Лафаетов и Гильотьерский. Весь главный город лежит на полуострове, образуемом Роною и Саоною. Там, где Саона впадает в Рону, мост. Замечательные здания, видимые сверху: музей, театр и Hotel de ville; Place Bellecour с статуею Лудвига XIV и ог-ромным домом, построенным Наполеоном, Hotel-Dieu и церковь Notre Dame. За рекою дорога в Гренобль, в Марсель. Предместье Гильотьер покрыто новыми зданиями. На восточном горизонте Альпы, и над ними Монблан. На юге церковь святого Иринея, под коею катакомбы. Здесь много остатков римского времени. На башне нашли книгу, в которую за¬писывают путешественники имена свои. Много сентенций; но времени не было читать. Одну я заметил: Qu’est се que Dieu? L’univers. Ne fais pas a autrui ce que tu ne veux pas qu’on te fasse, seule et vraie religion****. Я под¬писал: Cette reponse est faite par un homme qui n’a ni cceur, ni tete, qui existe

* Завтракайте, господа, так как мы не знаем, когда мы будем обедать (фр.). ** «толкай в зад» (фр.). *** Черт возьми! (фр.)

**** Что такое Бог? Вселенная. Не делай другому чего ты не хочешь, чтобы де¬лали тебе, — вот единственная и истинная религия (фр.).

ici bas pour vegeter, mourir et pourrir*. Близ башни часовня Notre Dame de Fourviere, старинное здание с резным образом Богоматери; статуя за¬вешана ex voto**. После обеда провели дома.

6(18), четверг. В три часа встав, в половине пятого отправились на па¬роход. Рыцарский подвиг в пользу неизвестных нам соседов, которые едва не пропустили парохода. Отправились с места в пять часов и десять минут; а в четыре часа пополудни были уже в Авиньоне. Пароход был набит пас¬сажирами. На палубе хаос ящиков, людей, собак, экипажей; в тесной об¬щей каюте все места были заняты спящими пассажирами, дамами вяжущими и мужчинами, читающими газеты; содержательница ресторации беспре¬станно бегала, и всякий требующий получал свою порцию. Мы с Рейтер¬ном пробыли всё время на палубе, предпочитая холодный мистраль стес¬ненному воздуху каюты. Берега Роны мимо нас мелькали, и пароход быстро пролетал под железными мостами, коих мы насчитали более шести. Самый лучший в Балансе. Из Лиона, где не было еще много зелени, очутились мы в несколько часов посреди расцветшей весны в Авиньоне. Берега вообще плоски, но в некоторых местах живописные утесы. Мы проехали мимо клас¬сических берегов бургонского вина: Кандрие, между им и Турноном Cote-Rotie; близ Турнона у местечка Tain Croze и Hermitage. Близ Баланса С.-Пе-ре, потом у Лориола vin de Brezan (бордоское, бургонское). Все виденные места исчезали как минутные привидения. Несколько горных утесов, не¬сколько живописных замков феодалов на высотах их, кафедральная церковь Виенны, мост S.-Esprit, построенный монахами, под коим пароход проле¬тел как стрела, наконец Авиньон с своею зубчатою оградою и остатком древ¬него моста — вот всё, что осталось, как бледная тень, в памяти. Встречи были на пароходе довольно интересные: Roussan fils, marchand de coton, bon vivant***, который говорил языком нынешнего времени; молодой, мелан¬холический путешественник, вероятно, карлист, возвращающийся в Авинь¬он к родным после нескольких месяцев разлуки, который очень умно рас¬суждал о состоянии политическом, религиозном и литературном нынешней Франции и о с(ен)-симонистах; толстый гражданин Балансы, довольно ум¬ный и образованная средина между первыми двумя; молодой, прекрасный сосед наш в лионском трактире, который ни с кем не вступал в разговор, или дремал в каюте, или сидел с женою в коляске, вероятно, аристократ нынешнего покроя: вот все воспоминания парохода. В Авиньоне останови¬лись в Hotel de ГЕигоре очень хорошо устроенном, и отобедав с аппетитом, отправились в путь до Оргона, где в трактире «A la vielle poste»****, при¬надлежащем экс-почтмейстеру карлисту, ночевали довольно покойно,

* Этот ответ дан человеком, у которого нет ни сердца, ни ума, который жи¬вет в этом мире, чтоб прозябать, умереть и сгнить (фр.). ** по обету (лат.). *** Руссан-сын, торговец хлопком, бонвиван (фр.). **** «На старой почте» (фр.).

