Милой ангел! серд¬це разрывается, когда подумаю, что ты не будешь иметь их с собою. О! для меня было бы легче, когда бы можно было отдать тебе все свои отрады! И тогда бы я не был одиноким! Нет! нет! прочь мысль об одиночестве! Моя цель прекрасная! Мой милой спутник в одном свете со мною: мы мыслим, чувствуем и живем одинаково и для одного! Боже! благодарю тебя!

Прилагаю при этом и весь пустой май. Прошу тебя всё это в него пере¬писать. От слова до слова, и прибавить свой ответ. Эта книжка будет моим законом. А то, что ты мне напишешь, перепишу для тебя. Даю тебе слово, что вся моя жизнь будет посвящена исполнению этих добрых намерений или (чтобы кончить одною чертою) любви к тебе.

Воспоминание, святая, утешительная мысль о моем друге — пусть будет оно хранителем моего сердца. Где бы я ни был, этот ангел меня не поки¬нет. С ним моя жизнь не может быть пустою, ничтожною жизнию. Нет, она будет доброю жизнию. Я чувствую в душе своей какое-то стремительное вле¬чение к добру; чувствую за себя и за тебя высокую твердость, которая го¬ворит мне: вы ни от чего теперь не зависимы. Ни судьба, ни люди не истребят того, что вы имеете! а лучшее впереди! Там Бог! Он вас видит, и вы в любви его неразлучны! Некогда будете сами это чувствовать. Л теперь только верьте и будьте выше своего жребия.

Lass mich

Aus dem geliebten Mund was meine Seele hasset Nie wieder horen! Klage dich Nicht selber an, nicht Den, der was uns drucket Uns nur zur Pnifung, nicht zur Strafe zugeschicket! Er priift nur, die Er liebt, und liebet vaterlich!

Mir sagts mein Herz, ich glaubs, und fiihle was ich glaube.

Die Hand, die uns durch dieses Dunkel fuhrt,

Lafit uns dem Elend nicht zum Raube.

Und wenn die Hoffnung auch den Ankergrund verliert,

So lass uns test an diesem, Glauben halten:

Ein emziger Augenblick kann Alles umgestallen.

Doch lass das argste sein! Sie ziehe ganz sich ab,

Die Wunderhand, die uns bisher umgab;

Lass sein das Jahr um Jahr sich ohne Iliilf erneue,

Fern sei es das mich je, was ich gethan, gereue!

Und lage noch die freie Wahl von mir,

Mit frohem Muth ins Elend folgt’ich dir!

Mir kostet’s nichts von allem mich zu scheiden

Was ich besass; mein Herz und deine Lieb’ ersetzt

Mir alles; und so tief das Gliick herab mich setzt,

Bleibst du mir nur, so werd’ ich keine neiden

Die sich durch Gold und Purpur gliicklich schatzt,

Nur, dass du leidest, ist mein wahres Leiden!

Ein triiber Blick, einstach, das dir entfahrt,

Ist was mit tausend Farb die eigne Noth erschwert.

Sprich nicht von dem was ich fur dich gegeben,

Fur dich gethan! Ich that was mir mein Herz gebot,

That’s fur mich selbst, der zehenfache Tod

Nicht bittrer ist als ohne dich zu leben.

Was unser Schicksal ist, hilft deine Liebe mir,

Hilft meine Liebe dir ertragen;

So schwer es sei, so unertraglich — hier

Ist meine Hand — ich wills mit Freuden tragen*2y.

На твое письмо завтра буду отвечать.

* Не заставляй меня // Никогда больше слышать из любимых уст то, // Что не¬навидит моя душа! Не обвиняй // Ни себя, ни Того, который посылает нам страда¬ние // Лишь как испытание, а не как наказание; // Он только испытывает тех, кого отечески любит! // (…) // Мне говорит это мое сердце, я верю и чувствую то, во что верю. // Рука, ведущая нас сквозь этот мрак, // Не отдаст нас в добычу отчаянью. // И даже если надежда потеряет почву, // Мы будем крепко держаться за якорь веры: // Одно единственное мгновение может всё преобразить. II Пусть будет худшее! Пусть со¬всем нас покинет // Чудотворная рука, доселе хранившая нас; // Пусть год идет за годом, не принося облегчения, // Я не раскаиваюсь в том, что я сделал! // И если бы у меня был свободный выбор, // Я радостно сопровождал бы тебя и в нужде! // Мне ничего не стоит от всего отказаться, // Чем я обладал; мое сердце и твоя любовь // Заменят мне все; и как бы глубоко ни низвергла меня судьба, // Если только ты мне останешься, я не позавидую никому, // Кто считает себя счастливым в золоте и пур-пуре; // Лишь то, чем ты страдаешь — для меня истинное страдание! // Мрачный взгляд, упрек, вырывающиеся у тебя, // Тысячекратно утяжеляют мое страдание. // Не говори о том, что я дал тебе, // Что я для тебя сделал! Я делал то, что требовало мое сердце. // И делал для тебя, десятикратная смерть // Не горше жизни без тебя. // То, что будет нашей судьбой, поможет мне II Вынести твоя любовь, а тебе — моя; // Как бы тяжело ни было, как бы невыносимо — // Вот моя рука; я понесу бремя судьбы с радостью (нем.).

