А. В. А. Жуковский и ранние немецкие романтики // РЛ. 1979. № 1. С. 120—128; Курилов А. С. Теория критики в России XVIII — начала XIX века // Проблемы теории литературной критики. М., 1980. С. 180—184; Эмирсуинова Н. К. Формирование романтической эстетики В. А. Жуковского// Проблемы романтиче-ского метода и стиля. Калинин, 1980; Прозоров Ю. Литературно-критическое твор-чество В. А. Жуковского // В. А. Жуковский-критик. М., 1985. С. 3—22, а также разделы о Жуковском — читателе произведений русской и западноевропейской эстетики в кн.: БЖ. Ч. I, 2.

6 Иезуитова Р. В. Вступит, статья к разделу «В. А. Жуковский» // История эстети-ки: Памятники мировой эстетической мысли. М., 1969. Т. 4, первый полутом. С. 62.

7 Фризман А. Г. Становление русской критики // Литературная критика 1800— 1820-х годов. М., 1980. С. 11.

8 Николаев П. А.у Курилов А. С, Гришунин А. Л. История русского литературоведе¬ния. М., 1980. С. 66.

4i4

П. А. Плетнев: «Разительно подъемлющийся ряд произведений его [Жуковского] открывает в нем сверх поэтического дарования тот кри¬тический ум, которому не без причины удивлялся еще Пушкин»4.

Авторитетный ряд свидетельств современников о критическом таланте «первого русского романтика» подкрепляется в работах дорево¬люционных и современных исследователей о творчестве Жуковского, а также в трудах по истории русской критики и эстетики5, где Жуковскому отводится вполне определенное место. «Жуковский оказал влияние на развитие русской эстетической мысли начала XIX века»6, им «создава¬лась не только «новая школа» в поэзии, но и соответствующая запросам этой школы новая критика»7, «среди критиков, внесших наибольший вклад в развитие русского литературоведения до В. Г. Белинского, пре¬жде всего нужно назвать В. А. Жуковского»8 — эти и многие другие положения, выдвинутые в работах последних лет, свидетельствуют и о значении Жуковского в истории русской критики и эстетики и о необ¬ходимости дальнейшего изучения этой части его наследия.

Эстетическое наследие Жуковского неотделимо от его критической деятельности. Оно неразрывно связано с его этико-философской пози¬цией и поэтической практикой. Этот своеобразный синкретизм мышле¬ния позволяет рассматривать эстетику и критику Жуковского как дина-

мичную систему. Утверждение новых принципов отношения к человеку и миру делало поэзию первого русского романтика «живой эстетикой», а его . критику и эстетику — своеобразным комментарием к творчеству. Весь путь Жуковского-критика, его историко-литературные работы и эстетическое наследие — ярчайшее свидетельство активного участия поэта в утвержде¬нии принципов романтизма как в поэзии, так и в критике.

На этом пути были свои этапы, отразившие общий процесс форми¬рования русской романтической критики и индивидуальные творческие поиски Жуковского. Эстетическое самообразование 1800—1806 годов, редакторство и сотрудничество в «Вестнике Европы» (1808—1814), арзамасские протоколы и романтические манифесты (1815—1824), кон¬спекты, обзоры и статьи 1830—1840-х годов — во всем этом проявилось и отталкивание от догм классицистического мышления, и утверждение новых романтических принципов, и борьба за новое направление в искус¬стве. Дружеское литературное общество, «Арзамас» и арзамасское брат¬ство, пушкинский «Современник» были той литературно-общественной почвой, где рождались и проверялись эстетические идеи Жуковского.

* * *

Путь молодого Жуковского от переводов Грея, Шиллера и Бюргера, от идей Дружеского литературного общества к себе, к своей поэтике сопровождался выработкой новой эстетики. Перед поэтом остро встал вопрос о природе поэтического воссоздания действительности, о роли фантазии и воображения в творческом процессе.

Этот вопрос, как убедительно показал В. И. Резанов, интересовал в то время многих. Обилие статей в начале XIX века о силе воображения, его живости, чудном действии, речь М. С. Кайсарова в Дружеском лите¬ратурном обществе и размышления члена этого же общества С. Род-зянко о воображении говорят о том, что Жуковский формировался в атмосфере споров и бесед об этом понятии9.

