почти всегда само правительство. Будь оно благоразумно, пекись оно с пря¬модушием о благе народном, и в народе не будет расположения к возму¬щению, и никакой возмутитель не подумает волновать его, ибо он не будет надеяться на успех своего замысла, напротив, будет бояться привязаннос¬ти народа к правителю. Где правитель любит народное благо, там народ любит власть правителя. Там власть есть благо.

Не уважать народ свой есть совершенное безумство в Государе, есть что-то чудовищное, похожее на сумасшествие. Кто образует народ, кто доставляет ему просвещение, кто действует на его нравственность, кто воз¬буждает в нем честолюбие благородное, кто приводит в движение все его слова? Государь — законодатель, просветитель, представитель, вождь на¬рода. И так народ делается достойным уважения только тогда, когда его правитель дал ему для того способы! Если же он не достоин уважения, то в этом вина его правителя! И так не народ свой, а себя должен презирать правитель, если не может уважать своего народа.

Русский Государь должен быть русским в своем сердце, если хочет жить в сердце русских. А может ли он не желать этого.

Власть Государя не надежна, если она не в сердце его подданных. На¬прасно будут проповедовать, что она происходит от Бога: этому верили слепо наши предки; но теперь такая слепая вера уже не возможна; народ начал мыслить. Можно принудить его молчать; но отнять уже у него пробудив¬шуюся мысль невозможно. И правитель народа будет в несчастном заблуж¬дении, если будет думать, что молчать и не мыслить одно и то же. Мысль притесненная сильнее свободной, и она опаснее, ибо притеснение не усми¬ряет, а раздражает.

Власть царя происходит от Бога6 — народ будет этому верить, но толь¬ко тогда, когда сие Божественное происхождение будет для него очевид¬но! А оно будет очевидно в одной только благотворности. В наше время Иоанн Грозный не мог бы называть правом Божественным своего ужасно¬го права зверствовать и лить кровь по прихоти.

Сила Государя в сердце его подданных: иной опоры она иметь не мо¬жет. Государь любим и уважаем своим народом только тогда, когда он лю¬бит и уважает народ свой. Силой не возьмет он ни любовь, ни уважение; сан царский есть только средство, а не право. Если его ненавидят, то вино¬ват не народ, а он сам. Было бы такое же безумство обвинять народ за не¬нависть к царю, самим царем произведенную, как негодовать на эхо, по¬вторяющее звуки.

Государь России, будь русским в сердце твоем, чтобы быть в сердце рус¬ских. Россия видит в тебе своего представителя: если пренебрежешь теми, кого представляешь, то унизив себя, унизишь и их; и оскорбишь чувство народной гордости: такое оскорбление не прощается: будешь ненавидим, хотя бы имел и великие качества, хотя бы и великою славою покрылся для истории.

Быть Русским Государем есть любить Россию, гордиться именем Русского, желать блага Русским предпочтительно перед другими народами, действо¬вать для того, чтобы поставить русских на ту степень, на которой стоят на¬роды, более их образованные. Страстно желать, чтобы Русские наравне с другими народами могли пользоваться всеми благами гражданства, дару¬емыми единым просвещением, наконец, неусыпно стремиться к тому, что¬бы облагородствовать и ум и характер их всех, что составляет истинное

3°3

достоинство человечества. Такую любовь к России имел Петр Великий. Он знал, чего недоставало его народу, но он за то не презирал его! и от того именно имел он во всём успех. Государь, не уважающий народа своего, не властен сделать ему и добра: без любви к народу дела Государя мертвы: он строит на песке, на минуту, для разрушения.

Частный человек любит отечество — по чувству, которое поселяют в нем сначала первые радости младенческих лет, потом благодарность.

Что такое любовь к отечеству? Первые лета младенчества, отец, мать, братья, друзья, родной язык, воспоминания лучшего времени жизни, де¬ятельность в кругу своих и для своих — всё это вместе сливается в одно чувство, которого не может произвести в нас никакая чуждая страсть, хотя и более облагодетельствованная природою и более счастливая порядком гражданским в гражданине. Любовь к Отечеству есть просто человечес¬кое чувство. Но в Государе сия любовь есть чувство Божественное. Госу¬дарь любит свое отечество за то, что он его счастливит. Без любви к Оте¬честву Государь не сделает ему никакого добра. А сделанное добро усилит и самую любовь.

От чего Государи действуют часто так неуспешно и так часто не имеют никакого достоинства в глазах подданных. От того, что они в звании, вы¬ходящем из ряду званий человеческих, действуют, как будто бы не видя сего звания. Полубоги действуют как люди. Без сего чувства звания своего Го¬сударь, и лучший человек, будет худой государь. Все частные добродетели в Государе должны быть публичными. Имея одни первые, он еще не мо¬жет быть Государем, последние совершенствуются первыми, но могут су¬ществовать и без них. Совершенство в соединении. Мало того, чтобы быть, должно и слыть.

Уважай народ, и будет народ. Иначе будет толпа.

Люби то, чего хочешь, и будет успех.

Люби просвещение, и даешь жизнь просвещению. Будь сам светом и всё осветишь.

Частный человек может утешаться в совести, если об нем судят неспра¬ведливо: он действует не на виду. Государь действует на сцене; если его осуждают, то он достоин осуждения, всеобщее одобрение не лесть. Ближай¬ший льстит Государю, отдаленные судят о нем справедливо, ибо они состав¬ляют результат мнений. С частным человеком наоборот.

