Графиня Потоцкая, Муравьева, Кипренский, Бру-ни и пр.
7(19), воскресенье. Объезд вилл. Villa Millini на Monte Mario. Первый вид, начиная слева: villa Borghese, S. Maria Maggiore, S.Jean de Lateran, S. Pierre, villa Pamphili, мутный Тибр, Албанские горы, Сабинские горы. Второй вид: ponte Molle, la vallee de Poussin, villa Albani. Разница видов неаполитанских и римских. Суровый цвет, темный город, пар, звон, une grande culture*.
И. В монастыре Онуфрия. Вид с террасы, внизу сад, Piazza Navona, Пан¬теон, Palazzo Farnese, S. Pietro in Montorio, Aqua Paulina. Пинтуричиева Ма¬донна в церкви; картина Леонардо да Винчи над дверьми. В церкви гроб83, доска в углу. На стене портрет. Алтарь полукруглою нишею с фресками. В библиотеке бюст с маски, зеркало, чаша, печать и рукопись. Между за¬прещенными книгами Боссюэт и Малбранш. Переход узкий в сад; дуб на углу древнего маленького амфитеатра, маленькая комната Тасса в конце ко¬ридора с надписью над дверьми.
В S. Pietro in Montorio; место распятия апостола Петра. Ротонда Браман-те. Внизу на своде барельеф по рисунку Микель Анжа из жизни апостола; вверху статуя Петра греческой работы и четыре евангелиста Микель Анжа. В самой церкви La Flagellation** с Микель Анжева картона.
В вилла Памфили. Вид от статуи на церковь Петра. Луг посреди зелени дубов и рощи пиний, посреди ее древний жертвенник. Лавровые аллеи. Фонтаны. Уединение, шум воды, бассейн и каскады.
Гроза и жар. Возвратясь домой, отдыхали до обеда. У Гурьева. Амур Бьенеме. Статуя жены. После обеда у принца Ольденбургского. Вечер в ателье Haberzettel, у Шпаура, Волхонской (Риччи) и Бунзена, где Шпаур и виртембергский посланник.
8(20), понедельник. В семь часов к нам Бунзен с предложением до отъезда что-нибудь осмотреть вместе. Из этого предложения вышло утро, богатое великолепными впечатлениями. Мы повторили всё, что видели лучшего в Ри¬ме, и повторили с провожатым, который всё осветил для нас своим знанием. Сперва в церковь св. Петра. Взгляд на Charite*** Микель Анжа и на всё зда¬ние от купола, к которому всходить весьма удобно. Испорченная мысль Ми¬кель Анжа, который хотел греческого, а не латинского креста. Молчание, вселяемое великим созданием человека. (Шепот при приближении к Риму.) Разговор о короле и кронпринце84. Из церкви в Сикстинскую капеллу. Это поэма Данта85. Начатая Микель Анжем, продолженная Рафаелем и довершен¬ная Микель Анжем. Три отделения, внизу занавесы, в среднем отделении история закона и церкви, с одной стороны от спасения Моисея до [его
* великая культура (фр.).
* Бичевание (Спасителя) (фр.).
* «Оплакивание Христа» (фр.).
смерти], с другой от Рождества Христова до Вознесения. На плафоне исто¬рия непосредственно дел Божиих: творение земли, человека, жены, изгна¬ние из рая, потоп, жертвоприношения. Сивиллы и пророки, великие обра¬зы. В промежутках история человека в разных степенях; по углам разные минуты спасения народа Божия: змей Моисеев, Юдифь, Давид, Эсфирь. На¬конец, Страшный суд; двадцатью годами позже, менее простоты, более же¬лания выказать силу. Движение руки Спасителя, общее движение в карти¬не. Изображение вечного благоденствия и пр. Отсюда взгляд на Станцы: также великая поэма; всё великое человеческое. Теология, Консилиум (луч¬шая картина. Лицо Спасителя, спокойствие праведных, движение спорящих, ангелы. Платон и Аристотель). Философия, Школа Афинская, Поэзия. Парнас. Правосудие. Практическая жизнь. — Капелла Фьезоле: история св. Лаврентия и св. Стефана. При Микель Анже и Рафаеле имеет не только свое достоин¬ство, но и превосходство. Все главные совершенства живописи в этом тесном пространстве. Через Рафаелевы ложи, мимо Фарнезского дворца, построен¬ного Микель Анжем, в Пантеон: одинакость освещения, свод на низком фун¬даменте, огромность и ясность. Из Пантеона в рабочую Овербека: несрав¬ненная картина «Спаситель на горе Елеонской», рисунки: Тайная вечеря, Годофред, Суд Соломонов, Hagard*.
