сло¬ва Вольтера Лагарп приводит в т. 10 «Лицея», посвященном драматургии Вольтера (Lycee. Т. 10. Р. 9—10).
20 Сравнительная характеристика драматургии Корнеля и Расина представляет собой предельно сжатое изложение выводов главы «Лицея» Лагарпа «Resume sur Corneille et Racine», законспектированной поэтом (Lycee, t. 5, р. 226—288). См. при-меч. 32 к «Конспекту по истории литературы и критики».
О. Лебедева
«Радамист и Зенобия»
(С. 285)
Автограф неизвестен.
Впервые: ВЕ. 1810. Т. 54. № 22. Ноябрь. С. 102—120 под заглавием: «Рада¬мист и Зенобия», трагедия в пяти действиях, в стихах, сочинение Кребильона. Перевел с французского Степан Висковатов и с подписью: Ж.
В прижизненные собрания сочинений не входило.
Печатается по тексту первой публикации.
Датируется: первая половина 1810 г.
Переводчик трагедии Кребийона Степан Иванович Висковатов (1786—1831) был довольно популярен в 1810-е гг. Кроме вышеупомянутой трагедии он перевел еще трагедию Кребийона «Гипермнестра», создал оригинальную трагедию «Ксе¬ния и Темир» (1810), а также обратился к переводу-переделке «Гамлета» Шекспира (1811). Его деятельность в основном вызывала ироническое отношение современ¬ников, что отразила, например, эпиграмма А. Измайлова:
Театра нашего хвала, Грузинцев, Висковатов! Их Мельпомена родила На гибель сопостатов.
(Сочинения К. Н. Батюшкова. СПб., 1885. Т. 1. С. 376.)
Главная причина неприятия Жуковским перевода Висковатова — нарушение переводчиком непрерывности и этапности психологического процесса, воспроиз-веденного, по мнению рецензента, в трагедии Кребийона. В связи с этим централь¬ная проблема рецензии Жуковского — проблема драматургического характера и страсти. В 1810-е гг. во французской классицистической трагедии Расина, Вольте¬ра, Кребийона Жуковский высоко ценил отточенное мастерство изображения пси¬хологии страсти. Тем самым французская классицистическая трагедия как бы «под¬тягивалась» русским поэтом до уровня новых требований психологической поэзии.
Позже, в 1820-е гг., Жуковский отмечает уже ущербность классицистической ха-рактерологии: «Во французском театре «Радамист и Зенобия», — записывает он в парижском дневнике 1827 г. —Трагедия теперь в упадке (…) Да в трагедиях фран-цузских нельзя быть актером. Все дело состоит в декламации стихов, а не в изо-бражении всего характера с его нюансами, ибо таких характеров нет в трагедиях
4«з
французских (…) характер человека тут не виден» (С 7. Т. 6. С. 674). Эти оценки одной и той же трагедии, разделенные временным промежутком в шестнадцать лет, свидетельствуют об эволюции и усложнении категории психологизма у Жуковского.
Насколько Жуковский своеобразен в понимании французской классицистиче¬ской трагедии, может свидетельствовать сравнение его оценки перевода Вискова-това с оценкой П. А. Вяземского в письме к Батюшкову от 1810 г. (см.: Вяземский. Т. 1. С. 3—9). При сходстве общей отрицательной оценки перевода критика Вя¬земского носит ярко выраженный стилистический характер. Вяземский не видит в переводе Висковатова нарушения психологической достоверности, потому что основной задачей переводчика считает «удержание» стилистических «красот» под¬линника, и в этом его эстетическая позиция резко отличается от требования психо¬логического искусства, «перевода характера», которое сформулировано в рецензии Жуковского.
1 Премьера трагедии состоялась в Петербурге 13 декабря 1809 г. (см.: ИРДТ. Т. 2. С. 513).
2 Пьер Роде, французский композитор и знаменитый скрипач, с успехом гастро-лировал в России, а в 1803—1808 гг. был первым придворным скрипачом.
3 Прямая отсылка к тексту статьи «О басне и баснях Крылова». Фраза представ¬ляет собой слегка измененное повторение важнейшего тезиса, который в указан¬ной статье сформулирован впервые. Ср.: «…подражатель-стихотворец может быть автором оригинальный, хотя бы он не написал и ничего собственного».
4 Ср. характеристику Лафонтена в статье «О басне и баснях Крылова». В 1806 г. Жуковский перевел восемь басен Лафонтена.
5 См. примеч. 4-е к статье «О сатире и сатирах Кантемира».
6 Неточная цитата из «Лицея» Лагарпа (Lycee, t. 11, р. 53). Первая глава этого тома «Лицея» посвящена драматургии Кребийона.
