к воде побежали.

Слыша храпенье и топот, видя во мраке мельканье

Черных огромных теней, давимые тяжкой ногою,

Острым клыком пронзенные, сжатые хоботом сильным,

В диком беспамятстве, люди, верблюды и кони бросались

Друг на друга и сами в смятенье друг друга губили,

Силясь спастися: те кучей на дерево лезли, цепляясь

Низшие за ноги высших, и падали вместе, другие

В яму свергались, или набегали на камень, иль в воду

Слепо кидал ися: разом исчез караван многолюдный.

Многих в минуту всеобщей беды корысть обуяла;

Голос лукавый шепнул им: «Куда вы бежите? погибель

Общая — общим и всякое стало богатство; берите

Все, что достанется в руки; вот куча рассыпанных перлов,

Вот драгоценные камни, вот золото, смело хватайте;

Нищий нынче — завтра будет богач…» И погибли

Вес, кто, предавшись корысти, замедлили бегством спастися.

В это мгновенье, когда, как поток, разливалась повсюду

Гибель, проснулась хранимая силой богов Дамаянти.

Видя очами такой дотоле невиданный ужас,

Видя и слыша, как мчалася смерть над се головою,

Вся трепетала она и, готовясь погибнуть, грустила

Только о милом, далеком, навек покидаемом друге.

Но когда миновалася буря и снова все стало

Тихо в лесу, собрались понемногу спасенные. «Чем мы

Гнет несказанный такой на себя от богов обратили? —

Так рассуждали они. — Позабыли ль почтить мы дарами

Бога, сокровищ хранителя? Иль караваном был встречен

Кто-нибудь, дерзкий хулитель бога торговли? Иль птицы,

Нам враждебные, в эту ночь пролетели над нами ?

Или было влиянье зловредных планет?..» Напоследок

Вот что сказали они: «Вся беда нам от встречи

С этой безумной, нагой, нечахлой н бледной бродягой.

Кто она? Чародейка, жена иль дочь великана,

Небом проклятая? Бели опять на глаза попадется

Эта волшебница нам, то ее мы не добрым приветом,

Камнями встретим. Она своим колдовством погубила

Наш караван». Такие слова в темноте Дамаянти

Слыша, с печалью, стыдом и страхом в чащу лесную

Скрылась. «О горькая участь моя! — она говорила,

Тяжко рыдая. — О счастье, меня обманувшее! снова

Целым светом покинута я. Какою виною

Я на себя навлекла гоненье такое? Кому я

Делом, иль словом, иль мыелню зло приключила? Знать, в прежней

Жизни была я преступна; за то и в теперешней должно

Мне до гроба страдать, за то и гоненье такое

Мне от людей, за то и разлука с супругом, утрата

Царства, от милых детей и от милых родных отлученье,

Странствие по лесу, полному тигров и змей, бесприютность

В холод и зной, нищета, сиротство, и ужас, и горе».

Утро меж тем занялось; в небольшую толпу собрал ися

Все, не погибшие в страшную прошлую ночь, и в дорогу

Снова отправились, плача о горькой утрате богатства,

Плача о мертвых друзьях. Вот снова покинута ими

В диком лесу Дамаянти, и горе ее превышало

Все их страдания вместе. «О! чем же, чем (говорила,

Плача, она) такую беду на себя навлекла я?

Злая участь моя и слонов приманила на гибель

Этих несчастных, мне давших защиту; за то и должна я

Долгим страданьем свой выплатить долг; я чувствую в тяжком

Горе моем всю истину древнего слова: без воли

Неба никто не умрет, и моей истерзанной груди

Хобот слона не коснулся. Так! без судьбы совершиться

С нами ничто не может на свете; я за собою

С самых младенческих лет никакого не ведаю злого

Дела, не помню ни мысли худой, ни виновного слова —

В том ли мое преступленье, что я для прекрасного Наля

Светлых отвергла богов, и не мстят ли уж гневные боги

Мне за земную любовь безотрадной земною печалью?»

Так говоря, Дамаянти пошла по следам каравана

Издали, в чаще таяея лесной, как в облаке месяц.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

I

Вот наконец Дамаянти дошла до города Шедди.

Грустно стояла она у ворот, не входя в них, стыдяся

Ведной одежды своей, обрезанной Налем, и смятых

Долгих волос, в беспорядке ей грудь покрывавших.

