нравов, живую и очаровательную; вме¬сто жестокости, наполняющей «Илиаду», видим в «Одиссее» трогатель¬ное изображение гостеприимства, человеколюбия, картины природы, полезные наставления. Но она имеет великие недостатки: находим в ней сцены недостойные эпопеи; последние двенадцать книг скучны и незанимательны.
Простота и живость составляют главное отличие «Илиады», вкус и чувствительность — отличие «Энеиды». Виргилий не так возвышен и оживлен, как Гомер, но он ровнее, разнообразнее, правильнее, образо¬ваннее, выдержаннее.
Сюжет «Энеиды» счастливее обоих сюжетов Гомера, но характеры в ней не весьма разительны; в этом она далеко отстает от «Илиады». Сам Эней немало возбуждает участия. Один характер Дидоны выдержан и всех других интереснее. Последняя половина поэмы не стоит первой — интерес падает, читатель почти берет сторону жизни напротив Энея. Несмотря на сии недостатки, Виргилий стоит наряду с Гомером. Его величайшее достоинство — его нежность и чувствительность, которые могут почесться первыми после возвышенности.
Гомер возвышеннее духом, Виргилий образованнее как писатель. Гомер сам создал свое искусство, Виргилий имел перед собою Гомера. Он во многих местах его переводил и берет из него почти все сравне¬ния. Гомер имел всю живость грека. Виргилий — всю важность рим¬лянина. В первом обильнее воображение; во втором чище и правиль¬нее; тот поражает, этот трогает; Гомер нередко выходит на такую сте-пень высоты, на которую Виргилий за ним последовать не может; Вир¬гилий никогда не падает так низко и не унижает достоинства Энея. Недостатки первого должно приписать скорее веку его, нежели гению; недостатки последнего — его преждевременной смерти, которая поме¬шала ему довести до возможного совершенства его поэму.
Недостаток Лукановой поэмы состоит: первое, в том, что он описы¬вает междоусобные войны, слишком жестокие и ужасные для вообра¬жения: дела героизма и добродетели предпочтительнее для эпической поэмы; второе, в том, что он выбрал эпоху, слишком близкую к его вре¬мени. Он слишком подчиняет себя хронологическому порядку и часто отдаляется от своей материи.
Главное его достоинство состоит в том, что он с необыкновенною силою выражает чувства и мысли. В философии Лукан превосходит всех древних поэтов; но он не имеет ни малейшей чувствительности; не имеет ничего приятного и сладкого. В сравнении с Виргилием он имеет больше огня и возвышенности, но во всех других отношениях он ему уступает, особливо в чистоте, приятности и искусстве трогать сердца.
Тассов «Иерусалим» имеет все достоинства эпической поэмы. Изо¬билие, разнообразность происшествий; множество характеров, живо изображенных; красота слога и поэтических картин; прекрасное рас¬положение, в котором из множества частей составлено нечто целое и порядочное, — вот главные отличия этой поэмы. Тасс употребил и чудесное, в котором, однако ж, менее счастлив, нежели в других частях; большая часть его приключений слишком кажутся романическими; и чувства его не так удачны, как его описания и картины.
Ариоста не должно причислять к эпическим поэтам, он не хотел иметь порядочного, правильного плана; он соединил в своем «Роланде» все роды поэзии и во всех счастлив; в описаниях и повествовании ни один поэт не превзошел его. Слог Ариостов весьма разнообразен и украшен всеми прелестями поэзии, сладкой и гармонической.
Камоэнс, современник Тассов, написал эпическую поэму, которой содержание есть путешествие Васко де Гамы, единственного ее героя, который один есть (нрзб.) лицо, на которое устремляется внимание читателя. План Камоэнсов приличен для эпопеи, но чудесное употре¬блено им безрассудно. Он смешал христианство с язычеством; тогда думали, что не может быть поэзии без Гомеровых богов.