угощаемые двумя красивыми дочерьми трактирщика. Прованс не живопи¬сен; чем ближе к морю, тем пустее виды. Дорога весьма дурная и избитая. Бледные оливковые деревья не украшают ее, а прибавляют к печальному виду природы. Между Авиньоном и Андиолем мы переехали через Дюран-су, провожаемые резким мистралем, который здесь ужасно ободрал утесы и оголил их.

7(19), пятница. Из Оргона через Экс приехали к 4 часам в Марсель. Окрестности дороги час от часу пустыннее; но над ними прелестное голубое небо. Несмотря на солнце, мистраль колол нас вдогонку. Экс лежит посреди живописной долины; но от него до Марселя сторона так дика и пуста, что глазам больно смотреть на нее. Всё сожжено и покрыто пылью, и домы не отличаются от утесов, на коих стоят; ни следа домашней жизни. Вид на Мар¬сель от Vista прелестный: голубое море с голубыми серо-фиолетовыми гора¬ми и остров, утесненный у берегов, прелестны. От триумфальных ворот про¬ехались вниз по широкой улице, напоминающей своею аллеею берлинскую Липовую улицу. Вид великолепный. Бездна бастионов, но без зелени, не¬красивой архитектуры; на них смотреть жарко. В зданиях Марсели я пока не заметил ничего необыкновенного. Театр тяжелой архитектуры; триум¬фальные ворота; мало зелени, от чего вид более ослепителен, нежели при¬ятный. Остановились в Hotel Beauveau. Первая встреча князь Тюфякин, воз-вратившийся из Неаполя. Я в народную контору и к консулу51, потом на почту. Возвратясь, нашел Рейтерна больным, что, может быть, лишило меня Италии. Увидим, что будет. Вечер прошел печально; его развеселил доктор Corvier, хороший медик и пламенный республиканец.

8(20), суббота. Марсель. Визит нашего консула, пароходного спутника Руссана и доктора. Есть, кажется, еще надежда кончить начатое. Был в кон¬торе пароходов. Ходил по набережной. Пристань глубокая и обширная, вмещающая от 1500 до 2000 кораблей. С правой стороны бездна товаров в лавках; вывески на палатках, служащих защитою от солнца для пешехо¬дов. Встреча с с(ен)-симонистами, одетыми в красные шапки и панталоны, с голубыми мантиями (les compagnons de la France*). Ездил на лодке на па¬роход Ferdinand и решился взять место на этот пароход. Время, кажется, установилось. Гуляли по той же набережной вместе с Рейтерном перед обе¬дом. Чувствительное влияние юга, видимое в физиономиях. Смуглые лица, сверкающие глаза и полуоткрытый рот. Разительная небрежность в одеж¬де и запачканность нищих. Игры ребят: две жопы и одна голова вместе. Пряники и драка. После обеда был у Бланшне, живущего в rue de Grignan, в которой есть остатки дома маркиза Гриньян, бывшего губернатора Про¬ванса, зятя М-е Sevigne. Видны вороты и часть замка; остальное застроено новыми зданиями. У Бланшне просидел час и возвратился домой. Вечер провели с Бланшне и нашим консулом. Город (та часть, которую нынче видел) прекрасно выстроен: широкие улицы, вымощенные широкими

* товарищи Франции (фр.).

камнями, по коим идти весьма покойно. На Place Royale стоит большой са¬рай для военной стражи, загораживающий всю прекрасную площадь, кото¬рой украшением служит великолепный фонтан, построенный Карлом X. Мой проводник утверждает, что в городе весьма много порядочных рестораций.

