Монблан всех задавил и сияет. Часы на кладбище. Петухи. Милые дома. Несколько птиц. Тиха рожь, рощи, в промежутках светлеется река. Две зари, одна на востоке, другая на вер¬шине Монблана. Вершина серебряная на голубом небе. Восхождение солн¬ца в горах; одни облака и вершины; солнце. Караван на Монтанвер, 10 дам на мулах; один мул взбесился. В Саланш: в Шамуни всё дно покрыто роща¬ми, между которыми шумящие ручьи, светлые и мутные. Звонки. Глетшер сквозь деревьев. Несчастие в Шамуни, 7 семей. Обвалившаяся дорога. Вид долины от Ouches. Вид от поворота к Ouches: Бревен и Монблан, слева те¬нистый лесок, за ним утес Aiguille d’Argentiere, вершина Ледовитого моря, Dru, les Blaitieres Charmoz, Aiguille de Midi, Dome du Gouter, долина с своею сельскою прелестью и посреди, как ледовитый остров, les Bessons. Ouches большая деревня в 1Л часа от Шамуни. Поворот от Бревена: долина вниз; с одной стороны и впереди утесы, с другой, подле обрыва, Арва; (горы теп¬лятся; не сияние, а рдеющий уголь розового цвета). Вид на Montblanc с кам¬ня посреди дороги, как остров над пропастью: Brevent, Арва в бездне, и над всем этим Montblanc. Караван англичан, идущих к Montblanc. Пастух с ро¬гом и эхо. Остатки рудокопни. Servoz: monument d’Escher. Добрая хозяйка в трактире. Между Servoz и Chede Lac des chevres: прелестное озеро, сель¬ский вид, холмики, зелень в воде, долина Chede; (St.-Nicolas, деревня, в сто¬роне прекрасный каскад, льющий из камня; ребятишки с стаканами; кас¬кад, 160 фут.: одна струя, ступень, две в котел, где кипяток, в другой, где зелень, струя по камням, прекрасные поперечные утесы, гораздо живопис¬нее Pissevache; но нет того грома и брызга, струя льющаяся, а не бросаю¬щаяся; радуга красавица. Деревья ольхи, зелень, шум сплошной; смотреть с противной стороны: весь; с холма, который над самым жерлом: нет ужас¬ного, но прелестно. Сперва не видишь водопада, когда к нему идешь; одна бегущая прозрачная вода по камням; завидуешь им в жар. Прелестная рав¬нина Chede: вишни и зеленые деревья. Остался один; тихий вечер; ручьи; горы с облаками; вид облаков: как головы; другие головы из-за них; боро¬ды по скалам; в этот вечер точно собрание духов. Над огромною горою три облака, озаренные венцом из лучей. Величие гор, когда стоишь посреди большой равнины, окруженной горами, так что каждая вся видна, и на вер¬шинах тучи; чистые вершины без облаков более тихого величия. Заходя¬щее солнце за стеною туч; St.-Gervais, церковь; солнце за Cordon, Passi влеве; над церковью воспламененный туман, а церковь вся ярка. Небо на западе очистилось, один образ гор и потом золотая гряда облаков; зато на Мон¬блане вихорь пламенных туч. Лица опрокинутых великанов впереди: поле сражения. Вечернее освещение Montblanc; впереди пламенная голова; две Aiguilles по бокам; с обеих сторон вихорь облаков; словно духи. Несколько темных облаков у ступеней прокрадываются. Между тем кузнечики, свежий воздух, яркие звезды, посреди неба несколько парящих летучих облаков, стук цепов, шум воды, уединение, колокол. Всё точно в тонком, светлом покрове; две скалы, как ворота, ступени; над густыми другие легкие, свет¬лые облака. Молния. Темный вечер. Приход в St.-Martin. Веселая служанка.