Жители города Шедди, встречался с ней, удивлялись

Странному виду ее, а дети за нею бежали

С криком; их шумной толпою следимая, скоро к палатам

Царским пришла Дамаянти. Там, на площадке высокой

Кровли, мать царева стояла. Увидя идущую, старой

Мамке своей сказала она: «Поди пригласи к нам

Эту жалкую странницу, чистый, дымом затменный

Огнь красоты, народом теснимую. Верно, приюта

Ищет она. Я вижу в ней нечто высокое; дом наш

Светом наполнит она благодатным». Представилась старой

Матери царской младая царская дочь. И царица,

Ласковым взором встрстя се, сказала приветно:

«В самом затменьс печали твой образ сияет, как в темной

Туче яркая молния. Кто ты? Куда и откуда

Путь твой? Лицо твое неземное, хотя и покрыто

Нищенским рубищем тело твое; одна, без защиты

Странствуешь ты по земле и людей не страшишься, как чистый

Ангел. Скажи ж мне, какое званье твое?» Дружелюбной

Речью такой ободренная, так Дамаянти сказала:

«Я не ангел, царица, я смертный простой человек; но породы

Я не простой. Огорченная тяжком разлукой с супругом,

Вслед за ним, чтоб его отыскать, по земле я скитаюсь,

Женским себя рукодельем питая; плоды и коренья

Пища моя, а пристанище там, где укажут мне боги.

Доблестный, мудрый, прекрасный, богатый, сердцем избранный,

Милый супруг мой расстался со мною; царица, несчастлив

Был он; в игре роковой свои все богатства утратив,

Нищим он дом свой покинул и в лес с одною одеждой

Скрылся; за ним я пошла, чтоб имел он в печали отраду.

Там, изнуряемый голодом, он, на несчастье рожденный,

Платье последнее с плеч потерял: кто богами назначен

В жертву беде, у того похищает и ветер и птица

Платье; и днем и ночью я шла за ним, беспокровным..

Раз случилось, что я, утомленная, в лесе заснула…

Ах! он скрылся, он бросил меня, он унес половину

Бедной одежды моей. С той поры и денно и ночно

Вслед за ним, весельем и светом души, я по темным

Диким лесам, по широким степям, по долинам

Странствую; мне половину одежды моей возвратить он

Должен иль взять у меня мою половинную, сердцу

Тяжкую жизнь; как одной половине одежды другая

Надобна, так и мне другую себе половину

Должно найти иль жить перестать». С состраданьем царица,

Выслушав жалкую повесть ее, отвечала: «Останься

С нами, блаженно-скорбящая; радовать будет мне сердце

Светлая близость твоя. Не медля нимало, повсюду

Мы разошлем гонцов за супругом твоим; но случиться

Может, что он ненароком зайдет и сюда, где его ты

Будешь ждать в безопасно-спокойном приюте». На то ей,

Горе свое обуздав, сказала в ответ Дамаянти:

«Здесь я охотно останусь, если ты мне обещанье

Дашь, царица, условье исполнить такое: чтоб низкой

Должности я не имела, служа лишь тебе, чтоб объедков

В пищу мне не давали, чтоб доступ ко мне запрещен был

Всем мужчинам, чтоб каждый, кто мной овладеть пожелает,

Смертью наказан немедленно был, — такую дала я

Клятву богам, чтоб найти помогли мне супруга; видаться ж

Только с одними браминами буду. Когда ты, царица,

Примешь такое условье мое, то здесь с благодарным

Сердцем останусь». На то отвечала царица: «Исполню

Все, и свят для меня твой обет». Потом приказала

Вызвать из внутренних царских покоев царевну Сунанду,

9 — 3088

129

Дочь свою. Скоро царевна явилась, венком многоцветным

Рсзвопрелсетных подруг окруженная. «Видишь, Сунанда

(Мать ей сказала), эту пришелицу в бедной одежде?

Ей ты летами ровесница; но испытания жизни

Дали ей раннюю зрелость. Люби ты ее как подругу;

Ласково с ней обходись и ее уважай, чтоб с тобою

Сердце ее отдохнуло, чтоб ты в сообществе с нею

Пользу нашла для души». Сунанда, с веселостью детской

За руку взяв Дамаянти, ее увела. И осталась

С том поры Дамаянти подругой царевны Сунанды.