О. Лебедева
«Электра и Орест»
(С. 294)
Автограф неизвестен.
Впервые: ВЕ. 1811. Ч. 56. № 7. Апрель. С. 205—222 под заглавием: «Электра и Орест». Трагедия в пяти действиях, сочинение Александра Грузинцова [по Со¬фоклу] и с подписью: Ж.
В прижизненные собрания сочинений не входило.
Печатается по тексту первой публикации.
Датируется: первая половина 1811 г. по дате первой публикации.
Александр Николаевич Грузинцов (ок. 1779 — не ранее мая 1819, не позднее 1821), поэт и драматург, автор многочисленных эпических поэм и трагедий, был объектом эпиграмм и отрицательных рецензий. Его поэмы «Петриада» (1812), «Спасенная и победоносная Россия» (1813), трагедии «Эдип-царь» (1811), «Электра и Орест» (1810) стали символами тяжеловесности и эпигонства.
Интерес Жуковского к трагедии Грузинцова был вызван собственными драма-тургическими опытами и замыслами. В 1811 г. Жуковский особенно интенсивно интересовался древнегреческой драматургией, в частности творчеством Софокла. В архиве Жуковского сохранились план трагедии «Эдип» с указанием на одноимен¬ную трагедию Вольтера как на источник подражания и 49 стихов, переведенных им из трагедии Ж.-Ф. Лагарпа «Филоктет», которая в свою очередь является близ¬ким, хотя не адекватным переводом одноименной трагедии Софокла (РНБ. Оп. 1. № 23). Таким образом, в 1811 г. Жуковский не мог отрицательно относиться к самой идее восприятия древнегреческой трагедии через посредство трансформирующей позднеклассицистической интерпретации, хотя ему в это время уже были известны и адекватные немецкие переводы античной трагедии (см.: Описание. № 2149).
В начале 1810-х гг. Жуковский высоко ценил драматургию Вольтера: к этому времени он завершил конспектирование 9—10 томов «Лицея» Лагарпа, целиком посвященных драматургии Вольтера. В этой части своего курса Лагарп наиболее далек от рационалистического характера классицистической эстетики. Основное достоинство театра Вольтера Лагарп, а вслед за ним и Жуковский видят в силе эмоционального воздействия его трагедий, и принцип сопереживания оказывает¬ся близким формирующейся романтической эстетике русского поэта.
В свете этих фактов резко отрицательное отношение Жуковского к трагедии Грузинцова объясняется не только слабостью поэтических возможностей послед¬него, но и умолчанием об источнике подражания и вольным обращением с вольте¬ровским текстом.
Вслед за рецензией Жуковского было опубликовано в ВЕ (1811. № 9) «Возраже¬ние на критику трагедии «Электра и Орест»» (за подписью: М. С), автор которо¬го берет под защиту Грузинцова и обвиняет Жуковского в зависти и мелочности. П. А. Ефремов приписывает этот ответ самому Грузинцову, однако без каких-либо конкретных доказательств (см.: С 7. Т. 6. С. 564). За «Возражением» М. С. поме¬щен ответ на него за подписью А. Ф. Воейкова, однако К. Н. Батюшков в письме к Н. И. Гнедичу от 11 мая 1811 г. приписывает этот ответ самому Жуковскому (Ба¬тюшков. Т. 2. С. 170).
Отрицательное отношение Жуковского к трагедии Грузинцова оказалось стой¬ким. Трагедия «Электра и Орест» в пародийно-сниженном контексте упоминается в «Коловратно-куриозной сцене…» (1811) и в послании «К Воейкову» (1814).
1 «Электра и Орест». Трагедия в пяти действиях, в стихах с хорами А. Н. Грузин-цова. СПб.: В товариществе Т. Дрехслера, 1810.
2 Премьера трагедии в Петербурге состоялась 10 ноября 1809 г., повторена была 15 ноября и 16 февраля 1810 г. (см.: ИРДТ. Т. 2. С. 540). Судя по количеству пред-ставлений, особым успехом у зрителей, о котором говорит издатель, не пользовалась.
3 Электра и Орест. С. 80—81.
4 Имени издателя трагедии, а также имени лица, скрывшегося за инициалами М. С, установить не удалось. В комментариях В. И. Саитова к письмам К. Н. Ба¬тюшкова (Сочинения К. Н. Батюшкова. СПб., 1887. Т. 3) делается предположение, что издатель трагедии и М. С. — одно лицо. П. Р. Заборов высказал предположе¬ние, что издателем трагедии Грузинцова был А. А. Шаховской (см.: Заборов П. Р. Русская литература и Вольтер. Л., 1978. С. 164).