7б

Июль

Мой милой друг! Нам рок велит разлуку! Дни, месяцы, и годы пролетят — Вотще к тебе простру от сердца руку! Ни голос твой, ни взор меня не усладят! Но и в дали моя душа с твоей согласна! Любовь пи времен и, ни месту не подвластна! Всегда, всегда ты мой хранитель-ангел будь! Меня, мой друг, не позабудь!30

Июня 28. Я еду по вашим следам. Остановился в Куликовке, в 17 вер¬стах от Орла, там где вы ночевали в последний раз, возвращаясь с ярмар¬ки. Сижу на том месте, где ты сидела, мой милой друг, и воображал тебя. Хозяйка мне рассказывала об вас, и я уверил ее, что я жених, но что неве¬ста моя не младшая, а старшая дочь той госпожи, которая у нее останав¬ливалась. Ночевать буду в Разбегаевке, на вашем же ночлеге; а завтра обе¬дать в Губкине у Крылова и поклонюсь тому гробу, который вы сами сделали. —

Ты видела меня грустным, друг милой, в последние дни, — может ли быть иначе? Во всяком положении, где бы я ни был, грусть более или ме¬нее будет в моем сердце, — она будет его обыкновенным состоянием. Могу ли когда-нибудь не чувствовать, что я лучшего не имею в жизни и иметь не буду? Но как же расстаться с нею, с этой грустью? Она есть для меня вос¬поминание; — счастия истинного, настоящего никогда для меня не будет, и я не могу даже его искать. В чем можно найти его? Но верь мне! убий¬ственная безнадежность никогда ко мне не возвратится. Тем, что осталось для меня в жизни, буду стараться воспользоваться, и так, чтобы не был недостойным тебя. Теперь должно переменить понятие о жизни. Вчера подъезжая к Мезени — я смотрел на рощу, которая растет близ дороги; погода была тихая, и роща была покрыта прекрасным сиянием заходяще¬го солнца. Чувство во мне было приятное, но с этою приятностию соедине¬но было уныние, которое всегда чувствую, когда что-нибудь подобное мне представится. Я очень понимаю это чувство. Прежде (но давно уже) с при¬ятным впечатлением соединялась всегда веселая надежда на будущее, на¬дежда неизвестная, но еще не обманутая и потому веселая. Теперь при каж¬дом таком впечатлении недостает веселой надежды и сердце стесняется. Будущее известно. Ждать того, что составляет лучшее в жизни, нечего… Для чего это пишу? Чтобы сказать тебе то, что я в эту минуту подумал. Мысль обыкновенная, слишком обыкновенная. Но в эту минуту она пока¬залась мне разительно-новою. От чего это? От того, что прежде она была просто мыслию, а теперь есть опыт; тогда убеждал в ее справедливости один ум, а теперь она представилась как необходимость, как прибежище: — Огра¬ничить себя настоящим.

Будь настоящее наш утешительный Гений31.

Милой друг, настоящее принадлежит нам. Если надежда на будущее пропала, то будем сколько возможно стараться пользоваться настоящею минутою и соберем вокруг себя всё то, что у нас есть, — предоставив всё буду¬щее без всякой заботы попечению Промысла. В настоящем мы принадлежим друг другу и настоящим должны жить друг для друга. Будем, смотря на пре¬красный вечер, наслаждаться им и не давать воли сердцу сжиматься при мысли о будущем. То, что есть, на то устремлять всё внимание и не давать никакой посторонней мысли его расстраивать. В том маленьком кружку, в котором суждено мне действовать, может найтись доброе занятие для каж¬дой минуты. А я имею свидетеля, верного и неразлучного со мною. Любви к этому другу достанет на всю жизнь.

Но всё это одно прибежище. Я уцепился за него, как утопающий за дос¬ку. Лучшего в жизни, семейственного счастия, единственного, которого мог я желать, я иметь не буду — грусть об его потере всегда останется на дне сердца. Не должно только давать ей власти — чтобы она не отравляла того, что мне осталось. Жизнь моя должна быть тебя достойна — в этом главная теперь моя обязанность. —

Но пользоваться настоящим, — эта мысль еще не имеет для меня полной ясности. Это одно только темное намерение. Во мне два человека. Один — вседневный, то есть по привычке недеятельный, следующий своим склоннос¬тям, со всеми недостатками; другой — совершенный, то есть в иные минуты готовый на всё прекрасное, имеющий высокие мысли и желания. Этого со¬вершенного я вижу часто как будто во сне, и он точно как сон пропадает, ос¬тавляя по себе одно легкое воспоминание. Надобно непременно взять, как говорится, этот сон в руку. Не надобно быть хорошим во сне; надобно совер¬шенное сделать вседневным. Совершенное: какое гордое слово… но, друг ми¬лой! если предположить себе цель, то уже должно, чтобы эта цель была са¬мая высокая. — Например, кстати или некстати, скажу то, что пришло мне в голову об удовольствии: много такого называют удовольствием, что пленяет нас одну минуту и потом исчезает, не оставив по себе следа. Достойно ли та¬кое удовольствие искания? Нет! одно удовольствие с воспоминанием есть пря¬мая принадлежность души человеческой; одно воспоминание может дать ему цену. И только такие удовольствия могут слиться в счастие. Но для этого они должны быть добрые. Об этом много бы можно было сказать; после что-ни¬будь и напишу. Еще одна мысль: пока ничто в жизни не решилось, по тех пор мы живем вне себя — всё наше; от всего чего-то ждешь; когда же узна¬ешь, что такое жизнь, — то нужда велит заключить себя в самом себе, с тем, что лучшего сберег от судьбы своей. Еще счастлив, когда это прибежище воз¬можно,