Интерес Жуковского к проблемам теории поэзии проявился рано. Уже в «Росписи…», составленной в 1805 г., раздел «Эстетика и критика» выглядит внушительно: по существу, здесь названы все важнейшие трактаты и сочинения представителей современной европейской эсте¬тики. К этому же времени относится конспект «Лицея» Лагарпа и «Поэ¬тики» Эшенбурга с замыслом «прибавлений» к ним. Дошедшие до нас планы этих «прибавлений» свидетельствуют о серьезных намерениях молодого поэта разобраться в кардинальных проблемах искусства: под-ражание природе, учеба у древних, теория и история отдельных родов

9 См.: Резанов. Вып. 2. С. 158—161.

и жанров10. Попытка сравнить идеи и материал этих знаменитых в то время трактатов с сочинениями Зульцера, Ролленя, Вольтера, Блера, со статьями из французской «Энциклопедии» дает возможность гово¬рить о поиске Жуковским оснований для собственной эстетической платформы.

Отражением работы по эстетическому самообразованию и само¬определению становится объемный «Конспект по истории литературы и критики» (1805—1810), сконцентрировавший почти пятилетние раз¬мышления Жуковского. Этот впервые публикуемый в полном объеме памятник русской эстетики начала XIX века интересен не только для характеристики эстетической позиции Жуковского, но и для осмысле-ния путей становления русской романтической эстетики вообще.

По своей структуре «Конспект…» представляет четыре внутренне самостоятельные части, разрабатывающие теорию и историю таких родов поэзии, как эпическая поэма, лирическая поэзия, сатира и драма.

По своему типу это сочинение — сжатый перевод основных поло¬жений западноевропейских эстетических трактатов, снабженный соб¬ственными обширными примечаниями.

Время его создания — эпоха бурных процессов в русской эсте¬тике. Активизация эстетической мысли, связанная с введением кур¬сов эстетики в университетское преподавание, отчетливо обозначила направление поисков. С известным опозданием обобщался опыт пред¬шествующего литературного развития. Поэтому, хотя и учитывая известное преувеличение, нельзя не признать справедливость положе¬ния о том, что в русской эстетике «для классицизма первая четверть XIX века была временем, когда он переживал свою зрелость»11. Труды Мерзлякова, Кошанского, Георгиевского были во многом ориентиро¬ваны на достижения русского и европейского классицизма. Однако Жуковскому, с его рано обозначившейся тягой к субъективному в искусстве, к психологической лирике, тесно было в рамках русской академической науки. Он ищет близкое ему в европейской эстетике, в частности в позднем французском классицизме и в так называемом философско-психологическом направлении немецкой эстетики.

Баттё, Лагарп, Мармонтель, Вольтер, Руссо, Зульцер, Эшен-бург, Гарве, Блер, Тома — таков круг авторов, произведения которых Жуковский прочитал, перевел, законспектировал, снабдил своими при¬мечаниями. Вряд ли правомерно ставить в упрек поэту то, что он в это

10 Резанов. Вып. 2. С. 243—248, 269—300.

11 Каменский 3. Л. Русская эстетика начала XIX века (до 40-х годов) // История эстетики: Памятники мировой эстетической мысли. Т. 4, первый полутом. С. 22.

4i6

4i7

время прошел мимо представителей романтической эстетики йенских романтиков. Скорее, он сознательно штудировал их предшественни¬ков, чтобы выразить свое отношение к ним и понять смысл романтиче¬ских веяний. Кроме того, систематический характер многих этих сочи¬нений в период самообразования был ему ближе, чем романтические фрагменты. Время увлечения немецкой романтической эстетикой еще просто не пришло. Но дело даже не в том, что читал Жуковский, а в том, как он читал, ибо примечания к Баттё, Лагарпу, Вольтеру выяв¬ляют прежде всего не следование им, а отталкивание и полемику.

По сути своей «Конспект…» Жуковского — работа творческая, так как уже самим фактом перевода автор вводит материал в систему соб¬ственного стиля. Достаточно, например, сравнить ряд понятий Жуков¬ского и читаемых им авторов, чтобы увидеть, сколь он последователен в формировании своей эстетической терминологии. «Пленять вымыс¬лами», «очаровывать душу», «чувства, которыми наполнена душа наша», «наполнить душу сладостнейшими чувствами», «напечатлеть образ на нашем воображении» — ничего подобного мы не найдем во многих кон¬спектируемых сочинениях. Материал как бы проводится сквозь гор¬нило собственной индивидуальности, отчего чужое становится своим.