23у четверг. С.-Мартен — Женева. Встал до солнца. Утро и вид на Mont¬blanc не столько прелестный, как в Шамуни. На мысе. Неприятная Арва. На небе один полумесяц и две звезды. Туман и плеск. Передовые низкие горы. Струя розового блеска на Montblanc. Задние утесы в свете. Мост че¬рез Арву. Саланш. Между Саланшем и Magland прекрасная сторона; доли¬на, покрытая вишнями и орехами. Эхо. Nant d’Arpentas и d’Orly. Bellegarde. Утесы стеною, и Арва в иных местах похожа на порядочную реку; смесь дикости с приятностию; зелень; по берегам реки ольха; много барбарису; хорошо обработанная сторона. Клуз, город чрезвычайно живописный на Арве; с одной стороны ущелия; с другой равнина пышная, окруженная ос¬трыми горами; вид с моста: яблони, вишни, груши, дубы по дороге, зеле¬ные рощи, кудрявые холмы и огромные деревья; запах от сжатого хлеба, конопля, маис. Прекрасная деревня Siongy в саду. Острый Mole с облаком. Обработанная долина. Между Mole и Saunex стали низкие горы. Вдали Saleve и стеною Юра. Bonneville: hotel de la Balance. Жар. Вид на Montblanc. Chesne: чистый городок, прилежность: вид деятельности; поля, покрытые виноградом и удобренные; богатство растений: каштаны, орехи, акации, saules pleureurs*, платаны. Контраст Италии: работа, молодые подле старых; ни одного праздного; сидящие в лавках все за работою. Прекрасная чис¬тая дорога до Женевы. Город не веселый; довольно темные улицы: две с на¬весами. Фонтаны. Деревья. Трактир Ecu de Geneve на Роне. Подъемные окна. Прачки. Прелесть полумесяца.
[…Но мысль, что на другой день158 к вечеру могу быть в Милане, взбун¬товала мою голову, и на другой день ввечеру под голубым сумраком итали-анского неба, при ярком свете луны, въехал я в Милан. Вместо трех дней (как я располагал прежде) остался я в нем пять, дабы дождаться открытия главного театра La Scala; давали Россиниеву «Cenerentola», большой балет «Jeanne d’Arc» (взятый из Шиллеровой «Jungfrau») и маленький балет «Дон Кишот». Я слышал божественную музыку. La Scala великолепный театр, оркестры и певцы его достойные; но Шиллер был жестоко изуродован в балете, а костюмы, при всем своем великолепии, не могут сравниться с бер¬линскими. Но все пять дней пребывания моего в Милане я почти не сидел на месте: бегал по картинным галереям, по церквам, при солнце и при луне дивился чудесной архитектуре Миланского собора, и при всём том нашел еще способ видеть Федора Петровича Уварова.
Оставив Милан поутру рано, я был уже в четыре часа пополудни в Sesto на берегу Lago Maggiore; время было несравненное, и я поплыл к остро¬вам Борромейским, остановился у Ароны, чтобы взглянуть на колоссальную статую Карла Борромея, потом при захождении солнца вышел на берег у Бельжирато, дабы дождаться луны и при свете ее пуститься в Isola Bella. Этот вечер был волшебный: лунная ночь, звездное, безоблачное небо над озером Италии — какое будет для меня наслаждение всё это подробно опи¬сывать вашему высочеству! На другой день, осмотрев Isola Bella, я загля¬нул в Isola Madre, и признаюсь, не восхищен Борромейскими островами. Я бы не согласился их выбрать местом своего пребывания: здесь природа уби¬та искусством! Не острова Борромейские, но плавание к ним по величествен¬ным водам Lago Maggiore восхитительно. Вечер этого дня провел я в Domo d’Ossola, городок, лежащий в великолепной долине, и лазил на высокую гору, чтобы видеть чудесное захождение солнца.
