Естественным дополнением этих впечатлений стали его швейцарские рисунки (см.: РБ. 1912. Ноябрь-декабрь. С. 57—58).

По всей вероятности, стихотворный набросок был лишь фрагментом большого замысла произведения о путешествии по Швейцарии и Италии. Его подробный план сохранился в архиве поэта. Вот его начало, совпадающее с наброском: «При¬ветствую тебя, Гельвеция—барка плывет—воды зеленые—вдали за туманом…» и т. д. (РНБ, он. 1,№26,л. 1).

Ст. 1. Гельвеция, приветствую тебя…— Helvetia—лат. название Швейцарии, до сих пор сохранившееся на почтовых марках.

Л. Янушкевич

(Послание к И. И. Козлову)

(«Меня ты, друг, предупредил…») (С. 377)

Автограф (РГАЛИ, он. 1, № 17) — беловой, без заглавия. Копия (ПД. P. I, он. 9, №55, л. 1) — рукою неустановленного лица, с загла¬вием: «Ответ Жуковского поэту Козлову». При жизни Жуковского не печаталось. Печатается впервые.

Датируется: предположительно конец 1823 г.

В жизни поэта Ивана Ивановича Козлова (1779—1840) Жуковский занимал со-вершенно особое место. Прикованный к постели, ослепший, Козлов не только по-стоянно ощущал моральную и материальную его поддержку, но и видел в нем своего «ангела-хранителя», поэтического вдохновителя. В сохранившихся днев¬никах Козлова за 1819—1820, 1825, 1830, 1833, 1837—1838, 1840 гг. имя Жуков¬ского всегда связано с рождением новых поэтических замыслов, чтением новых произведений, освобождением от физических страданий. Вот лишь несколько ха¬рактерных записей: «Пришел Жуковский: мы беседовали чрезвычайно интерес¬но— я был очень взволнован»; «Читал с Жуковским „Гяура». Как я люблю этого милого Жуковского»; «Я страдал. Столь любимый мною Жуковский прибыл из Павловска. Я ему читал мой перевод „Bride of Abydos» [„Абидосской невесты» Байрона]. Он мне дал прекрасные стихи, которые он написал для Великой кня¬гини по поводу цветка»; «Жуковский оставался у меня долго… Он мне сообщил, что Императрица пожаловала мне перстень» и т.д. (СиН. СПб., 1906. Кн. 11. С. 40—41).

Как справедливо заметил К. Я. Грот, «с В. А. Жуковским Козлов (…) был в са¬мой нежной дружбе, которая основывалась не только на взаимной симпатии ха¬рактеров и сходстве душевного склада, но и на общности вкусов и поэтического настроения, на единомыслии в главных вопросах жизни. Поэтому частое общение с нашим славным поэтом было потребностью и источником духовных наслажде¬ний для Козлова» (Там же. С. 40). В своем обзоре русской литературы 1823 г., предназначенном для царственных особ, Жуковский дал развернутую характери¬стику «слепца Козлова», подчеркнув, что «для него открылся внутренний богатый мир в то время, когда исчез внешний», и обращал внимание на его тяжелое мате¬риальное положение (Эстетика и критика. С. 312—313).

Жуковский не только закрыл глаза умирающему другу, проводил его в послед¬ний путь, но и сделал все возможное для издания его произведений и материаль¬ного обеспечения его семьи. Статья «О стихотворениях И. И. Козлова» стала свое¬образным памятником Жуковского на могилу поэта-страдальца.

Переписка поэтов дает представление об их человеческих отношениях и твор-ческих связях. Известны поэтические послания Козлова, обращенные к Жуков¬скому, в частности его обширное стихотворное послание «К другу В(асилию) А(нд-реевичу) Ж(уковскому) по возвращении его из путешествия». Впервые публикуе¬мое «Послание к И. И. Козлову» дополняет картину этих отношений.

К сожалению, о времени создания этого небольшого стихотворного послания говорить можно только предположительно. Никаких документальных свиде¬тельств об этой встрече ни в письмах, ни в дневниках поэтов не зафиксировано, да и характер автографа и копии не вносит никакой ясности в этот вопрос. Мож¬но только гипотетически, на основании содержания самого текста, сказать, что, вероятно, речь идет о времени написания стихотворения «Я Музу юную, быва¬ло…», т. е. о конце 1823 г. Ср.: «Приду яс музой молодою…»; «Хочу я с музою со¬греться…» Это стихотворение Жуковский считал своей эстетической программой (см. примеч. к стих.), и поэтому было естественным его желание познакомить с ним друга-поэта. Встречи поэтов в это время были довольно регулярны.