«Телемак», хотя в прозе, достоин названия эпопеи; план основателен и имеет возвышенность, приличную эпической поэме. Описания Фене-лона, особливо описания простоты и трогательных сцен, прекрасны и богаты. Первые книги лучше в сем сочинении. Последние слабее: осо¬бливо в изображении военных подвигов заметна слабость и недоста¬ток в силе. Рассуждения политические и моральные несколько непри¬личны поэзии, которая для нашего образования употребляет картины действий, чувства, характеры, а не простые наставления.
«Генриада» Вольтерова есть правильная поэма; в ней находим срав¬нения вообще разительные и новые, но в целом она недостойна быть причисленною к лучшим произведениям Вольтера. Язык французский способнее выражать чувства трагедии, нежели высокость и величие эпопеи. Слог «Генриады» часто слаб; иногда близок к прозе и плоек, и поэма иногда утомительна; не поражает воображения и не производит того энтузиазма, который должна вселять эпическая поэма. Фикция Вольтерова неудачна. Он употребил аллегорию, самую сухую и непри¬влекательную из всех вымыслов; аллегорические существа не должны действовать там, где действуют люди, из сего выходит смесь существен¬ного с мечтательным, утомительная для воображения. Повествование в сей поэме слишком сжато и не подробно. Происшествия рассказаны сокращенно, отчего ослаблен и уничтожен весь интерес. Но чувства вообще возвышенны и благородны. Религия представлена достойным ее образом. Дух терпимости и человеколюбия все оживляет в сей поэме.
Мильтон выбрал совершенно новую для себя дорогу, и, читая «Потерянный рай», переносимся в новый мир; видим себя в кругу новых, незнакомых нам существ. Здесь ангелы и демоны суть дей¬ствующие лица, а не составляют чудесное в поэме. Мильтон выбрал предмет, приличный его гению, который стремился к необыкновенно возвышенному. В его эпопее находятся места темные и сухие, ино¬гда он больше метафизик и теолог, нежели поэт, но вообще он при¬влекает и поражает воображение, и занимает сильнее по мере своего приближения к развязке, что есть оселок эпического сочинения. Он переменяет места, перелетает с земли на небо, с неба в ад и всегда умеет сохранить единство плана. Конец его только может почесться слишком незначительным для эпопеи. Сюжет Мильтонов не принимал большого разнообразия характеров; но поэт выдержал те, которые имел случай изобразить. Он дал Сатане смешанный характер, отчего он сделался интересен. Изображение божества не так удачно. Первобытная невин¬ность первых людей изображена искусно и привлекательно. Высокость есть главное достоинство Мильтона. Оно другого рода, нежели Гоме¬рово. Гомер жив и стремителен. Мильтон имеет некоторое спокойное величие. Гомер поражает изображением подвигов, Мильтон — изобра¬жением высоких предметов. В Мильтоновой поэме находим красоты трогательные и приятные.
Последняя часть сей поэмы слабее первой; но вообще стиль Миль¬тона имеет великое достоинство; он всегда приличен сюжету, всякого рода красоты находятся в Мильтоне; но он весьма неровен. Он блуж¬дает иногда в теологии и метафизике; и тогда язык его груб. Он часто употребляет технические термины и любит выказывать свою ученость. Но если он часто бывает ниже самого себя, зато часто бывает выше всех поэтов, древних и новых.
Лагарп5
Греческая эпопея
Много писано об эпической поэзии, но правил настоящих и общих мало. Гений должен быть главным правилом и путеводителем.
Поэзия есть первое искусство, которым люди начали заниматься; эпопея есть первый род поэзии, который был трактован. Священные гимны Орфея и поэмы Гомера доказывают то, что говорит Аристотель, что поэзия сначала посвящена была славе богов и героев. Эпопея была вместе героическою и священною. Она есть повествование в стихах правдоподобного, занимательного и героического происшествия. Прав¬доподобного потому, что поэт должен сохранить если не историческое, то по крайней мере моральное вероятие, держаться в границах возмож-ного; героического потому, что эпопея была и есть посвящена пред¬метам высоким и важным; занимательного потому, что эпопея должна трогать и привязывать душу, как трагедия.
