта 1927 г.
Bellevue (S. et О.)
31, Boulevard Verd
Дорогая Саломея, Забыла вчера две важных вещи:
1) Надо мной висит зуб, то есть необходимость вставить. Помните, Вы говорили о зубном враче, могущем начать без залога и ждать несколько времени. Если все это так — вот моя просьба: позвоните ему и попросите назначить возможно скорее, и, по назначении, сообщите мне вместе с адресом и какими-нибудь топографическими данными. Поеду, видно, одна, Сергей Яковлевич болен надолго.
Да! и предупредите его, пожалуйста, что уплачу после вечера, в середине апреля. Чтобы мне уже придти на готовое (NB! его огорчение).
Второе.
Помните, Вы говорили, что у Вас есть шкаф и, кажется, столик. Если это мне не помнилось, можно ли их будет взять, то есть когда, в какие часы кто-нибудь дома и бывает ли дом безлюден? Дело в том, что, кажется, из збгорода ездят такие messagers,[569] за поручениями, сравнительно доступные. Нужно знать, когда можно ему назначить.
Милая Саломея, хотите разгадку — полу-трагедии. Вашей и моей? Вас всегда будут любить слабые, по естественному закону тяготения сильных — к слабым и слабых — к сильным. Последнее notre cas,[570]