Завтракали у Бунзена. Дом на Тарпейской скале; из трех окон весь древ¬ний и новый Рим. Портреты Нибура и Штейна, и рисунок или гравюра с Овербекова рисунка «Христос, благословляющий детей»: важность лица Спа-сителева, веселость детей, растроганность матерей; словом, Овербек мне глу¬боко по сердцу. Его картина «История христианского искусства», которой нам не удалось видеть. После завтрака в форум. Взгляд общий на развалины: вид Тарпейской скалы (которая должна была иметь 80 футов высоты); храм Конкордии по Бунзену; Юпитера Статора (по Бунзену); Фаустины, Мира или Базилика, Венеры и Рима, Фокасова колонна, Curia Julia, дворец Па-латинский, врата Константиновы и Колоссей. Мы его видели под гремящи¬ми тучами и взбирались на высоты: наше время есть время необходимости в играх кровавых гладиаторов; Рим чувственное, развратное чудовище. Подземные своды в Колоссее; переходы для народа, где были и бордели. Ужасная бездна, видимая с высоты. Что такое искусство? — Из Колоссея, возвращаясь домой, на минуту к скульптору: группа из Потопа: мужчина с мертвою женщиною, которой колена обнимает их младенец. Голова Спа¬сителя. Бойцы. — Пароход отложил свое отплытие, и мы остаемся еще ча¬сов на 15 в Риме. Разговор с Брюловым и советы ему. Ошибка насчет паро¬хода. Мы едем сухим путем. К Бунзену, и с ним вместе осматривать фрески Овербека и Корнелиуса из жизни Иосифа. Gemutlichkeit** и чистота — ха¬рактер Овербека. Суровость и строгость композиции — отличие Корнели¬уса; третий живописец Фейт. Он представил семь лет голода, а Овербек семь
* Дикий, суровы^ (фр.).
* Добродушие (нем.)
лет изобилия. Вечер у Бунзена. Аббат Мартин, воспитатель герцога Бор¬доского, Кестнер, Шпаур и старик Муравьев86, который не имеет ни несча¬стия, ни старости.
9(21), вторник. Поутру завтракали у Бунзена и вместе с ним к Овербеку. Лицо христианского живописца. Его несравненная картина История хрис¬тианского искусства87. Две сцены: одна на облаках, другая на земле. Богома¬терь, пишущая на хартии: душа моя да хвалит Господа, с Младенцем Спасите¬лем на руках. Около них святые покровители искусства: Давид с псалтирию, Соломон с барельефом храма, св. Лука, пишущий Марию, и Иоанн еванге¬лист с чертежом Града Господня; с обеих сторон святые мужи и угодницы; коих изображения кисти художественной. Внизу самое искусство: около во¬доема, наполняемого живою водою природы, в коем отражаются небеса, стоят те, кои более имели целию изображать живо материальное и блистать крас¬ками; в отдалении от них те, кои выражали чище и простее святое, слушают вдохновенного Данта. Рафаель между обеими толпами один смотрит вдох¬новенно на небо. На первом плане группы, занимающиеся рассматривани¬ем древних барельефов (начало живописи и архитектуры), тут же и покро-вители искусства христианского: с одной стороны Карл Великий, с другой Григорий Великий (григорианское пение). Микель Анж сидит в размышле¬нии, не принадлежа никому; Жиотто, Чимабуе, Фьезоле, Мазаччио, Альбрехт Дюрер и немецкие живописцы. Всё в этой картине прекрасно, особенно мысль, расположение и рисунок напоминает Рафаеля и католиков жи¬вописцев. У Овербека пробыл довольно долго; потом возвратился отдыхать, и в три часа пополудни поехали в Тиволи. Небо обещало грозу, но не сдер¬жало слова. Дорога идет через живописную, обработанную, но безлюдную Campagna di Roma. Проезжаем мимо некоторых развалин; мимо серного озера di Tartori, окруженные запахом минеральным; всё тихо и сурово; до¬рога то исчезает в неглубокой ложбине, то подымается, и тогда на горизонте Албанские и Сабинские горы. Церковь Петра всегда почти видна. По выез¬де из Рима через ворота S. Lorenzo близ дороги древняя базилика S. Lorenzo. Часть древних колонн до половины в земле. У входа легенда о монахе и черте, которая рассказывает, что душу умирающего императора спасла чаша, по¬даренная монастырем святого Лаврентия. Замечательна на дороге при по¬вороте в villa Adriana гробница Plautia. Осматривали часть villa Adriana. Вве¬черу заходящее солнце украсило развалины: румяное небо, кипарисы, пинии, лавры, зеленые дубы, чудесные растения, плющ и кактусы на развалине. Запах, тишина, сумерки, звезды, оливовые рощи, покрывающие лесом всю сторону — несравненно. Приехали ночью в Тиволи, не без тревоги; нас уте¬шало только чистое небо сквозь оливы и бездна светящихся летающих мо¬шек. Великолепное зрелище: водопады при блеске факелов.
