августа. Воскресенье. Утро дома. Потемкина и ее предложение ехать в Крым. У нас обед. Прогулка в Павловск. У меня Вьельгорский и Рейтерн.

26 августа. Завтрак у Плещеевой. После прощания лекция Бажанова. Ввечеру чтение. Разговор о 14 декабря.

С 26 августа по 2 сентября забыл записать.

30 августа был у нас праздник. Маленький бал. Игры и танцы. Чтения накануне не было.

31 в субботу я ходил в город и провел вечер у Дмитриева с Вяземским.

(Сентябрь)

1 сентября. Воскресенье. Провел в Петербурге. Обедал у Вьельгорских, а вечер с Дмитриевым у Плюсковой.

2 сентября в понедельник возвратился в Царское Село. Лекции Бажано¬ва и Липмана. Ввечеру обыкновенное чтение. Визит Фовицкого15, с кото¬рым проговорил до третьего часа. Возвращение княгини Вяземской.

3 сентября, вторник. Нет ничего замечательного. Арсеньев и Плещеев на лекции. — Чай у в(еликих) княгинь. Мария Николаевна третий день нездорова.

Десять дней не записываю. В это время визит Рейтерна, который ищет места в Лицее. — Вторичное свидание с Фовицким, отправившимся в Крым. В воскресенье 8-го числа у нас обедал Дашков. Замечательный с ним

2*

35

— ДНЕВНИКИ 1835 ГОДА —

разговор. Вечер этого дня у княгини Колосовой, у которой была музыка. Чтение продолжалось в обыкновенное время, кроме субботы и воскресенья.

16 сентября, вторник*. Утро дома за работою. Прогулка. Писал в Дрез¬ден к Фридриху и Шредеру. У нас обедал Кутузов. Чтение по обыкно¬венному.

17 сентября, вторник. Возвращение Константина Николаевича. — Чте¬ния нынче не было. Довольно забавно было видеть и в то же время печаль¬но, как в(еликий) к(нязь) старался под видом занятия (рассматривание ри¬сунков и портретов) избегнуть занятия. В понедельник на лекции разговор о [нрзб.]. Совершенное равнодушие к разговорам, которые в присутствии его происходят. Неприятный при нем спор Юрьевича и [нрзб.].

19 сентября, четверг. Обедал у Сперанского. Вечер у графини Строга¬новой с князем Ливеном.

29 сентября. Воскресенье. Накануне у Блудова. Его рождение. Играли «Vatel» и «Malvine»16. Пушкина очень мила. Гр. Соллогуб. После картина из «Аделъстана»11. В воскресенье у нас обед. Вечер у княгини Кочубей. Пение.

(Октябрь)

1 октября. Приезд в Петербург графини Вьельгорской. Ввечеру у гра¬фини Строгановой.

3 октября, четверг. Был на Александровской фабрике. Обед у принца Ольденбургского. Вечер у графини Вьельгорской и у Вяземских (графиня Сиркур).

4 октября, пятница. Ввечеру жестокий спор с великим князем и прин¬цем Ольденбургским о Предопределении. Мне добрый урок. Результат.

1. Я верю Богу, существу его совершенному. На моем языке я называю его премудрым, правосудным, всеведущим, всемогущим, хотя не могу по¬нять, что такое в смысле Божественном есть правосудие, всеведение, все¬могущество. Я стесняю сии необъятные понятия в ограниченные пределы ума и языка человеческого.

2. Я свободен, то есть я могу в действиях нравственных соглашаться или не соглашаться свободным выбором воли с законом нравственным или, что все равно, с совестью, представителем Бога в душе человеческой.

3. Моим человеческим понятиям я не могу согласить сей свободы с Все¬ведением Божеским, ибо что такое Всеведение на языке человеческом: оно есть Предопределение; то, что знает Бог вперед, то должно случиться, ибо ошибка невозможна Богу, что должно случиться, то все необходимо; сле¬довательно, всякое действие наше, ибо оно предвидено, предопределено, необходимо, следовательно, нет свободы.