А. Янушкевич

«Перу, княжна, я отдаю…»

(С. 377)

Автограф (РНБ, он. 1,№30, л. 16)—черновой. При жизни Жуковского не печаталось.

Впервые: Бумаги Жуковского. С. 90 (ст. 1—4)—с указанием: «Неконченный набросок стихотворения, в альбоме». Печатается впервые полностью. Датируется: лето 1823 г.

В рукописи альбомный экспромт находится в контексте черновых автографов павловских стихотворений лета 1823 г. Даты: «12 мая 1822 г. в Павловске» (л. 3), наброски стихотворной повести «Замок Смальгольм» (июль 1822), черновики сти-хотворений «Ангел и Певец» и «Я Мру юную, бывало…», которые окружают сти-хотворение, и «Прощальной песни, петой воспитанницами Общества благород¬ных девиц, при выпуске 1824 года» (л. 19), идущей вслед за ним,—позволяют го¬ворить о лете 1823 г. как наиболее вероятном для датировки этого наброска.

Тематически и стилистически стихотворение перекликается с посланием «(Гр. А Е. Комаровской)», с эстетическим манифестом «Я Музу юную, бывало…» и, вероятно, обращено к одной из фрейлин.

Н. Вётгиева

Послание к Тутолмжну

(«Давно уж знает свет…») (С. 378)

Автограф (РНБ, on. 1, № 15, л. 3, 4 об.)—черновой, без заглавия. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Бумаги Жуковского. С. 43 (ст. 1—6). Печатается впервые полностью. Датируется: февраль (не позднее 19-го) 1825 г.

20 февраля 1825 г. А И. Тургенев сообщает П. А Вяземскому: «Жуковский мне дал вчера два послания: одно к Тутолмину о карете, а другое к фрейлине гра¬фине Комаровской {…)» (OA. Т. 3. С. 98). Нет никаких сомнений: речь идет имен¬но об этом стихотворении, что и позволяет его датировать первой половиной фев¬раля. Учитывая, что Жуковский свои стихотворные экспромты, записки, просьбы писал непосредственно накануне описываемого события, можно уточнить эту да¬тировку и говорить о 19 февраля 1825 г.

Адресат послания—Иван Васильевич Тутолмин (1761—1839), камергер, член Государственного совета, был также председателем совета в Екатерининском ин-ституте (см.: Никитенко А. В. Дневник: В 3 т. ГИХЛ, 1955. Т. L С. 114). Так как выпускные экзамены в Екатерининском институте обычно происходили в февра¬ле, а Жуковский традиционно писал для них свои «Прощальные песни…», то мож¬но предполагать, что его просьба об экипаже могла быть связана с этим событием.

Я. Вётгиева

«Забавляйтесь, как хотите…»

(С. 379)

Автограф (ПД. P. I, оп. 9,№ 18, л. 1)—беловой. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Соловьев. Т. 2. С. 121.

Печатается но тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: середина 1822—апрель 1826 г.

Датировка предположительная. Основание для нее дает запись на обороте ли¬стка с текстом экспромта: «Екатерине Александровне Воейковой», имеющая в ви¬ду адресата—старшую дочь А. А. и А Ф. Воейковых—Катю (1815—1844). Скорее всего, стихотворная записка Жуковского была написана в тот период жизни Жу¬ковского, когда он делил квартиру с семейством Воейковых в Петербурге, куда Воейковы переехали из Дерпта в 1820 г. (в доме купца Меншикова на углу Нев¬ского проспекта и Караванной улицы; современный адрес—Невский пр., №64. См.: Иезуитова Р. В. Жуковский в Петербурге. Л., 1976. С. 176—177).

Жуковский прожил в этой квартире, расположенной неподалеку от места его службы, Аничкова дворца, примерно с середины 1822 г. (квартира была нанята вскоре после возвращения Жуковского из первого заграничного путешествия — в Петербург поэт приехал 6 (18) февраля 1822 г.; см.: Дневники. С. 178) по первую декаду мая 1826 г., когда он отправился во второе заграничное путешествие (11 мая 1826 г.; Дневники. С. 178).

Хотя стихотворение адресовано Е. А. Воейковой, но множественное число лич-ного местоимения «вы» свидетельствует о том, что оно обращено к обеим дочерям Воейковых—Кате и Саше (А. А. Воейкова родилась в 1817 г., умерла в 1893 г.), которым в указанный промежуток времени было от 7 до 11 и от 5 до 9 лет; так что они вполне могли читать сказки Шарля Перро (1628—1723), упомянутого в ст. 2 экспромта: «Перед вами ваш Перо».