10(22), среда. Путешествие для обозрения каскада и cascatelle* . Мимо вилл Калигуллы, Горация и Вара. Блеск водопадов при восходящем солнце.
Новый будущий водопад. Каскателле. Падение из-под виллы Меценатовой. Спуск по горе под тенью оливовой рощи. Мост через Anio. Взъезд к villa Macenati. Проезд под сводом к villa Este: террасы, кипарисы, пинии, фонта¬ны, величественное уединение, вид на Campagna di Roma. Смешные куклы Пантеона, Колоссея и пр. Живописец француз. Голова в трактире Брюлова. Возвращение в Рим в ]Л двенадцатого. Обед у Бунзена с Торвальдсеном, Овер-беком и Корнелиусом, который приехал в Рим, дабы писать Страшный суд. Самый интересный и близкий к идеалу живописца есть Овербек; после него Торвальдсен — великолепная голова, богатая седыми волосами, Корнелиус кокетствует остроумием, и часто невпопад. После обеда музыка и пение из Генделя. Живописец и музыкант Штейнли. Вечер дома, у нас Кривцов.
11(23), четверг. С Бунзеном в Ватикан. Сперва в верхнюю галерею кар¬тин к Transfiguration*, Святому Иерониму, Мадонне di Foligno, Венчанию Мадонны. Критика Доминикина: изнуренность святого, ангелы не в гар¬монии с картиною, ландшафт. Оттуда через музеум статуй (где взглянули на Аполлона, Лаокоона, Антиноя, Минерву, Демосфена, Юпитеров бюст, Нил и др.) к обоям Рафаеля, из коих десять сотканы по его картонам, а дру¬гие десять по его рисункам или прямо по его мыслям. Первые представля¬ют черты из жизни апостолов Павла и Петра: обращение Павла, его встре¬ча, его проповедь, рыбная ловля, смерть Анании и Сепфоры, исцеление хромых, суд Павла, землетрясение, избиение младенцев. Остальные не столь замечательны. Встреча с Меццофанти. У живописца Штейнли. Сня¬тие со креста, рисунки, между коими особенно замечателен рисунок семи милосердии христианских. Везде ясная мысль, чистое чувство и удовле-творительное исполнение, чего нет в наших (исключая Брюлова), кои меха¬нически составляют из выученного в Академии картины и массы без мысли и жизни, успевая только, может быть, в колорите. Таков Бруни. Из Ватикана к скульптору дессаускому Волтреку. Потом домой и, отдохнув, к Гурьеву, где Потоцкая, Волхонская, принц с Нибби, Бунзен и Шпаур. После обеда к Бруни. Огромная картина, представляющая исцеления змея в пустыне, толпа фигур без мысли. Другие картины: Гораций, нагая женщина без ри¬сунка, близ нее Спаситель и Мадонна. Крещение Ольги без локальной ис¬тины. Сим кончился день мой. Весь вечер отдыхал дома.
12(24), пятница. Поутру у меня Брюлов и Кипренский. Потом к Бунзе¬ну. Хотели осматривать галерею Дориа, но не могли. Отправились к Тор-вальдсену, который нас принял. Прекрасные идеи мифологические, выра¬женные барельефами, между прочим: продажа амура, потом постепенность любви, начиная от младенчества до старости. Видели у него коллекцию картин новейших живописцев: Святой Павел после пожара и Грек, точащий кинжал, Роберта. Сцена в неаполитанскойрыбачей хижине Кателя. Рисунки из Данта Керстнера. Положение во гроб Корнелиуса. Мадонна Овербека. Ланд¬шафты Коха; марины Даля; Девочка, диктующая письмо и слушающая ответ на него; две картины, и множество других весьма замечательных. К