1. Единство действия необходимо в эпопее: человеку натурально желать заниматься одним определенным предметом, идти к предна¬значенной цели. Эпопея не есть история. Поэт творит, составляет нечто целое, которое можно обнять вдруг, без затруднения, одним взглядом.
Все предметы не могут быть равно приличны для эпопеи. Шутливая поэма есть пародия настоящей эпопеи, которая должна быть величе¬ственна и возвышенна. Между ними такое же различие, какое и между их предметами.
2. Продолжение эпического действия должно быть таково, чтобы ум мог без затруднения обнять его. Единство действия требует необхо¬димо и пределов. Поэт должен поместить начало свое и конец в таком расстоянии, на котором бы читатель не мог утомиться или охладеть.
3. Эпопея должна быть написана в стихах, которые сами по себе составляют одно из главнейших ее достоинств и без которых она непре¬менно будет степенью ниже. Трудности, которые надобно побеждать, ужасают одну посредственность и придают новые силы гению.
4. Чудесное должно входить в состав эпической поэмы. Только в таком случае оно исключается, когда сюжет его не приемлет. Наша религия, так же как и язычество, может быть источником чудесного. Чудесное само по себе противно здравой философии. Но поэт не есть простой философ, он говорит воображению. Человек любит чудес¬ность, удовольствия воображения суть первые для него удовольствия; в нем есть неисчерпаемый источник чувствительности, которая не довольствуется тем, что есть, стремится к тому, что может быть, хочет все оживить, говорит со всем, от всего требует ответа и открывает нам новый порядок вещей; сия-то чувствительность делает привлекатель¬ными изображения древних, которые все оживлены своею фантазией. Их религия сама была поэзиею. Наша меньше дозволяет разнообраз¬ных фикций. Поэт пользуется ими, поражает, увлекает воображение; это его цель, мы должны наслаждаться его творениями. Боги Гомера имеют все человеческие слабости, тем они лучше для поэзии, которая представила их ощутительным для глаз образом. Поэт польстил чело¬веческому самолюбию, сравнив его с божеством и чрез то соединял драматический интерес с богами, которых одарил страстями человека.
5. Эпопея должна иметь моральную цель. В ней заключено действие, басня, следовательно, и нечто моральное. Поэт не выбирает вначале моральной истины, которой бы поэма его была доказательством. Он находит историческое происшествие великой важности, интересное, великий характер, великое действие, хочет их изобразить и нравиться другим в своих изображениях. Вот цель его, мораль с нею связана непременно. Все древние поэты почитались учителями морали и поэ¬зии священной, потому что она соединена была со всеми церемониями религии.
Гомер сам по себе мало известен. Он жил триста лет по разорении Трои. Девяносто городов спорили о имени его отечества. Смирна или остров Хио почитаются, по всей вероятности, его родиною. Об нем много написано басен (189 стр. «Лицея»).
Платон почитает вымыслы Гомеровы способными дать самое лож¬ное и недостойное понятие о божестве, что справедливо в философии, которая ищет истины, и несправедливо в поэзии, которой цель прель¬щать и веселить воображение.
Хотели оправдать Гомеровых богов аллегориею. Аллегория известна в самой отдаленной древности, и некоторые Гомеровы вымыслы имеют в самом деле аллегорический смысл, но все они не аллегория; боги его суть те боги, которым верили в его время. Должности философа и поэта неодинаковы. Первый исправляет понятия, второй изображает при¬влекательнейшим образом то, что есть. Гомер не мог составить другой мифологии; он воспользовался тою, которую нашел.
В его время телесная сила почиталась первым достоинством, и он дал своим героям, которых не пощадили, также необычайную телесную силу. Тогда не стыдно было признавать себя слабее в силах и уступить. Нынче, когда одинакие оружия сравняли людей, бесчестно призна¬ваться