4. Но сего следствия я не могу выводить из двух истин, которые порознь для меня неоспоримы (Бог всеведущ, я свободен), а в связи не могут быть понятны, по той же самой причине, по какой я не могу понять и всех других

* Ошибочно, вместо «понедельник».

— ДНЕВНИКИ 1835 ГОДА —

свойств и действий Божьих или втеснить необъятное в тесные границы мысли и слова.

5. Что же я должен делать? Ограничиться причиной обеих истин и воз¬держаться от следствия, то есть остановить разум свой перед тем, что не может быть им постигнуто и к чему, следовательно, он не должен прика¬саться. Сие постановление границ там, где они должны быть поставлены, сие смирение разума есть верховная мудрость. Она одна может его спасти от заблуждения, которое ожидает его за пределами запрещенными. Там он становится жертвою или неверия, ибо испытав невозможность постигнуть непостижимое, он в гордости своей отвергает его; или суеверия, ибо вместо истины (коей ему понять невозможно) удовольствуется местом, можно сде-латься вредным фанатиком, когда применим ее к критическим действиям.

6. В чем же результат:

Бог всеведущ, он все направляет к лучшему; он мое Провидение; мое настоящее; мое будущее; моя вечность в руке его.

Я свободен, ибо мне дана воля выбирать между добром и злом, следова¬тельно, я могу в делах своих произвольно покорствовать верховной всеобъ¬емлющей воле Создателя.

Как это? — Здесь, ум, остановись, ибо он пришел к запрещенной гра¬нице непостижимого. Переступить за нее значит предать себя на произвол заблуждения, которое приведет или к безверию или к суеверию.

5 октября, суббота. Обедал у гр. Толстой с графом и графинею Сиркур. Ввечеру картины. 1. Цыганка. 2. Сильфида. Ал(ександр) Ник(олаевич) и К(онстантин) Н(иколаевич). 3. Св(ятая) Сесилия. М(ария) Н(иколаевна). 4. Мария Стуарт и Елизавета. М(ария) Н(иколаевна). Гр. Калиновская и [нрзб.]. 5. Убор Есфири. Гр. Калиновская. 6. Мать Грахков. М(ария) Нико¬лаевна и Гр. Калиновская. 7. Мильтон с дожами. 8. Амур и Психея. М(ария) Н(иколаевна) и Александр) Н(иколаевич). Весь туалет прелестен.

12 октября. Суббота. Письмо от Авдотьи Петровны из Вены18, которое весьма меня рассердило. Всякое добро тогда только добро, когда соедине¬но с здравым смыслом; а у нее нет здравого смысла. Вечер у великого кня¬зя. Рассказы о привидениях.

13 октября. Воскресенье. Поездка в Петербург, чтобы отослать Авд(отье) Петровне кредитив в 3000 Елагиных и 3000 собственных19.

14 октября. Понедельник. Вчера ездил в Петербург. Обедал у Вьельгор-ских, а вечер провел у Карамзиных. Читал дорогою Muller Handbuch der Kunst20, возвращаясь — Велланского прекрасную брошюру о пользе фило¬софии. — Философия и религия не только не исключают одна другую, но необходимы вместе. Здесь даются единственные откровения, то есть откро¬вения христианские. Что такое религия: откровение человеку божествен¬ного, того, что его собственным умом постигнуто быть не может, но без чего жизнь его не может иметь достоинство. Что есть философия: применение религии к жизни здешней, к житейскому или возвышение жизненного в небесное. Религия лежит на вере; философия вводит разумом принятое

37

— ДНЕВНИКИ 1835 ГОДА —

верою в жизнь. Приспособлять житейское, ограниченное и постигаемое ра¬зумом, к тому, что не может быть им постигнуто и что дается одною верою. Итак очевидно, что религия без философии, а философия без религии су¬ществовать не могут. Здесь философия берется не в ее обширности как на¬ука, доступная одним только избранным, а в ее существенной доступности всем и каждому. Вот формулы, выражающие ясно сию идею.

