овладела народами Севера, воспользовавшись их расположением к меланхолии…» (Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980. С. 375).
2Seneca. Ad Lucilium Epistulae morales (epist. IV). Ср. с русским переводом С. Оше-рова: «Пришла к тебе смерть? Она была бы страшна, если бы могла оставаться с тобою, она же или не явится, или скоро будет позади, никак не иначе» (Сенека Ауций Анней. Нравственные письма к Луциллию. М., 1977. С. 8).
Этот афоризм Сенеки Жуковский еще в 1814 г. использовал в своем стихотво-рении «Смерть»:
То сказано глупцом и признано глупцами, Что будто смерть для нас творит ужасным свет! Пока на свете мы, она еще не с нами;
Когда ж пришла она, то нас на свете нет! (ПССиП. Т. 1. С. 338).
3 По всей вероятности, так Жуковский передает девиз христианского теолога Августина Блаженного: «Верить, чтобы понимать» («Credo ut intelligam»).
4 Экатомба (гекатомба) — в греческой мифологии жертвоприношение ста быков или других животных в честь Зевса или Аполлона.
5 Гораций. Оды. I, 11; 8. Это выражение «Carpe diem, quam minimum credula postero» («Лови день, меньше всего доверяя будущему») стало крылатым.
А. Янушкевич
Две сцены из «Фауста»
(С. 393)
Автографы:
1) РНБ. Оп. 1. № 50. Л. 33—36 — черновой, фрагмент от слов: «В той сцене…».
2) РНБ. Оп. 1. № 66. Л. 4 — черновой набросок конца 1-й главы от слов: «Слово Паскаля…».
5i4
3) РНБ. Оп. 1. № 70. Л. 1 — беловой; объем текста, как и в № 2, без заглавия.
Копия (РНБ. Оп. 1. № 71. Л. 45—47 — фрагмент от слов: «В той сцене…»; Л. 47—49 — фрагмент от слов: «Известны рисунки…») — авторизованная, с загла¬вием рукою Жуковского: «Две сцены из Фауста».
Впервые: Москвитянин. 1849. Ч. 1. С. 13—18 — с подписью:Жуковский.
Печатается по тексту первой публикации со сверкой по автографу.
Датируется: середина 1840-х гг.
Интерес к творчеству Гете, особенно к его «Фаусту», — факт общеизвестный, за-фиксированный в письмах и дневниках поэта (об этом см.: Веселовский. С. 357—359).
Поздняя статья «Две сцены из «Фауста» отразила возрастание религиозного пие-тизма Жуковского, справедливо отмеченное исследователями (см.: Жирмунский В. М. Гете в русской литературе. Л., 1982. С. 394; Ященко А. Л. «Фауст» Гете: Ранние откли-ки в России // Учен. зап. Горьковского гос. ун-та. Горький, 1964. Вып. 65. С. 190— 191). Однако основная мысль статьи — мысль о созидательной, действенной роли слова, которая настойчиво варьируется в поздних статьях Жуковского и его про-изведениях, является прямым выражением концепции дидактического искусства, разработанной поэтом в 1830—1840-е гг. Ср. замысел «»Одиссеи» для юношества» в письме к С. С. Уварову, переписку с П. А. Вяземским о переводе «Одиссеи» и т. д.
8 статье особенно четко выразилось стремление к «идеальному», духовному искус-ству, которое он противопоставлял натурализму и скепсису позднего романтизма.
1 Исх., 3, 14.
2 Неточная цитата из «Мыслей о религии» Паскаля (статья 1-я «Общее понятие о человеке»). Ср. русский перевод: Паскаль Б. Мысли о религии. М., 1902. С. 13—15. Эта мысль Паскаля была предметом пристального внимания поэта; к ее толкова¬нию он нередко возвращался в набросках 1840-х гг. (см.: РНБ. Оп. 1. № 60. Л. 3, 7,
9 об.; №66. Л. 4).
3 Корнелиус Петер фон — один из любимых художников Жуковского, пред-ставитель группы «назарейцев». Поэт с большим интересом относился к их поис¬кам, со многими из них был знаком лично (см.: ПССиП. Т. XIV. Указ. имен). Кар¬тины Корнелиуса и других «назарейцев» были в собрании Жуковского (см.: РБ. С. 172—175).
