когда сам для себя можешь быть приютом. Милой друг! я не буду один в этом приюте — мой лучший друг со мною! Ты!
Вот смешное замечание. В Орле остановился я ночевать на постоялом дворе. Там стоит княгиня Несвицкая с больною дочерью. Эта женщина в разводе с мужем, которого я знал. Глупой и пустой человек. Ьо вот что смешно. С глупым мужем она не ужилась, а к глупому любовнику имела нежную привязанность… Чтобы сказать всё одним словом, этот Грандиссон32 был Ник(олай) Ив(анович) Вельяминов. Чтобы быть мужем — нужны до-бродетели; а любовника делает прелестным для многих женщин мысль, что — его можно оставить. Pardon, pour cette betise. Je ne devrais pas la faire entrer ici*. Но мне хочется с тобою болтать.
Пишу к тебе, сидя у дверей постоялого двора — деревня Сорочьи Кус¬ты; в Разбегаевке от того не остановился, что завтра будет слишком велик переезд до Губкиной. Но я видел тот двор, в котором вы ночевали. Перед самыми окнами колодезь и мост. Признаю, жаль было его проехать. — Око¬ло меня бегают три забавных мальчика — здоровые и свежие, хозяйские дети. Я перекупил у них землянику, за которую они предлагали грош, а я дал пятак. Надобно было видеть их гордость, когда они торговались, и сми¬рение, когда торг не состоялся; но я их утешил, разделив эту землянику между ними. Этот великодушный поступок произвел великое впечатление над детьми, собирательницами земляники. Явилось их ко мне с полдюжи¬ны — и у всех земляника была куплена и роздана ребятишкам, за исклю¬чением одного стакана, за этим транспортом явился новый — но я отказал. Вот все мои подвиги.
Вот еще мысль, самая верная дорога к цели есть прямая. Осторожность не есть хитрость. Но хитрить значит подвергать себя опасности быть откры¬тым, необходимости поддерживать обман обманом, или себе изменить. Если цель хорошая, то чтобы к ней достигнуть, надобно и средства употреблять хорошие; — иначе дурные средства и самую цель обезобразят. Кто ищет счастия, тот должен его стоить и чувствовать, что стоит; без этого чувства не будет и счастия. Получив желаемое унижением самих себя, мы сами то уничтожаем, чего желали, ибо дело не в приобретении, а в сохранении; — приобретение — минута, сохранение — жизнь. — Но как же сохранить хо¬рошее, когда оно приобретено дурным способом и, следовательно, когда мы сами сделались неспособны им пользоваться. Важность не в присутствии сча¬стия, а в том, чтобы мы могли выдержать его присутствие.
Эта мысль написана прежде моего разговора с маменькою об Иванове.
Писал бы еще более, но темно; надобно ложиться спать, чтобы встать до свету. В Губкине опять поговорю с тобою. Эти синенькие книжки непре¬менно будут продолжаться. Прошу и тебя писать. Возвратясь, нашел их тебе много. — Хорошо, что я ничего не писал в мае. Он точно был пустой в жиз¬ни. Но ты его наполнишь. Эта книжка всегда будет при мне. Она будет моим катехизисом.
29. — Губкино. Лежу в сарае, в санях, на сене. Читаю Виландова Diogenes von Sinope33 и часто перерываю чтение, чтобы думать о тебе. Гулял и по клад¬бищу, — даже и срисовал его.
* Извини за эту глупость. Я не должен был ее сюда записывать (фр.).
Ты хотела знать мои мысли о Предведении. Право не помню, что я пи¬сал к Ив(ану) Вл(адимировичу)34 — этого письма нет у меня. Смысл, кажет¬ся, следующий: в мире под властию Божиею, два закона управляют всеми вещами. Один физический — неизменяемый, другой нравственный — сво¬бодный. Первому подчинено всё, не имеющее ума. Последнему — всё, что имеет ум и волю. Предопределение, фатализм существует только в физи¬ческом мире. Закон, установленный от века, продолжает и вечно будет про-должать действовать без всякого изменения. Но в нравственном мире нет Предопределения, иначе не было бы и воли, а без воли нет добродетели, и человек был бы машиною, самою жалкою из машин, потому что он бы чув¬ствовал свою неволю. Но Предведение и Предопределение одно и то же. Бог предвидит только то, что сам предопределяет. Предвидеть наши по¬ступки значит предопределить их, — значит отнять у нас волю. Только тогда Бог может быть нашим помощником, защитником и наградителем, когда не будет иметь сего Предведения, лишающего и его всякой свободы отно¬сительно к нам. Одному только Всемогуществу возможно было отказаться от сего Предведения. Случаи жизни устраиваются Промыслом; путь чело¬века назначается им же, — но человек сам действует, сам мыслит — чувству¬ет посреди этих случаев, сам идет по этой дороге. Все, что ни встречается с нами в жизни, есть только повод к действию и зависит от Провидения. Но как по этому поводу действовать, это зависит от нас. — Творец пре-доставил себе только одно: — судить наши действия. Не предвидя их, он оставил себе свободу нас награждать; облегчать работу, трудную для наших сил, содействовать нам, располагать случаи так, чтобы мы не могли никогда потерять силы и надежду (для этого он требует от нас одного только упо¬вания). В противном случае нет для человека надежды, а для Творца сво¬боды исполнять надежду верующего сердца. Если подумаешь, то ты най-дешь, что моя мысль гораздо более сходна с понятием о Провидении, нежели мысль тех, которые дают Богу это жестокое Предведение, думая тем дока¬зывать его всемогущество, но в самом деле только лишая его свободы. На¬добно отделить человека самого от того, что бывает с человеком. То, что с ним бывает, определяется, устраивается, предвидимо Божеством. То, что он сам бывает в этих разных случаях жизни, — зависит единственно от него и пре¬доставлено совершенно на произвол его всемогуществом Божиим. В одном и том случае человек (один и тот же) может действовать тысячью разных манеров, — доказательство, что от него зависит избрать способ действия. Иначе, где было бы достоинство человека. Бог наклоняет человеческую волю к добру, это правда, но человек властен следовать или не следовать этому влечению. В чем же состоит Провидение? В том, что оно располага¬ет случаями жизни, устраивает их к лучшему, а человеку говорит: действуй согласно со мною и верь моему содействию. Что бы ни было, мой друг, но мы должны смотреть на всё, что ни встречается с нами, как на предлагае¬мый нам способ свыше приобресгь лучшее. Надобно только верить. Как бы ни было страшно и трудно, а тайный, невидимый помощник близко.
