что действия гражданина мысли могут быть су¬димы не только по совершению, но и до совершения. Следовательно, зако¬ны должны быть не только наказующие, но и предупреждающие. Сие-то предупредительное законодательство должно наконец увеличить образо¬ванность общественную. В сем обширном царстве гражданских мыслей нет еще законов; оно еще в состоянии природы, в котором каждое лицо дей-ствует необузданно. Нет ни порока, ни деятельности, ни верного блага. Вопрос: время ли приступить к сему законодательству? Едва ли. Мы в со¬стоянии качки, которая хуже бури, которая мешает плыть вперед, но которую победить еще невозможно. Должно дать волнению успокоиться; необходи¬мость ощутительна; порядок выйдет из беспорядка. Но когда, ни заключить, ни предвидеть нельзя. Мы живем теперь в такое время, в которое на место всемогущего медленного действия истории (то есть Провидения во време¬ни) явилась нетерпеливая, жаждущая немедленного результата сила ума. Беспрестанно являются новые образования, извлекаемые из теории, и столь же бренные, как бумага, на которой они писаны. Как же ожидать прочного

20I

— ДНЕВНИКИ 1840 ГОДА —

законодательства республике мысли. Как определить ее границы, как опре¬делить ее преступления, как утвердить могущество цензуре столь унижен¬ной всеми ее antecedent*. Наполеон сказал: «La presse guerit les playes qu’elle fait»**. Но так ли он действовал, как сказал. Прекрасная была бы книга философической истории книгопечатания, в коей бы ясно изложить, что сделано им в человеческом обществе, сверить добро и зло, им произведен¬ное, и сравнить тенденции человечества с человечеством до печатания. Весь день провел дома.

3 (15) апреля, середа. Утром делал визиты. У Витгенштейна; Претлана, Тюркгейма, Граней, Бибра, М-е Ридезель, Дютиля, Витгенштейна и его жены, Фабриса, Дальвиха, Вениса, Лербаха, Штейна, Штокгаузена, Трот-та. Приняли М-е Ридезель, княгиня Витгенштейн, Дальвих и Штокгау-зен. — Поутру был у меня молодой Ридезель. Довольно интересный раз¬говор, разумеется, о политике. За обедом подле княгини Витгенштейн и сентиментальной Фальк. Госпожа Кутлер. В театре «Оберон»27: прекрасные хоры. Ужин в замке. Я близ М-е Ридезель. Было скучно.

4 (16) апреля. Четверг. Нынешний день решительный в жизни великого князя и в жизни империи русской. Да будет с тем благословение свыше. В 11 часов приехал за мною великий князь и объявил мне, что он решился и что через час будет говорить с эрцгерцогом. Так и было. Я пошел к Ор¬лову, у которого нашел кн(язя) Витгенштейна с длинным лицом. Орлов те¬ребил его как сибирский кот изловленную мышь. Мною владело чувство ме¬ланхолическое, которое всегда встречает в душе событие, в коем много судьбы. Я таскался по визитам: заходил к Демидовым28, которых не было. Она едет в Баден, а Анатолий везет тело брата в Россию29. Был у трех фрей¬лин, у двух Sandizell (Sand in Zelle) и Leikein в Плоссне, обе умные; с одной был разговор общий, с другою о музыке, языке и вере. Потом к M-elle Gran-су, воспитательнице. Кажется, тут только доброта характера и ума не мно¬го. Обедали в охотничьем замке Kranichstein, где прошлого года была (трав¬ля?). Это не хорошо придумано; было холодно. У великого князя я встретил принца Эмиля и брата невесты Александра; мы поздравили друг друга и обнялись. За столом мой великий князь был довольно ребячески и прелест¬но весел; а невеста была задумчива и иногда посматривала на меня. Он уже сделал ей подарок, назначено посещение императрицею; я бы этим не спе¬шил; в этом есть что-то неделикатное, но наши формалисты хотят испол¬нять приказанное а la lettre***. После обеда гуляли и застыли, хотя солнце и ярко светило. Я возвратился домой с насморком. Ввечеру сделалась трево¬га, пожар, сгорела каменная пекарня; но тревога взбудоражила всю армию дармштадскую, которая в миг собралась, как на парад в честь новосгорев-шей Трои. Итак, дело кончилось восхитительным парадом при ярком свете

* Прошлое, прошедшее (фр.).