Религию можно сравнить с центром и окружностью круга. Из нее все исходит, все в нее сливается как из центра, в центре; она все обнимает как окружность. Жизнь человеческая здешняя вся заключается в сем круге. Что же делает философия? Соединяет своим явственным, прямым ограни¬чением, двумя точками радиуса центр и окружность. Сколько ни проводи сих радиусов, все сольются в одной точке и все падут на окружность и всё между ними останется промежуток; то есть нечто такое, что они по натуре своей захватить не могут, так как разум, действуя в области религии и веры, не всё может объять наблюдением и многое должен оставить вере. Кто со¬бьется с этой прямой линии, тот будет делать извилины и может никогда не попасть ни в центр, ни на окружность; кто перейдет за окружность, за границы определенности, тот перейдет и вступит в область неопределен¬ного, неочерченного — там и извилины и стремления по прямой линии в большем объеме. Но это уже не касается здешнего. Итак, идя к цели из центра на окружность, придешь в область веры путем философии; из одно¬го общего центра, который есть Бог, достигнешь кратчайшим путем к Бо-жественному; к серединной границе жизни, к сей окружности, которая не иное что как расширение того же центра. Продолжи свой прямой путь за сию границу; он будет тот же, но он пойдет в бесконечность, и каждая точ¬ка на нем будет принадлежать обширнейшей окружности, и сей окружнос¬ти конца быть не может.

Изъяснение ведет окружность, а центр — общность веры. Цель ее Бо¬жество; окружность — область здешней жизни. А в философии кратчайший путь каждого, коего точки все соединены с главным центром, из коего все исходит, и окружностью, коей все ограничивается. Сия линия есть нечто ясно неопределенное; она проходит по такому пространству, где вера все объемлет, но в коем нет ничего определенного. На одном конце этой ли¬нии область неопределенного, область веры. Сойди с этой линии; начнутся извилины; тогда линия перестанет быть соединением центра и окружности; она может тянуться до бесконечности и не привести ни к какому концу.

38

— ДНЕВНИКИ 1835 ГОДА —

Философия без религии; стремление без предмета; брожение без направле¬ния и конца; из сей философии видно, что сущность жизни вся в религии; но что сия религия приводится в осуществление только философией, кото¬рая проводит свой радиус из центра жизни на окружность.

29 октября. Был в Петербурге на погребении Христиани22; видел из¬дали умирающего Булгакова23, который к вечеру этого дня и кончил жизнь свою.

30 октября. Приезд Государя из Москвы.

(Ноябрь)

2 ноября. Погребение Булгакова [нрзб.]. Ввечеру картины, [нрзб.] Эней и Дидона. Литвин и монахиня. Петр и его мать. Ровена и Ревекка24. — В(ели-кий) князь был нездоров.

3 ноября. Переезд в Петербург. Обедал у графини Толстой с Чевкиною. Ввечеру у Вьельгорских, Карамзиных и Вяземского.

6 (ноября). Обедал у Вьельгорского. 7. Лекция Сперанского. Вечер у Ливена и Дашкова. 10. Обедал у Карамзиных. Бал аничковский. Блудова история25: Теле-шев на гауптвахте. Кончил вечер у Мещерских. У меня поутру Карлгоф.

39

(Февраль)

Февраля 2. День замечательный бедствиями. В 4 часа загорелся или луч¬ше сказать вспыхнул Леманов балаган1, в котором находилось одни гово¬рят до 400, а другие до 500 зрителей. Через час на этом месте осталась одна куча обгорелых дымящихся головешек и трупов. Сколько погибло — еще неизвестно, кто погиб — также не знают. Найдено, говорят, несколько шпаг, генеральский эполет, много детей. Но подробности неизвестны. Тут много замечательного. Есть какое-то ужасающее равнодушие, исходящее и из характера народного и из положения вещей. Можно сказать, что в России один только человек по своему положению принимает живое участие и в общем счастии и в общем бедствии [нрзб.], зато Государь и был самым уча-ствующим лицом в этой трагедии. Он почти сам бросился в огонь, был бле¬ден, услышав, возвратившись домой в ужасном расстройстве. Но и в этом что-то приводящее в ужас: во всех общих бедах Государь должен пленять собою; но надолго ли его таким образом достанет. А все лежит на нем.