Что такое общее мнение: приговор по большинству голосов. Один го¬лос не значит ничего.

Властвовать низкими рабами незавидное счастье. — Государь тогда толь¬ко может гордиться своим саном, когда его подданные — люди, облагород-ствованные свободою, нравственностью, религиею, просвещением. Тогда

3°4

могущество Государя имеет в себе нечто Божественное, а покорность поддан¬ных имеет характер богопочтения.

Для того, чтобы государство существовало, необходимо, чтобы правитель¬ство было сильно: силою хранить целость. Но цель Государя не власть, а бла¬го! Царь рабов есть царь мертвых трупов или скованных зверей! Вокруг него кладбище или железные клетки! Беда, если вскрыть могилы: увидишь одно ужасное гниение! Беда, если клетки разломаются: звери не знают благодар¬ности и не понимают блага законной власти. Они растерзают своего повели¬теля. Чтобы были твердые законы, чтобы была твердая власть — дай про-свещение и не обижай свободу закона и будь раб законов. Право в царе нарушать и переменять законы не означает его силу, а только бессилие за¬конов, тогда рабы царя суть детища законов и царская воля только в словах.

Любя свою должность и ограничивая себя ее исполнением, делаешься совершенно от всего независимым. Жить при дворе есть учиться или муд¬рости или подлости. Надобно выбирать одно из двух. Среднею дорогою идти нельзя. Надобно быть или рабом владыки или рабом долга. В первом случае унижение себя. В последнем случае сохранение своего достоинства. Но это сохранение не без тяжелых ощущений. И тот, кто ставит его выше всего, как человек, бывает подвержен тяжким испытаниям, которые имен¬но тем тяжелы, что всегда низко быть им подверженным. Нельзя так совер¬шенно отделиться от всего, что не истинное, чтобы им только довольство¬ваться и быть нечувствительным для того, что попадает в тебя с низу. Но эти презрительные, неизбежные припадки, случающиеся в заразительном при¬дворном воздухе, должны быть только на одну первую минуту; во вторую должны они проходить, а на душу не должны иметь никакого влияния. Какое мое положение? Я при уме и сердце наследника России. Вот всё. Живи в этой высокой атмосфере, пока от тебя зависит в ней жить и действовать. Не допускай до себя ничего, что так заразительно и так часто бывает убий¬ственно в низкой. Пока ты не окунулся в нее, до тех пор ты свободен. За¬ботясь о воздаянии, сам себя делаешь наемником. Твой целитель твоя душа и тот, кто ее создал. В огорчениях, выше которых умеешь возносить себя, весьма много нравственно полезного. Каждое такое огорчение презренное и побежденное есть нравственная ступень, на которую поднялась душа твоя: она стала выше и получила более способности возвышаться. А жизнь нам дана для этого. Если бы мне сказать Государю свое мнение на то, как он со мною поступил, вот что бы я сказал: вы мне вверили ум и сердце вашего сына, следовательно, вы признали меня достойным вашей доверенности. Если вы позволяете себе, сделав главное, не исполнять того, что вы обеща¬ли исполнять в отношении ко мне, то вы в противоречии с самим собою или с намерением хотите быть несправедливым. Во всяком случае вы у меня в долгу. Это для меня лучше, нежели когда бы я был в долгу у вас. Я свое дело делаю и хочу делать. Если вы не делаете своего, то это нисколько не заставит меня почитать моей должности менее священною, она от этого не теряет своей возвышенности, ни даже прелести.

21 Зак. 263

14 октября. Теряю только несколько удовольствие самолюбия и не¬сколько выгод корысти: но без них обойтись можно, и счастлив тот, кому легко обойтись без них, кто сделал душу свою недоступною для презри¬тельного чувства оскорбления, которое неразлучимо с лишением этих мелочных удовольствий. Об одном сожалею: о чувстве благодарности, о мысли, что сердце отца отдает мне справедливость и любит меня: это по-теря истинного наслаждения, не нужного для того, чтобы привязать к ис¬полнению должности, но веселящего, возвышающего душу, а потому и полезного ей, ибо такого рода чувства поддерживают и животворят силы. Не знаю, всегда ли выдержишь отсутствие таких подпор и всегда ли бу¬дешь доволен одним голосом сердца. По крайней мере так думаю и чув¬ствую на эту минуту.

За невнимание, за оскорбление негативное я не имею право покинуть своего места: я бы унизил понятие свое о моей возвышенной должности, если бы измерял ее по тем выгодам, которые были бы сопряжены с ее ис¬полнением. Ее не продам никому. Но унижения сносить не должно. Не ока¬зывая мне справедливости — возвышают меня перед другими. Оскорбляя мое лицо — унижают меня. Сего последнего позволять нельзя. Лишишься возможности исполнять с чувством свою должность и сей тяжкой жертвы приносить не имеешь права.

Дух времени

Образование природы физической есть представитель образования че¬ловеческого рода.

В слоях, покрывающих неизвестное нам ядро земли, и в окаменевших первобытных животных видим предание до происхождения и развития земли — то же, что предания и памятники древности для истории челове¬ческого рода.

Нынешний мир физический стоит на развалинах древнего — нынешний мир политический также стоит на развалинах древнего.

Древний мир физический был миром борьбы и великих разрушений. Властвовала грозная сила. Могли существовать одни чудовища. Наконец явился человек. Грозная сила утихла. Вся цель физических изменений до¬стигнуть возможности физической человеческой жизни.

Начала человеческого общества отвечают сим первобытным