О. Лебедева

«По милости своей…»

(С. 379)

Автограф (РНБ, on. 1, №30, л. 36 об.)—беловой, с исправлением одного слова.

При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Бумаги Жуковского. С. 92.

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой по автографу. Датируется: 1826—1828 гг.

Основанием для датировки является положение этого стихотворного экспром¬та в рукописи: между «Хором девиц Екатерининского института (…) 1826 года февраля 20 дня» и автографом стихотворения «У гроба Государыни Императрицы Марии Федоровны» (октябрь 1828 г.). Других хронологических ориентиров для датировки стихотворения не обнаружено.

Адресат стихотворения—граф Матвей Юрьевич Виельгорский (1794—1866), камергер, виолончелист. «Знавшие его артисты и придворные, сенаторы и живо¬писцы с редким единодушием вспоминали о возвышенной душе, просвещенном уме, добросердечии графа» (Щербакова Т. Михаил и Матвей Виельгорские. М., 1990. С. 69). Жуковский был частым посетителем музыкально-литературного сало¬на брата Матвея Виельгорского—Михаила Юрьевича, в доме которого на Италь¬янской площади он жил. По точному замечанию, «общение с Жуковским было ду¬шевной потребностью» Матвея Юрьевича Виельгорского (Там же. С. 73).

По форме стихотворение представляет собой благодарственную шутливую за¬писку о полученном для лотереи благотворительном призе. Первоначально вме¬сто «глины горской» было «глины курской», по местонахождению родового име¬ния Виельгорских.

Датировка ориентировочная, но вероятнее всего, стихотворение написано в конце 1827 г., когда Жуковский возвратился из заграничного путешествия (Днев¬ники. С. 205).

Я. Вётгиева

«Тому блаженства будет на год…»

(С. 380)

Автограф (РНБ,оп. 1, № 30, л. 36 об.)—беловой. При жизни Жуковского не печаталось. Впервые: Бумаги Жуковского. С. 92.

Печатается по тексту первой публикации, со сверкой но автографу. Датируется: 1826—1828 г.

И по своему характеру, и местоположению автографа—это характерный экс¬промт для лотереи (об этом см. примеч. к «Стихам, написанным для лотереи в пользу бедных».

Я. Вётгиева

(Альбом)

(«Тот истинный мудрец, кто выдумал альбом!..») (С. 380)

Автограф (ПД. P. I, он. 9, №45)—на отдельном листке, без заглавия и даты. Копия (РГБ, ф. 99 (Елагины), он. 2, карт. 25, № 22, л. 12 об —13)—рукою А. А. Воейковой.

При жизни Жуковского не печаталось.

Впервые: Соловьев. Т. 1. С. 10—11—с пояснением: «В бумагах „Светланы» [А. А. Воейковой] мы нашли черновое неотделанное стихотворение, написанное его рукою, дающее любопытную характеристику модных тогда, дружеских аль¬бомов».

Печатается по тексту первой публикации, с уточнением по автографу. Датируется: предположительно серединой 1820-х гг.

О датировке стихотворения можно говорить достаточно условно. Во всяком случае, оно было создано до смерти А. А. Воейковой в феврале 1829 г. По всей ве-роятности, стихи написаны по просьбе А. А Воейковой для альбома ее подруги Прасковьи (Полины) Васильевны Толстой (урожд. Барыковой; 1796—1879), о чем свидетельствует их копия. Эта копия сделана в «Альбоме Полины», и ей иредше¬ствует французский текст стихотворения, который послужил источником для экс¬промта Жуковского. Приводим его целиком:

L’invention des albums n’est pas un badinage;

Gloire a I’inventeur dont I’oeil percent et sage

A vu que dans ce siecle ой I’on a tant d’amis

On les oublie parfois, ce qui est bien permis,

Vu qu’ils sont trop nombreux; mais qu’un ami resiste

Quelque temps а ГоиЬМ lorsqu’il est sur la liste.

Moyennant un album, quand on est oisif,

On fait appel d’amis, c’est un plaisir bien vif.

Mais je I’entends d’ici, ce misanthrop austere

Qui me crie: ah! Monsieur, cependant nos grands peres,

Qui n’avoient point d’albums, ayant un moyen meilleur,

Les noms de leurs amis s’ecrivoient sur le coeur.

lis etoient plus