Полное собрание сочинений и писем в 20 томах. Том 14. Дневники. Письма-дневники. Записные книжки. 1834-1847 гг. Василий Андреевич Жуковский
Апреля 17. Вторник на Страстной неделе. Ныне совершеннолетие ве¬ликого князя. Мы поздравили друг друга со слезами после заутрени. Он вспомнил своего почтенного Карла Карловича2, о котором нельзя вспомнить без чувства любви. Прекрасное чувство, которое меня порадовало. Павский читал наставление3, весьма хорошо написанное, но читал со своею обыкно-венною застенчивостью. После чтения сего пошли к императрице: я начал молитвы и притчу. — Был у Хитровой4. Наше общество подобно нашему климату и нашей болотной природе: в нем всякое теплое, бескорыстное чув¬ство умирает; об энтузиазме не спрашивай; не только не можешь ни с кем поделиться теми чувствами, которые имеешь про себя, в уединении, но ро¬беешь их встретить, не находишь слов для их выражения и даже как будто становишься им чужд. Тебе не верят и тебя считают лицемером или фра¬зером, и в самом деле ты становишься фразером: наше красноречие зависит много от симпатий слушателей. Когда нет этой симпатии, чувство сжимает¬ся, как цветок от холода, оставишь одни слова, и все делаешь безжизненною фразою. — Обедал с Кавелиным5: нас не пригласили за семейный стол, как это было раза два или три. Они не умеют дать высокости нашему делу, и оно давно уже обратилось во что-то малопочетное. А как бы могло идти хорошо, когда бы имели настоящее об нем понятие. — Ввечеру новое доказательство того, что я заключил поутру. Одно слово в молитвах по случаю присяги наследника уже замечено и пущено в ход6: пред ним вся трогательность об-ряда исчезает. Проклятый едкий русский ум. Злой ум рабов, в которых ник¬то внести не может развития. Пошел по сему случаю к Сперанскому7, но имел разговор с Государем. Переменить слова в лексиконе нельзя, а уничтожить законное право можно; кто согласит эти противоречия. Вечер у Вяземского.
Апреля 18. У заутрени, потом у обедни в Аничковском дворце. — После обедни был у великой княгини. Мысль о годе учения в Берлине. Нам нуж¬но достоинство национальное, чем более Государь будет возбуждать его, тем более будет развиваться любовь к Государю. Иначе она угаснет, а с нею ослабнет и сила самодержавия, а с силою самодержавия исчезнет и сила Рос¬сии. Был у Блудова. Обедал у великого князя. После обеда читал Записки Манштейна8: наше время все лучше этого времени. В каких руках был этот бедный князь Петр II, и эти люди хотели составить олигархию. Самодер¬жавие республики в сравнении с деспотизмом олигархов и русскою олигар-хией). — Исповедовался в Аничковском дворце. Императрица, прощаясь со мною, сказала: je vous demande penser de mes oremus*. Великий князь плакал
* Я Вас прошу помнить о моих молитвах (фр.).
сильно опять о своем Мердере. Где же он? На земле или уже подле ангелов выше земли? — Надобно составить книжку для недели страстной. Франк-линовы таблицы9 и вопросы для нового дня.
Апреля 19. Четверг. Причащение. Обедал у Карамзиных. Ввечеру в ЪА де¬сятого часа услышал от Государыни печальную весть о кончине нашего несравненного Карла Карловича. Он умер в Риме двадцатого марта10. Ве¬ликому князю не будет сказано прежде вторника.
{Май)
21 мая. Попробую снова начать журнал свой. Какая невозвратная по¬теря! Если бы я писал свой журнал, у меня было бы прошедшее, и я сие настоящее умел бы объяснить воспоминанием бывшего. Нечего делать. Схватим хотя несколько лет жизни, если только лета мне остались и если будет довольно решимости и постоянства, чего никак не надеюсь: я слиш¬ком привык все откладывать, хотя раз в неделю будем бросать взгляд на нее. Будем писать для великого князя. Мои сношения с ним, в течение вре-мени, от обстоятельств, которые должны нас обогатить, вместо того что¬бы утвердиться и обратиться в привычку, сделались чем-то весьма слабым: мы бываем вместе, но той связи душ, которая должна существовать меж¬ду нами, нет.
Я часто думаю и с большим огорчением (которое наконец обратилось в какое-то постоянное чувство уныния, лишавшее меня всякой бодрости), что между мной и вами нет той связи, которая бы существовать долженство¬вала. И лета и обстоятельства вместо того, чтобы утвердить ее, произвели какое-то отчуждение; я живу вместе с вами, но не для вас; смотрю за ходом вашего учения, то есть за материальною его частью, но на собственную де¬ятельность вашу, которая одна может сделать полезными для вас ваши зна¬ния, почти не имею влияния. Вне учения мы бываем иногда вместе, то есть или в одной комнате или в одном обществе; но это только для глаз; ни чув-ством, ни мыслию мы не делимся. Многие замечания, которые мне удается сделать, которые были бы полезны и которые хотелось бы сообщить вам, исчезают без пользы, ибо нет ни случая, ни времени передавать их. Такие замечания и приятны и полезны только тогда, когда они родятся вдруг, непринужденно, в откровенности дружеского разговора: приходить с ними в некоторые известные часы могло бы в положении наставника, при всей своей благонамеренности, сделаться наконец скучным. Но с горем я дол¬жен признаться, что роль моя при вас ограничивается этим скучным настав¬ничеством. Вы часто слыхали от меня многое доброе, сказанное по случаю, во время наших лекций; но это все короткие эпизоды, без отношения один к другому; слова, если не брошенные на ветер, то конечно уже не столь по¬лезные, как могли бы быть, когда бы существовала между нами взаимная тесная связь, основанная на доверенности, на дележе всего, что составляет нашу теперешнюю жизнь, которая должна бы быть общею и которая те¬перь разорвана на части.
