что нетерпимость. Преследуй за религию, произведешь мученичество и угодишь одним палачам. Прикуй к Отечеству и заставишь его вознена¬видеть. Нет! Сделайте, чтобы нам было хорошо в России и смело отворите настежь дверь в Европу. Не мешайте никому жить как он хочет про себя; тогда он будет с любовью жить и про других. Пусть будет каждый покоен и счастлив дома — тогда он будет дорожить покоем и счастьем государства, ограждающего дом. Уважайте святыню семейной жизни, тогда будет ува¬жаема святость власти государственной; одним словом, основывайте благо общее на благе частном; тогда каждый частно будет другом общего блага; хра¬ните закон, тогда произведете законность7.

17.

Главная добродетель Русского Государя должна быть терпеливость, Re-signation. Он должен быть смиренным исполнителем воли Провидения; его всемогущество относительно народа должно быть смирением относительно Бога. Творя над народом Божию волю, он должен ей подчинить безусловно свою волю. Если, посеяв добро на ниве народного блага, он захочет насиль¬ственно произвести всход своих семян и пожать преждевременно плод их, то он будет действовать только самовластно, в смысле одной собственной власти, а не в смысле власти верховной. Сей семена блага, но жди от Про¬мысла благотворного дождя и света для сохранения семян твоих. Иными словами, твори добро, но жди с терпением плодов его. Нетерпение видеть успех (зависящий не от нас, а от Бога и постепенного действия, согласного с Его волею) есть эгоизм, весьма свойственный самодержцу. Он слишком под¬вержен опасности видеть в неограниченной власти всемогущество. Но все¬могущество принадлежит одному Богу; горе тому, кто замыслит его себе при¬своить; он не знает только слабость свою, гибельную и для него самого и для тех, кто подвержен его власти. Твори благо и для себя и для народа; не жди исполнения при себе добрых твоих замыслов; не ищи наслаждения видеть их исполненными; будь счастлив чувством своей чистоты, своего бескорыст¬ного действия для блага, своим смирением перед Богом, твоим всемогущим сподвижником. Смотри в будущее и верь, что придет минута, в которую Бог благословит содеянное тобою в Его имя; удобряй почву царства, не мысля о жатве, не надеясь даже, чтобы и твой наследник ее собрал; но в настоящем довольствуясь чистым действием для блага, живи в будущем, и вселяй твое¬му наследнику то же смирение — добро творит Бог, а не люди; оно будет, когда творящий его творит во имя Бога. Когда? Это Его дело. Нам принад¬лежит только одна минута, и правда в эту одну минуту, и вера в будущее, без всякого желания властвовать будущим, которое все во власти Того, Кто один всемогущ и который равно действует и в каждое быстропролетающее мгнове¬ние, и в вечности, неизменно Ему одному подвластной.

300

— ДНЕВНИКИ 1844-1847 ГОДОВ —

18.

Декарт сказал: я мыслю, следовательно, я существую. Последнее не мо¬жет быть после первого, ибо чтобы сказать: я мыслю, надобно сказать на¬перед: я существую. Я мыслю есть не иное что, как я есмь, я существую мысля. Идея существования есть идея врожденная; она должна в нас существовать уже, чтобы всякая другая идея могла быть нам возможна. Как без самого бытия ничто существующее не может быть возможно (бытие основа все¬му, но мы этой основы ни обнять чувствами, ни проникнуть умом не мо¬жем); так и без общей идеи бытия, составляющей основу всех других идей, не умом составляемой, но в уме врожденно существующей, никакая идея существовать не может. Чтобы сказать: я мыслю, надобно сперва иметь идею этого я, которое мыслит; это я есть мое бытие личное, отдельно мною постигаемое; но в этом я заключаются две идеи: одна идея самого бытия, другая отдельности этого бытия; следовательно, чтобы получить это я, сперва надобно получить самое бытие: бытие есть нечто, составляющее основу всему, без всякого признака, без образа, границ, времени, про-странства и места. Идею о нем мы не приобретаем, она существует в нас без нашего ведома; и постигнуть бытие мы не можем, потому что не мо¬жем означать истории происхождения понятия о нем в голове нашей. Это понятие начинается с нашею жизнью и исчезает вместе с ней. Оно есть самое обширное или, лучше сказать, беспредельное по своему объему, и самое тесное или ничтожное по своим особенным признакам, ибо чем об¬ширнее объем, тем менее признаков; и то, что объемлет все, по тому са¬мому совсем не имеет признаков.

19.

Государь (говорят) далек от человечества и простые чувства человечес¬кие ему чужды. Последнее несправедливо; государь знакомится с челове¬чеством в семье своей, и в этом отношении он равен всякому другому чело¬веку. По своему положению он не может знать всех частностей человеческой жизни, подобно человеку, стоящему на башне, который не может видеть в лицо людей, эту башню окружающих, зато он видит всю их массу, о кото¬рой не может иметь понятия тот, кто в толпе.

20.

Находясь в России, чувствуешь себя стесненным, под влиянием какой-то невидимой власти, которая вкрадывается во все и бременит тебя во все минуты жизни, хотя, впрочем, до тебя непосредственно и не касается. Это стеснительное чувство, которое портит жизнь, происходит от того, что пра¬вительство у нас мешается не в одну нашу публичную жизнь, но хочет рас¬поряжаться и нашею личною, и нашею домашнею жизнью: ему до всего нужда — до нашего платья, до наших забав, до нашего дома; мы вечно под надзором полиции.