* плакучие ивы (фр.)-
От Дома д’Оссола начинается горная Симплонская дорога, дивный па¬мятник Наполеона; но на этой дороге видел я нечто, еще более разитель¬ное, нежели она сама: я видел лежащую на ней мраморную колонну, выте¬санную из одного камня; эта колонна была приготовлена для триумфальных ворот Наполеоновых, полувоздвигнутых в Милане и к которым должна была примыкать дорога Симплонская! Но эта колонна лежит неподвижно на чудесной дороге Наполеоновой, а чудесная дорога Наполеонова примы¬кает к развалинам. Весь жребий Наполеона в одном мраморном обломке. — На Симплонской дороге изумляет могущество человека, но природа, гроз¬ная и дикая, не столь разительна и разнообразна, как на Сен-Готаре. Вид со стороны Италии великолепнее и ужаснее, со стороны Швейцарии живо¬писнее. От Изолы до высоты Симплона дошел я пешком; после обеда, от¬правив с полудороги вперед своего проводника, спустился по крутому ска¬ту Симплона, один к Брюггу, имея перед глазами удивительные картины, одушевленные заходящим солнцем. От Брюгга начинается знойная Вал¬лийская долина, дорога идет через Туртман (подле которого есть достой¬ный примечания водопад), через Sierre и Sion в Мартиньи. Я ночевал в Си¬оне, который с своими тремя замками, один над другим возвышающимися, представляет необыкновенное зрелище; несмотря на зной, я лазил на один из крутых холмов его, долго любовался великолепием окрестностей и, на¬конец, принялся рисовать: здесь должен я признаться вашему высочеству, что со вступления моего в Швейцарию открылась во мне болезнь рисова-нья; я рисовал везде, где только мог присесть на свободе, и у меня теперь в кармане почти все озера Швейцарии, несколько долин и полдюжины вы¬соких гор. Но между Брюггом и Туртманом случилось со мною несчастие, весьма чувствительное для путешественника: записная моя книжка (к сча¬стию, не та, которую получил от вашего высочества), в которой замечал я на пути в немногих словах всё, что попадалось на глаза, выпала из коляски в то время, как я зевал по окрестностям; я послал искать ее на дороге, но ее не могли найти: таким образом я потерял весь Сен-Готар, всю Италию, весь Симплон и часть Валлийской долины. Приехав на станцию, я записал, что мог вспомнить, но мелкие, частные замечания пропали; вероятно, что они и в памяти не останутся, ибо моя память никуда не годится.
На следующий день обедал я в Мартиньи и после обеда ходил смотреть великолепный водопад, находящийся между Мартиньи и С.-Морицем: он, вероятно, самый шумный и самый обильный водою из всех водопадов швейцарских; но мне показался он менее всех живописным. Правда, я не мог любоваться им на свободе. Здесь скажу о несчастии, которое пресле¬дует всякого путешествующего по Швейцарии: это несчастие называется проводник. Не зная дороги, надобно иметь проводника; но проводник, ука¬зав дорогу к желаемому месту, портит совершенно удовольствия, когда стоишь на месте: как наслаждаться с необходимою свободою души, когда подле тебя стоит скучающий товарищ, который с заметным нетерпением ждет, чтобы ты пошел назад. Зато я, всякой раз, как скоро мог один найти дорогу или имел карту, отсылал своего проводника вперед или оставлял его на квартире.
В Мартиньи опять вооружился я своею альпийскою палкою и на другой день до солнца пустился в путь: через Forelas, Триентскую долину и крутой Col de Balme в Шамуни. С Col de Balme самый лучший вид на Монблан, но переход слишком велик и труден, и я не мог прежде двух часов пополудни быть на вершине: солнце между тем успело накопить густых паров, и мне не удалось видеть Монблана во всей его ясности; но то, что я видел, было вели¬колепно: жаль только, что усталость и зной несколько испортили наслажде¬ние; к этим двум бедам присоединились какие-то жадные, злые мухи, кото¬рые ни минуты не давали мне покоя, пока я сидел на высоте Col de Balme; с него видна вся долина Шамуни, все горы, ее окружающие, и над ними во всей огромности Монблан. Сначала посещение Шамуни не входило в мой план; потом, решившись взглянуть на Mont Blanc с высоты Col de Balme, я расположился не останавливаться в Шамуни и,