5 Имеются в виду трагедии «Агамемнон», «Хоэфоры», «Эвмениды» Эсхила, «Электра» Софокла, «Электра» Еврипида.
6 Речь идет о трагедии В. А. Озерова. Об отношении Жуковского к Озерову см.: БЖ. Ч. 1.С. 124—146.
7 Речь идет о трагедиях из цикла «Орестея» Эсхила, «Электра» Софокла, «Элек-тра» Еврипида, «Электра» Кребийона, «Орест» Вольтера, «Агамемнон» и «Орест» Альфиери.
8См.: Плутарх. Сравнительные жизнеописания: В 3 т. М., 1963. Т. 2. С. 55.
О. Лебедева
Рассуждение о трагедии
(С. 302)
Автограф неизвестен.
8 п е р в ы е: ВЕ. 1811. Ч. 56. № 8. Апрель. С. 292—306 — с подписью: Ж. В прижизненные собрания сочинений не входило. Печатается по тексту первой публикации.
Датируется: март-апрель 1811 г. на основании даты первой публикации.
В апреле—мае 1811 г. Жуковский публикует в ВЕ перевод трех эссе английско¬го философа Давида Юма: «О слоге простом и слоге украшенном», «Рассуждение о трагедии» и «О красноречии».
Этот интерес Жуковского к эстетике Юма неразрывно связан с вниманием поэ¬та к этико-философскому наследию английского мыслителя вообще. В библиотеке Жуковского сохранилось издание сочинений Юма на французском языке (Oeuvres philosophiques de М. D. Hume… Т. 1—7. Londres, 1788) с многочисленными поме¬тами и записями (см.: Описание. № 2658). Подробнее о чтении произведений Юма см.: БЖ. Ч. 3. С. 17—58.
Статья «Рассуждение о трагедии» — перевод эссе Юма «Of Tragedy». О месте и значении этого и другого публикуемого в данном сборнике эссе — «О слоге про¬стом и слоге украшенном» — в эстетическом наследии Д. Юма см.: Нарекай И. Эссе Д. Юма по проблемам эстетики // ВЛ. 1967. № 2. С. 156—167. Здесь же приводятся и два вышеуказанных эссе в современном переводе, ошибочно названном «первым на русском языке» (Там же. С. 156).
Перевод эссе Юма «Рассуждение о трагедии» явился закономерным итогом раз-мышлений Жуковского о жанре трагедии и эмоциональном воздействии трагедии на душу зрителя. В понимании Жуковского на первый план выходит эмоциональ¬ное воздействие драмы на душу зрителя, а не внутреннее драматическое действие.
Перевод отразил преимущественный аспект интереса переводчика. При том, что Жуковский в целом точно переводит эссе Юма, есть ряд характерных замен. Так, слово «ум» Жуковский, как правило, заменяет словами «душа» и «сердце», тем самым подчеркивая ведущую роль эмоции в восприятии трагедии. Ср. у Юма: «зрители волнуются», «это своеобразное явление», «ничто не бывает столь непри¬ятно для ума»; у Жуковского: «сердце наше растрогано», «явление человеческой души», «самое неприятное состояние души человеческой» и т. д. Кроме того, Жу¬ковский вводит в свой перевод целый ряд эмоционально окрашенных слов, при¬надлежащих к его поэтическому словарю и отсутствующих у Юма: «печаль», «пре¬лесть», «сладостная», «очарование» и др. Благодаря им стиль перевода обретает по¬вышенную по сравнению с подлинником эмоциональность, которая соответствует основному пафосу эстетической мысли Жуковского.
1 Юм свободно излагает содержание первой главы трактата французского кри¬тика и археолога Жана-Батиста Дюбо «Критические размышления о поэзии и жи¬вописи» («Renexions critiques sur la poesie et sur la peinture», 1719). Глава носит на¬звание: «О необходимости быть занятым во избежание скуки и о притягательности, которой обладают страсти». Ср. с русским переводом: Дюбо Ж.-Б. Критические раз¬мышления о поэзии и живописи. М., 1976. С. 35—38.
2 Юм ссылается на «Размышления о поэтике» французского писателя и ученого-популяризатора Бернара Фонтенеля.
3 Имеется в виду речь Цицерона против Гая Верреса «О казнях».
4 Здесь Жуковский не воспроизводит довольно обширного примечания Юма, в котором сравниваются особенности изображения чувств в живописи и поэзии. Текст примечания см.: ВЛ. 1967. № 2. С. 164 (перевод Ф. Вермель).
5 Юм