* Пресса исцеляет раны, которые наносит (фр.).

* Буквально (фр.).

202

— ДНЕВНИКИ 1840 ГОДА —

луны. Я вышел на площадь; но пожар уже успел кончиться; видел одну де-филирующую конницу. С площади пошел к В. К., у которого нашел Каве¬лина и Орлова. Я предложил В. К. вознаградить все убытки сгоревшему, чтобы в такой день не осталось и тени черного воспоминания. Это приня¬то было нашими господами со смехом, но В. К. одобрил мысль мою; что будет сделано, я не знаю. Смотрели подарки. Браслет жемчужный императ¬рице. Ожерелье жемчужное императору в 50 ООО серебром и браслет с пор¬третом В. К. — Я просидел до 8 часов за своим планом.

5 (17) апреля. Пятница. Весь день писал письма. Обед в замке. За обе¬дом сидел подле М-е Ридезель и М-е Grancy. Здешний обед убийственно дурен: перец и дрянь. После обеда подошла ко мне наша милая принцес¬са. «Faut-il faire semblant de rire?»* — спросил я у нее. Она переменилась в ли¬це. Выражение его сделалось значительно стыдливым. Я пожелал ей счас¬тья, и она с чувством грациозным приняла это желание. Ввечеру дописал письма, отдал их Барятинскому, которого нашел у Орлова. Он отправился в полночь.

6 (18) апреля. Суббота. Поездка во Франкфурт. Утром в 10 часов отпра¬вился во Франкфурт в четырехместном landau, запряженном хваткою чет¬веркою гросгерцогских коней. Приехал в 12 часов. 1 час употребил на ви¬зиты М-е Panhus и Gosch. Потом к Радовицу, у которого встретила меня жестокая, незаслуженная брань. Меня уговорили ехать после обеда на же¬лезной дороге в Майнц. День был прекрасный; поездка прелесть. Они ос¬тановились в Rheinische Hof, отправились за покупками; я встретился с Ман-тейфелем, который привязался ко мне и врезался было в наше общество и едва не испортил нашего вечера. Дипломатическая увертка избавила нас от него; сперва я увел его гулять; потом объявил ему, что он у нас лишний. Радовиц, который было весьма нахмурился, развеселился; рассказал нам повесть о поездке несчастного немца в кузове дилижанса по Тамурскому тракту в Любек; потом удивил нас своею чудною памятью; потом сделал для нас прелестный маршрут из Бимлека в Триер, а из Триера в Кобленц. Мы расстались в 12 часов. Но бедный Радовиц во всю ночь не смыкал глаз.

7 (19). Воскресенье. Возвращение из Майнца во Франкфурт и оттуда в Дармштадт. — Прекрасная поездка по железной дороге вместе с Радови-цем. Он изъяснил мне главную причину расстройки своих нерв. Эта при¬чина делает честь человеку. Вообще весьма немного таких людей, как Радовиц, и по положительным способностям ума, и по широким, разнооб¬разным объективным знаниям, сделавшимися внешне субъективными, и по характеру, в котором сильная естественная воля, просвещенным умом оза¬ряемая, высокими правилами приведенная в равновесие со всеми качества¬ми души, произвели нравственное совершенство. Радовиц есть прелестный добродетельный человек. Его теперешнее положение есть жестокое испы¬тание, ибо нет возможности уничтожить главной, моральной причины его

* Надо ли притворяться, что смешно? (фр.).