Друг! что беды для веры в Провиденье? Лишь вестника, что смотрит с высоты На нас святой, незримый испытатель! Лишь сердцу глас: крепись! Минутный ты Жилец земли! Есть Бог! и ждет Создатель Тебя в другой и лучшей стороне! Дорога бурь приводит к тишине35.
5 um*t Орел* В Нетрубеже не писал ничего и не было времени писать. Мне было очень свободно, и я принят был очень хорошо36. Признаться, мне не ШИЛОСЬ ехать, — я боялся быть неловким, принужденным, — следова¬тельно, скучным, Но этого совсем не было, и никогда быть не может, если не захочешь иметь никаких претензий. Моя принужденность иногда быва¬ет от расположения* В иные минуты невольно думаешь более о самом себе; ОТ ЭТОГО теряешь всякую свободу, или не имеешь ни способности, ни жела¬ния быть с другими веселым, ласковым и прочее. Непринужденность в об¬ращении много зависит от первой минуты — от того, каков был в первую минуту с людьми, с которыми заводищь сношение. Если первая минута не удалась, то это делает надолго или и навсегда неловким. Много непринуж¬денность зависит от Ш трактера и образа жизни,
В первой вечер много было говорено об вас и о тебе особенно. Милая, ВИДНО опять надобно отказаться от доверенности! Ты опять больна и опять начинаешь скрываться, Ты только хочешь носить маску любви ко мне — не сердись за это выражение! Где же любовь, когда нет никакой заботы о се¬бе, когда ТЫ довольствуешься только тем, что я тебе верю, и нимало не ду¬маешь оправдывать моей веры. Правда! меня с тобою не будет, и я не буду (Шйляъ, Но помни и то, что и тебя не будет со мною, что и ты также видеть не будешь, Но следствия для меня всё обнаружат, и тогда уже сожаление не удержит меня от подражания. Подумай об этом хорошенько и будь за¬ботлива* МОЙ привязанность к жизни, мое уважение к ней основаны на МЫСЛИ, ЧТО ТЫ всё со мною разделяешь. Одна только ты можешь для меня
веё уничтожить,
Александр) Павлович говорил обо всем со мною. Предполагая нежней¬шее сожаление в сердце маменькином к нам, он думает, что всего важнее стараться переменить её мнение и что это возможно; надеется на Досифея37, Ш Ив^на) Владимировича) и пр. Милой друг, он был бы прав, если бы его ЦредптШШМ было справедливо. Я сам всего ждал от сожаления, от жела¬ний еделать наше счастие. Но их нет. Ты видишь, что маменька не хочет верить, ЧТО это тебе нужно; что она только об том заботится, чтобы и дру¬гие тому верили, Наше несчастие для нее не существует. Иначе могла ли бы она иметь дух с такою холодностию, с таким пренебрежением шутить Насчет нашей привязанности, которую называет страстию и хочет предста-ЙИТЬ смешною И странною; а нас какими-то романическими героями и тому подобным, Для нее важно только исполнение ее воли. О! она была бы
7 Зак. 263
8i
исполнена и без этих жестоких, незаслуженных несправедливостей. Она не понимает нас или понимать не хочет. Где же тут думать о перемене мне¬ния. Тогда была бы возможность его победить, когда бы она сравнивала его пожертвование с пожертвованием нашего счастия! Но она не чувствует необходимости в этом сравнении и не думает колебаться. Ей не страшно.
Ал(ександр) Павл(ович) сказывал мне, что и отец и мать его слышали об нас и были весьма недовольны, что узнавши вас они уверились в неспра¬ведливости слухов и что М(ария) Ник(олаевна)38 — как она об этом сказы¬вала Катер(ине) Яковлевне 39 — поговорив со мною, по своей проницательности всё узнала и совсем успокоилась на мой счет. Начав говорить о тебе, она смотрела мне пристально в глаза; не заметила никакой во мне перемены; и я отвечал ей холодно! чего же более? и она обещала порядочную спеть обедню тем, кото¬рые так ее вздумали дурачить. — На них нечего надеяться. Павел Ивано-вич) способен сильное в нас принять участие, но он не имеет никакой воли и ничего решительно желать не может. Он говорит о тебе с чувством; я уве¬рен, что несмотря на мнение, он в