4 Реч Фридрих Август Мориц — немецкий живописец и гравер. Приобрел из-вестность своими иллюстрациями к «Фаусту» Гете и «Песне о колоколе» Шиллера. По своим художественным принципам был страстным противником «назарейцев».
О. Лебедева
Об изящном искусстве
(С. 398)
Автографы:
1) РНБ. Оп. 1. № 70 (3). Л. 1—6 — черновой, с заглавиями: «Характер искус¬ства», «Труд поэтический», «Искусство и ремесло», «Гений и талант».
2) РНБ. Оп. 1. № 50. Л. 7, 8, 10—11 — фрагменты № 3, 4, 9, 11 «Мыслей и заме-. чаний», вошедшие в статью.
Копия (РНБ. Оп. 1. № 71. Л. 80—82) — авторизованная, с заглавием рукою Жуковского: «Об изящном искусстве».
Впервые: С 5. Т. 11. С. 243—247.
Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: 1845—1850 гг.
Статья входит в большую группу произведений Жуковского 1840-х гг., озаглав-ленных «Размышления и замечания». В рукописи дан общий план статьи, состоя¬щий из четырех пунктов: Характер искусства. Труд поэтический. Искусство и ре¬месло. Гений и талант.
В этой небольшой статье Жуковский вновь ставит волновавшие его вопросы о сущности искусства и его отношении к природе. Но с позиций своего позднего творчества, заостряя вопрос об идеальном в искусстве, он все в большей степени об-ращается к идее Божественного происхождения искусства.
Говоря о «подражании природе», поэт решает ее теперь с позиций уже сло-жившейся эстетики романтизма. По мнению автора, с помощью творческой силы художник создает то же, что «в глазах его сотворено природой». В черновой редак¬ции статьи это подчеркивается с особенной силой: «Цель искусства в тесном смыс¬ле согласие с природой. Сие согласие составляет красу творения» (л. 4). Стремясь приблизиться к своему образцу, к природе, художник вместе с тем и прежде всего творит свой идеальный мир, существующий в душе человеческой. Последняя по-стигает высшую идею за пределами действительности и имеет своим источником Бога. Здесь в большей мере, чем в прежних статьях, акцентируется открытость человеческой души Божественному идеалу прекрасного. Так в этой позднейшей статье решалась проблема соотношения объективного и субъективного в искусстве в духе романтического устремления к бесконечному.
Ставя проблему гения и таланта, Жуковский в духе объективного идеализма утверждает связь «летучего творения с существующим». По его мнению, гений об-ращает все, что есть в природе и науке, в свою собственность и таким образом по-стигает истину. И второе, что отличает гения, — это дар синтеза, грандиозного и всеобъемлющего. Вот почему в произведении искусства гений более всего «выра-жается в плане, в создании целого». Талант же, по мнению автора, «выражается в исполнении и совершенствовании некоторых частностей». В этих размышлениях Жуковского нельзя не увидеть связь с идеями синтетического искусства Гоголя, с размышлениями Пушкина и Белинского о природе гения и таланта.
1 Речь идет об известном произведении немецкого естествоиспытателя и гео¬графа Александра Гумбольдта «Картины природы» («Ansichten der Nater, mit wis-senschaftlichen Erlauterungen». Von Alexander von Humboldt. Bde 1—2. Stuttgart u. Tubingen, 1826), которое находится в библиотеке Жуковского с дарственной над¬писью автора (см.: Описание, № 2656). В библиотеке поэта есть и другие сочине¬ния А. Гумбольдта, в том числе знаменитый «Космос». О личных контактах русско¬го поэта и немецкого ученого см.: ПССиП. Т. XIV. Указ. имен.
Ф. Канунова
ИЗ ЗАПИСЕЙ НА СТРАНИЦАХ КНИГ
Пометы и маргиналии в книгах из личной библиотеки В. А. Жуковского состав-ляют особый раздел его эстетического наследия. Большая по объему и разнообраз¬ная по содержанию критико-эстетическая часть его библиотеки тщательно была изучена поэтом особенно в период его творческого становления, в 1800—1810-х гг. Система помет в «Элементах литературы» Мармонтеля и «Лицее» Лагарпа, в «Принципах литературы» Ш. Баттё и «Лекциях по риторике» X. Блера, в сочине¬ниях немецких и французских просветителей (Гердера, Виланда, Эшенбурга, Эн¬геля, Эйхгорна, Гарве, Вольтера, Руссо) подробно описана и прокомментирована в специальном издании «Библиотеки В. А. Жуковского в Томске» (БЖ. Ч. 2. Раздел I, II). Свое развитие эти читательские маргиналии поэта нашли в «Конспекте по истории литературы и критики» (см. наст. изд.).