203

— ДНЕВНИКИ 1840 ГОДА —

болезни. — Он говорил мне о теперешнем брожении, универсально исто¬рическом для Европы, о слабости моральной Пруссии и силе ее только пра¬вительственной, о новом начинающемся бое; о трудностях, предстоящих кронпринцу, о губительном влиянии Витгенштейна на короля, о своих от¬ношениях к кронпринцу, которое из любви к К. П. заставляет его отверг¬нуть всякое близкое личное к нему отношение по службе, и в будущем он имеет перед собою только поприще писателя, воспитателя детей и жизнь ограниченную семейную. Это нужно дорого ценить, и счастие, кое он мо¬жет найти в семье своей и в этом желаемом им круге, есть счастие заслу¬женное, которое дал и сохранил ему Бог. В жене имеет он великую подпо¬ру. — В 12 часов я возвратился в Дармштадт. Обед у гросгерцога в замке. Я близ М-е Ridesel и М-е Stockhausen. Представлялись дипломаты Корф, Arens, Hoffmann и министр военный. Остаток дня спал. Глаза разболелись.

8 (20). Понедельник. Писал в Виллинсгаузен. Заутреня — на минуту к ве¬ликому князю с советом читать; едва ли он попадет на эту удочку. — У меня Штофреген — обедал. — Слушали Библию. Великий князь у невесты. Чтоб не слишком разгорелась молодая их кровь, надобно бы свидетеля. С ны¬нешнего дня мы заключились в своих горницах для говенья.

9 (21). Вторник. Поутру был у меня Фельзинг. С ним ходил я к нему и смотрел его работы.

10 (22). Середа. С Фельзингом у Шильбаха. Весьма замечательный жи¬вописец ландшафтов. Меня звали 4 фрейлины на вечер, но я отказался. У нас за обедом была невеста. Ввечеру разговор с Орловым о возмущении колоний. Он весьма замечательный, истинно русской характер.

// (23). Четверг. Поутру исповедовался. Читал книгу Муравьева30. Ее восторженный тон мешает делу: мало остается в уме фактического. Надоб¬но более простоты исторической. После заутрени разговор о (женитьбе) и несколько горькая сцена с великим князем.

По 24 (6) а(преля) ничего не писано. Во время заутрени и обедни на Св(я-тое) Воскресенье была у нас наша невеста. Накануне рождения великого князя давали «Норму»: очень хорошо. День его рождения праздновали как следует, парадом и балом, на котором я немного насчитал красавиц; чисто ни одной. С балу я уехал рано. На другой день в Шлоссене был театр. Иг¬рали «L ambassadeur»31 и «Michel et Cristine»32. Между немцами играл хуже всех француз: charge d’afFaires* посольский Weghorn. Лучше играли по по¬рядку из мужчин Рикур, потом принц Эмиль. Из женщин M-elle Legram, принцесса Витгенштейн, графиня Редерн. После пиесы я возвратился до¬мой с зубною болью. Пятницу, субботу и воскресенье провел в своей гор¬нице больной. У меня был князь Витгенштейн, который рассказал бедствен¬ную в общем значении историю принца Нассауского. Архитектор Моллер, человек гениальный, с колоссальным планом монумента Русской славе. Утро провели у меня Северин с Орловым, который рассказывал о своем дуэле

* Поверенный в делах (фр.). 204

— ДНЕВНИКИ 1840 ГОДА —

с Луниным33 и о дуэле брата с Голицыным. Вчера, в понедельник, я хотел поехать во Франкфурт, остался за болезнью, и в это время приехал курьер барон Будберг. Несравненные письма императора и императрицы к сыну. Наша невеста растрогана, но держит себя чинно и величественно. Обеда¬ли в замке. Все веселы и радостны. Вечер дома сонный.

23 (5), вторник. Был у великого князя, который дал мне прочитать пре¬лестное письмо императрицы. Я должен написать к ней.

24 (б) апреля. Нынче поутру в девять часов позвал меня великий князь и объявил, что принцесса ждет меня в два часа. В то же время сказал, что принц Александр желает присутствовать на уроках и принимать в них учас¬тие. Это меня испугало: я к нему пошел и переделал дела, хотя работы будет вдвое. В два часа к моей ученице. Милое начало. Помощником и мешателем был В. К. Час прошел весело. То же, что