Таким образом, отбирая, компонуя, систематизируя и пропуская через собственное восприятие весь этот материал, Жуковский создает свод собственных эстетических понятий, свой собственный категори¬альный аппарат. Как уже видно из приведенных примеров, ведущей в нем является категория эстетического восприятия («действие па душу»), понимаемая прежде всего как эмоциональное явление. Это главенству¬ющее положение эмоции определяет своеобразие всех остальных, как будто традиционных эстетических категорий: «подражание природе», «страсть», «прекрасное», «чудесное». Оставаясь близкими по форме выражения классицистической эстетике, они по сути своей обозначают уже иное искусство, принципиально антирационалистическое, ориен¬тированное на чувства воспринимающего. Основные понятия класси-цистической эстетики наполняются новым содержанием, тесно связан¬ным с открытиями в области психологической лирики. Особенно часто повторяемые в «Конспекте…» выражения: «действие надушу», «свобода творчества», «смешанный характер» — отражают сдвиги в эстетической терминологии.

Ярким свидетельством сознательного стремления Жуковского к выработке новых понятий становятся списки немецких наименований эстетических категорий в конце «Конспекта…». В рубриках «Поэзия», «Эстетика», «Риторика», «Живопись и ваяние» мы находим десятки тер¬минов, восходящих в основном к трудам немецкой предромантиче-

ской и романтической эстетики. Жуковский намечает прочитать сочи¬нения о вкусе, возвышенном, патетическом, древних и новых, идеале и т. д. Он в особом разделе «Страсти и чувства» выделяет около пяти¬десяти различных эстетических состояний. Среди авторов, сочинения которых поэт предполагает прочитать, появляются имена Юма, Бутер-века, Эбергарда, братьев Шлегелей, Винкельмана, но особенно часто — Шиллера. Это внимание к эстетическим трудам Шиллера (в списках упомянуты все важнейшие его сочинения) было не случайно. Пере¬воды Жуковского из Шиллера и чтение эстетических работ немецкого поэта — звенья единого процесса. Идет активное становление роман¬тических представлений Жуковского.

Одним словом, «Конспект…» как сочинение, не предназначенное для публикации, раскрывает прежде всего эстетическую лабораторию молодого Жуковского. Здесь осмысление пройденного пути и предчув¬ствие будущих открытий.

«Конспект…», как уже говорилось, создавался на протяжении дли¬тельного времени. Первые баллады, цикл оригинальных критических выступлений в «Вестнике Европы», подборка песен, отзвуков разгораю¬щейся любви к Маше Протасовой, — все эти факты творческой биогра¬фии Жуковского сопровождали его появление. Вольно или невольно поэзия и эстетика взаимодействовали, обогащая друг друга.

Работая над переводом баллад Бюргера и Шиллера, поэт одновре¬менно размышляет о типе их поэтических индивидуальностей. «Шил¬лер более философ; Бюргер просто повествователь, который, занимаясь предметом своим, не заботится ни о чем постороннем»12, — записывает он. Эстетические размышления становятся комментарием к поэтиче¬ской деятельности.

Пафосом «Конспекта…» не случайно стала проблема изображения «внутреннего человека». О чем бы ни думал Жуковский: о подражании в поэзии, о ее происхождении, о законах отдельных родов, о театре, — он все время возвращается к вопросу о возможностях искусства «наблю¬дать человека» и «действовать на душу, возвышая и располагая ее ко всему прекрасному».

Проблема воздействия искусства, его восприятия у Жуковского прочно базируется на его понимании поэзии как истории человече¬ских характеров и человеческих страстей. Обе эти категории, «страсть»

12 Этот текст Жуковского обычно приводится по речи С. П. Шевырева «О значе-нии Жуковского в русской жизни и поэзии» (М., 1853. С. 68—69, примеч. 35). Нам удалось обнаружить автограф Жуковского (РГАЛИ. Оп. 1. № 12. Л. 2), относящийся к декабрю 1807 г.

и «характер», автор проводит через законы, установленные классициз¬мом для всех родов искусства, и последовательно подрывает их, разру¬шает каноны. Он решительно возражает против «всякого порабоще¬ния поэтического гения». Требование свободы творчества становится настойчивым в его замечаниях, особенно в разделе, излагающем тео¬рию эпической поэзии Баттё. Сам пафос полемики Жуковского с наибо¬лее ортодоксальным из