Не менее показательны записи Жуковского в книгах, которые были прочита¬ны до и после написания «Конспекта…», в начале и конце творческого пути поэта. Для данного издания отобраны два показательных образца читательских маргина¬лий Жуковского в произведениях русской и европейской эстетики — замечания на страницах «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка» А. С. Шишкова (СПб., 1803) и обширная запись на обложке книги К. Шнаазе «История изобрази-тельных искусств» (Geschichte der bildende Ktinste von К. Schnaase). [Dtisseldorf, 1843].
Если записи в первом сочинении — отражение поисков раннего Жуковского, его приверженности принципам карамзинизма, его позиции в области литератур¬ного языка, то размышления о красоте в книге немецкого искусствоведа, относя¬щиеся уже к концу творческого пути поэта, — источник для осмысления природы его позднего романтизма и его эстетических основ.
1.
А. С. Шишков. Рассуждение о старом и новом слоге российского языка
(С. 400)
Автограф: Шишков А. С. Рассуждение о старом и новом слоге российского язы¬ка. СПб., 1803 (Описание. № 2568).
Впервые: РЛ. 1975. № 4. С. 84—93. Ср.: БЖ. Ч. 1. С. 105—123 (без сокраще¬ний). Публикация Ф. 3. Кануновой и А. С. Янушкевича.
Печатается по тексту БЖ.
Датируется: конец 1803 г. — начало 1804 г.
Экземпляр «Рассуждения…» А. С. Шишкова из личной библиотеки Жуковского с его многочисленными пометами и записями представляет несомненный интерес как одно из первых критических выступлений поэта. И хотя размышления Жуковского остались в пределах его творческой лаборатории, они занимают свое определенное место в историко-литературном процессе XIX в. как характерный факт литератур¬ной полемики шишковистов и карамзинистов, борьбы за новый литературный язык.
В литературоведении сложилось традиционное представление о том, что в этой полемике Жуковский занимал пассивную позицию, был объектом нападок: «Сам
Жуковский в полемике против Беседы участвовал только шуточными арзамасскими произведениями» (История русской литературы. М.; Л., 1941. Т. 5. С. 372). И для та¬кого осмысления его позиции есть основания. Во-первых, это собственные заявле¬ния о своем молчании: «Теперь страшная война на Парнасе. Около меня дерутся за меня, а я молчу, да лучше было бы, когда бы и все молчали» (УС. С. 18). Во-вторых, отсутствие или во всяком случае недостаточность конкретного материала. Никаких печатных отзывов об этой полемике Жуковский действительно не оставил.
Но взгляды Жуковского периода «Арзамаса» — это уже новый этап творческой эволюции поэта, когда эстетическая позиция во многом сформировалась и нашла свое выражение как в статьях «Вестника Европы», так и в творчестве (послания к В. Л. Пушкину и П. А. Вяземскому, А. Ф. Воейкову, баллады). Другое дело — ран¬ний Жуковский, когда критико-эстетические ориентиры еще только определялись, а участие в полемике вокруг Карамзина, нового литературного языка и новой рус¬ской литературы носило принципиальный характер.
Развернутые маргиналии молодого поэта на страницах шишковского «Рассу-ждения…» важны в нескольких отношениях. Размышления о литературном язы¬ке, проблема соотношения поэзии и прозы, отчетливо выраженная установка на традицию Карамзина — все это позволяет считать читательские пометы и записи Жуковского в экземпляре «Рассуждения…» А. С. Шишкова органической частью эстетики и критики. Подробнее о датировке записей Жуковского как непосред-ственном отклике на выступление Шишкова см.: БЖ. Ч. 1. С. 116—117.
Для наглядности и воссоздания смысла полемики Жуковского дается парал¬лельно текст книги Шишкова и маргиналий ее читателя. Все подчеркивания в тек¬сте принадлежат Жуковскому.