II

Наль, столь жестоко покинув свою Дамаянти, прискорбен,

Сумрачен, шел по пустыне и, сам пустыня, с собою

В горе расстаться желал. Когда раскаленное солнце

Зноем пронзало его, он ему говорил: «Не за то ли,

Солнце, ты жжешь так жестоко меня, что я Дамаянти

Бросил?» Он горько плакал, когда на похищенный лоскут

Платья се глаза обращал. Изнуряемый жаждой,

Раз подо и I ел он к ручью; но, в водах увидя свой образ,

С ужасом кинулся прочь. «О! если б я мог разлучиться

С этим лицом, чтоб быть и себе и другим незнакомым!» —

Он воскликнул и в лес побежал; и вдруг там увидел

Пламя — не пламя в лесу, а в пламени лес, — и оттуда

Жалобный голос к нему вопиял: «Придешь ли, придешь ли

С мукой твоею к муке моей, о Наль благодатный?

Будь мой спаситель, и будешь мною спасен». Изумленный,

Наль вопросил: «Откуда твой голос? Чего ты желаешь?

Где ты и кто ты?» — «Я здесь, в огне, благородный, могучий

Наль. Ты будешь ли столько бесстрашен, чтоб твердой ногою

В пламя вступить и дойти до меня?» — «Ничего не страшусь я,

Кроме себя самого, с той минуты, когда я неверен

Стал моей Дамаянти». С сими словами он прямо

В пламя пошел; оно подымалось, лилось из глубоких

Трещин земли, вырастая в виде ветвистых деревьев,

Густо сплетенных огнистыми сучьями, черно-багровый

Дым венчал их вершины. В сем огненном лесе

Наль очутился один — со всех сторон устремлялись

Жаркие ветви навстречу ему, и всюду, где шел он,

Частой травой из земли пробнвалося острое пламя.

Вдруг он увидел в самом пылу, на огромном горячем

Камне змею: склубяся, дымяся, разинутой пастью

Знойно дышала она под своей чешуей раскаленной.

Голову, светлой короной венчанную, тяжко поднявши.

Так простонало чудовище: «Я Ксркбта, змеиный

Царь; мне подвластны все змеи земные; смиренный пустынник

Старец Нерада проклял меня и обрек на такую

Муку за то, что его я хотел обмануть. Ты, рассказ мой

Слушая, стой здесь покойно; стой покойно под страшным

Пламенем, жарко объявшим тебя, чтоб оно затушило

Бурю души, чтоб душой овладевший Кали был наказан,

Чтоб наконец ты, очищенный, снова нашел, что утратил».

III

«Слушай же повесть мою, — продолжал, задыхаясь от жару,

Царь змеиный; и Наль, терпеливо снося нестерпимый

Пламень, внимательно слушал. — Нерада, смиренный пустынник,

Чудный сад насадил вкруг кельи своей; и в саду том

Были все земные деревья и травы, и было

Много там светлых ручьев и сеней прохладно-тенистых.

В этот сад пригласил он всех незловредных животных,

Всех ходящих, летающих, скачущих, плавать иль ползать

Созданных; всех же зловредных, терзающих зубом, когтями

Рвущих иль жалом пронзающих проклял и вход запретил им

В сад свой. Из змей, мне подвластных, в него проникать он дозволил

Только одним, не имеющим жала, безвредно по травке

Вьющимся, росу сбирая с цветов, иль из ягод сосущим

Сок благовонный. Из этих красивых, незлобно-веселых

Змеек одна, любопытно-отважная, резвая змейка,

Раз без всякого умысла злого в саду по деревьям

Ползала, ярко блестя чешуею на солнце; вдруг видит

Домик воздушный, сплетенный из тонких былинок и моха;

Он на ветке висел и качался, как люлька; то было

Гнездышко маленькой птички; самой же крылатой хозяйки

Не было в нем; она улетела за пищей; яички,

Легким прикрытые пухом, лежали в гнезде. Перегнувши

Тонкую шейку свою через ветку, в гнездо опустила

Головку змейка — и видит яйцо там лазурного цвета;

9>

Ц1

Каплей роеы оно показалось, и змейке напиться

Вдруг захотелось: лизнула яйцо; яйцо раскололось.

В эту минуту птичка в гнездо прилетела; увидя,

Что там наделала змейка, бросилась с жалобным криком

Прямо к Нераде она. Нерада во гневе ужасен.

Тут же погибла бы змейка, когда 6 не успела проворно

Из саду скрыться. Она спаслася ко мне. Но блаженный

Старец потребовал строго, чтоб я преступницу выдал.

Я не посмел отказать; я спросил: «Чего ты желаешь?

Как повелишь се мне казнить? Я царь; самому мне

Должно виновных наказывать подданных». — «Видеть хочу я

Завтра ж се на заборе сада висящую, — строго

Мне отвечал Нерада,