9(21), воскресенье. Марсель. Поутру дома. Обедали у Лабанда в его заго¬родном доме. Разговор за столом с реформатским пастором о смертной каз¬ни52. Вид с павильона на Марсель: бесплодность утесов и утесистого грун¬та, покрытого мохом. Деревья не густые и не тенистые. Маслины, сосны, исполинская шелковица. Здесь солнце светит и не радует. После обеда к Бланшне в его сельский дом, стоящий у подошвы голого утеса, на коем воз-вышается Fort de Notre Dame de la Garde. Здесь был священный лес, опи¬санный Кесарем и Луканом53. Дом беспорядочный и не веселый, осенен соснами. Кругом дичь и нечистота. Места, где растет более деревьев, нездо¬ровы от скопляющейся сырости. Многие жители предпочитают в летние жары июля и августа жить в городе и возвращаться за город в сентябре, до января. От Бланшне возвратились в трактир, где встретил нас Антон Чи¬черин, приехавший из Флоренции. С ним вместе в театр, где давали сцены из «Barbierde Seville»54. В антракте читал актер или, лучше сказать, ревел сти¬хи Мёгу55, в которых самое надутое было аплодировано с шумом. Вечер просидел у нас Чичерин.

10(22), понедельник. Марсель. Поутру делал покупки. Завтрак у Бланш¬не с доктором Лотиром, с нашим консулом. Разговор о древностях Марсе¬ли и о нынешнем состоянии Франции. Вечер были у меня русский консул и А. Чичерин; болтовня последнего и воспитание.

11(23), вторник. Отправление из Марсели на пароходе Фердинанд в 8 ча¬сов с половиною. День ясный и тихий, но не жаркий. Прошли мимо белых утесов Марсели, столь же белых Тулона и видели зеленеющие берега Гиеры с ее померанцевыми садами, прошли между берегом и островами, коих пять. Покрыты зеленью, но безлесны. Горы представляют вид приятный. Они пропали из виду около 6 часов пополудни. На пароходе пассажиров не мно¬го. Два молодых француза56: Roger de la Bastide и La Tessoniere, путешеству¬ющие для удовольствия; пожилой француз с женою, которой худо от мор¬ской болезни; два италианца, из коих один возвратился недавно из Сицилии. Пароход идет тихо. Я проклятый для моря и всё себя чувствую дурно. Ночь проспал хорошо. Луна и звезды. След фосфорический корабля.

12(24), среда. Ночь проспал спокойно. Поутру после завтрака морская болезнь взяла свое. Ночью проехали мимо Фрежюса, Антиба и Ниццы и были в виду Финале. Виды берегов великолепны. Вид картинный S. Маи-ricio, Oneglio, Alassio, Albenga. Залив Генуезский представляет цепь зданий и вилл. Время благоприятствовало для въезда в гавань Генуезскую. Вели¬колепие зданий и галерные невольники по два на цепи. Контраст велико¬лепия и бедствия человеческого. Города представляют одни пункты блес¬тящие; но сколько промежутков мрачных: нечистота улиц, нищие, вонь. Визит осмотрщиков; в полицию со всеми товарищами парохода; сперва вместе в Croix de Маке, где, к счастию, разлучились с толпою, и пересели¬лись в Aigle d’or (Aquila d’oro), великолепный трактир с мраморною лест¬ницею, комнаты высокие с покойными постелями и коврами на полах. (Осмотр таможенный в воротах.) Глупость, заставившая меня выпить чаю с ромом вместо лимонаду, от чего часть ночи испортилась. Рейтерн остался дома, а я в театр. Великолепное здание, лучший, какой я знаю. Шесть ря¬дов лож, по 30 в двух низших, 33 в четвертом и по 31 в двух верхних, всего на всё 155. Сцена огромная. Играли «Л Pirata»57. Ensemble, хотя нет особен¬ных талантов. Imogina и Pirata, прекрасные актеры. Но еще более поразил меня балет «Eteocle et Polynice»5*: пантомима, соединенная с музыкою, точность движений, соглашенных с тактом, верность костюмов, живописность групп, умеренность в танцах, одним словом, превосходное целое. В этом зрелище вся живописная живость Италии; чувствуешь, что ты в стране живописи, поэзии и быстрых страстей, энергических в своем выражении, но минут¬ных. Возвратился домой в ХА