Не знаю, как поправить это — ибо всего труднее поправлять то, что вошло нечувствительно в привычку и утверждено на мелких ежедневных обсто¬ятельствах, которыми так стеснена наша жизнь, — я решился наконец при¬бегнуть к единственному оставшемуся мне средству: к переписке; раз в не¬делю буду писать к вам. Если эта переписка не подружит вас со мною, так как бы подружил [нрзб.] во всем расстоянии, то конечно она послужит к тому, чтобы обратить ваши размышления на мысли о любимых близких вам пред¬метах и на вас самих: вам нельзя не иметь ко мне доверенности и уважения, вам нельзя не верить моей бескорыстной к вам привязанности; и так заме¬чания мои будут вам приятны и вы конечно будете принимать их с дружес¬ким чувством. Эти письма будут для вас одних (разумеется, что они могут быть показываемы А. А.)11; ответов письменных на каждое я не требую; но то, чего имею право надеяться, есть внимание. Вы можете иногда быть со мною и не согласны или можете остаться в недоразумении насчет сказанного мною: в таком случае отвечайте, делайте свои возражения; это будет особенно для меня приятно, и чем чаще, тем лучше, письменно или словесно, как хотите.
Вы удивитесь, может быть, когда скажу вам, что неудовольствие на вас подает повод к первому письму моему. Вот моя история. Вчера, после на¬шего чтения, вы простились с князем Ливеном и князем Голицыным и бла¬говолили пройти мимо меня, не удостоив и кивнуть мне вашею велико¬княжескою головою. Разумеется, что это было без намерения, вы просто не видели, что я тут, или были в рассеянии. Но это было для меня весьма неприятно. — Я имею право быть в неудовольствии. Вам не должно позво¬лять себе в отношении ко мне и такого невнимания: я слишком взыскате-лен и должен быть с вами взыскателен. И по вашим обязанностям в отно¬шении меня, и по тому чувству признательности, которого вы не можете не иметь ко мне, и по особенному вашему званию вы должны необходимо сохранять все приличия, не только по чувству, но и по наружности. Одних знаков уважения без самого уважения, конечно, недостаточно: это было бы одно притворство. Но и уважение без знаков уважения так же недостаточ¬но. Несоблюдение приличий, произвольно ли оно или нет, всегда оскор¬бительно, а вам, как великому князю, это соблюдение необходимо более нежели кому-нибудь. [Между равными насчет этих приличий не может быть такой взыскательности, как между высшими и низшими. Между вами и мною другое дело. По своему будущему званию вы, разумеется, выше меня (на ту степень не вы себя поставили, а ваша высокая царская порода), и это не может быть иначе, но по теперешним нашим взаимным отношениям я выше вас и останусь выше вас до тех пор, пока мое дело при вас не кончи¬лось.]13 Если вы не приобретете привычки14 всегда наблюдать сии приличия, если позволите себе их пренебрегать, то вы испортите нечувствительно свой характер, и я не могу довольствоваться от вас одним чувством уважения, которого вы не можете не питать ко мне, я хочу и требую, чтобы вы мне и показывали уважение. Насчет этого я взыскателен и должен быть взыскате-лен. В присутствии же других вам это должно быть и приятно.
II
Власть царей происходит от Бога, а самовластие царей происходит от черта15.
(Июнь)
1 июня16. Суббота17. Июня 2. Воскресенье.
Переезд импер(аторской) фамилии в Петергоф.
Июня 3. Понедельник. Июня 4. Июнь. Вторник.
11—12 Мой переезд в Петергоф.
1—2 Арсеньев. О ратном деле до Петра18.
2—3 Плетнев19 «1 Чтение статьи
3—4 Плетнев J (о) Екатерине и Павле,
см. ни(же) Чтение Пеллико20.
Во время лекций разговор о Екатерине. Великий князь слушал с каким-то холодным недоверчивым невниманием, я спросил о причине оного; от¬вет был уклонительный. Должно об этом переговорить после. Я напомнил ему, что он должен бояться предубеждений и что в сношении со мною дол¬жен наблюдать совершенную искренность. — После обеда он поспешил уехать. — Наша жизнь раздроблена совершенно. Мое влияние на него нич¬тожно. Бываю и могу быть с ним только в часы учебные; во все другие я ему чужой. Отчего это? Не нужно ли бывать с ним чаще? Но когда? Только во время прогулок? — Во всякое другое время или уроки, или занятия для уроков. Все же свободное время принадлежит не ему. Я для него только представитель скуки. А сколько помехи во всем остальном. Посреди каких идей обыкновенно кружится бедная голова его и дремлет его сердце! Что же делать, чтобы иметь более хорошего на него действия? Чем произвести с ним свычку?
Июня 5. Июнь. Середа.
6—7 По болезни великого князя учения не было.
12—1 Разговор с Нефом21.
1—2 Чтение Записок Пеллико, продолжавшееся недолго.
В(еликий) к(нязь) заснул. 2—3 История (?) Ж. и кн(язь) Волконский.
5—6 Чтение [Записок Пеллико] описания путешествия во
Флоренцию. 7—8 Прогулка с