301

— ДНЕВНИКИ 1844-1847 ГОДОВ —

Автократия от царя переходит к исполнителям его власти и в них ста¬новится не только обременительною, но и ненавистною. Есть этому и мно¬гие другие причины. Находясь в землях демократических, чувствуешь себя так же стесненным; автократия не на троне, а на улице, не в порфире, а в лохмотьях, не один, а толпа. Свобода личная, огражденная законом, но подчиненная верховной власти, не признает в толпе ни закона, ни власти. И чернь, гордая свободою, становится могущественным деспотом, от кото¬рого нет нигде убежища; она не наблюдает закона, который в свою очередь, давая всем равную гарантию, тем самым отдает на жертву того, кто чтит его по мере нравственности и просвещения, тому, кто, не имея сей узды, бес¬престанно его нарушает насчет безопасности общества. Свобода тиснения, некогда враг деспотизма правителей, наконец его обуздавшая, есть ныне подпора деспотизма черни, которая беспрестанно ослабляет узду ее.

21.

Что есть творение? Осуществление идеи Творца. Верховный Создатель в самом себе почерпнул и идею и материал создания, и создалась вселен¬ная. Человек, творя, также осуществляет свою идею, но материалы для ее осуществления он заимствует уж из окружающего его творения Божия. Сама идея творческая идет из Творения, но она в нас перерабатывается в нечто собственное, самобытное и выражается в творении. Сия способность тво¬рить есть высшая способность души человеческой, наиболее отвечающая божественности его происхождения. Ум есть, так сказать, хозяин всех его способностей или сил, умственных, нравственных и творческих; он управ¬ляет их действиями; но он действует в границах материального мира; идея есть отвлечение видимого; долг отвлечение действия; гармония, состав це¬лого — отвлечение творчества. Основное начало деятельности умственной есть любопытство, деятельности нравственной — любовь к самому себе, деятельности творческой — творческая способность. Простая логика есть низшая инстанция ума, вера — высшая. Деятельность — низшая инстан¬ция нравственности, любовь — высшая. Ремесло только использует твор¬чество, художество внешне. Сими высшими истинами мы из земного мира входим в мир Божественный. Художник творит потому, что ощущает в себе это Божественное стремление созидать нечто из собственной идеи. Он ви¬дит творение Божие, в коем Бог есть средоточие, и сим становится средо¬точием своего творения. Нового, несуществующего, не имеющего образа он создать не может; он только повторяет своими способами то, что уже созда¬но: словом, краскою, звуком, мрамором. Но в творениях человеческих суть степени, самая высшая есть та, которой человек не только выражает собствен¬ную идею, но в сей идее выражает и самого Верховного Творца; самая низ¬шая есть та, на которой он только повторяет видимое творение. Оттенки бесчисленны, от изображения насекомого до изображения Троицы; красо¬та состоит в истине выражения. Искусство имеет предметом только эту ис¬тину; но художник должен иметь предметом высшее; он может удовлетворять

302

— ДНЕВНИКИ 1844-1847 ГОДОВ —

требованиям искусства и в то же время не достигнуть своего назначения как художника, ибо в художнике должен быть и человек. — 11 июля. [1844]8

22.

Да не смущается сердце вате: веруйте в Бога и в Меня веруйте9. В этом слове все возможные утешения, данные наперед человеку на все беды житейские. Сперва веруй, потом уже сердце твое будет тихо и мирно само собою. Из сер¬дечных смущений истекает вера, из веры истекает мир. Но как приобресть веру? Умом я убежден, что вера есть венец души человеческой, ее прямой путь к Богу, вера — мать любви; любовь — возможное совершенство чело¬века. Но как дать себе эту веру? Как дойти до того, чтобы она была все, во всем и всегда? Если сердце сухо, как русло ручья иссякшего, если оно холод¬но, как железо, и нечувствительно, как камень, — кто оживит его для веры? Наша воля не имеет этого всемогущества. Я говорю себе с полным убежде¬нием в исполнении того, что говорю: мы здесь для того, чтобы в минуты сча¬стия благодарить, а в минуты скорби покориться; мы здесь для того, чтобы быть смиренными перед Богом. И радость и горе знаменуют одно — они суть не иное что, как воля Божия под разными видами. Человеку остается одно: говорить из глубин сердца (и в восторгах счастия и в слезах печали): да бу¬дет Твоя воля. О, кто даст мне это слово со всем его таинственным всемогу¬ществом, освящающим и просвещающим и радость и страдание?

23.

Будьте подобны младенцам, ибо их есть Царство Небесное, сказал Спа¬ситель, указывая на детей, его окружавших10. Что значит это слово? Что есть жизнь младенца? Незнание закона, следственно, невинность перед законом. Безусловная покорность отцу и матери: да будет воля Твоя; любовь к роди¬телям: да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, беззаботность о завт¬рашнем дне: хлеб наш насущный даждь нам днесь; незлобие: и остави нам дол¬ги наши, яко же и мы оставляем должникам нашим; незнание зла: не введи нас в искушение, но избави нас от лукавого. Младенец есть, неведомо самому ему, тот человек, который выражен в молитве Господней11. Но Спаситель гово¬рил не младенцам, а уже совершеннолетним, знающим закон: он требовал от них, чтобы они были с этим знанием таковы, как младенец в своем не¬знании; что в младенце незнание, то в знающем должно быть смирение, то есть вера, надежда и