Гсф, садися с правой,
А ты, Зевар, садися с левой
Моей руки; и помогите пить мне
Душсусладное вино.
Мне в эту ночь все снилось
О сыне, снилось, будто сын
Нашелся у меня; и это мне
Напомнило, что о Зорабе я
Тебя еще не расспросил подробно;
Саднея ж, Гсф, и расскажи
За чашею вина
Мне сказку о Зорабе».
Он сел; по правую с ним руку
Сел Геф, по левую Зевар;
Вино запенилося в кубках,
И пир с музыкой, пеньем, пляской,
Как накануне, закипел.
Под шум его задумчиво Рустом
Рассказы слушал о Зорабе,
И думы черные свои
Вином огнистым запивал.
Так день прошел, и вечер миновался,
И наступила ночь, и хмель могучий
Опять их предал тихой власти
Миротворительного сна.
VII
К Рустему Гсф; но, видя, что Рустсм
По-прежнему не торопился в путь,
Ему сказал он: «Выслушай без гнева
Меня, отец; не раздражай царя;
Ты ведаешь, как бешено он вспыльчив;
Ты ведаешь, в каком он страхе
С тех пор, как враг ворвался в наши грани:
Не ест, не пьет, не спит, не видит и не слышит
Наш Ксйкавус; ему везде
Мерещится Зораб. Поедем,
Рустсм; позволь мне Грома оседлать;
Твоим упорным замедленьем
Жестоко будет шах прогневан».
«Не бойся, Гсф, — ответствовал Рустсм, —
Никто мне в свете не указчик;
И твердо знает Ксйкавус,
Что царствует в Иране он
По милости Рустема;
Он знает, что моя рука
Всегда его вытаскивать умела
Из ям, в которые своей виною
Он безрассудно попадал.
Но я согласен; нам пора
Отправиться в дорогу;
Вели мне Грома оседлать,
И едем». Так сказав, Рустсм
Вином наполнил кубок,
Окинул мрачными глазами
Палату пировую
И всех своих домашних,
На громкий зов Рустемовой трубы
Вмиг собрались Рустемовы дружины.
Окинув их железный строй глазами,
Рустсм подумал: «С ними
На целый свет могу войною выйти».
И, за себя Зсвару поручив
Начальство над сабульской ратью,
Он сел на Грома
И поскакал вперед
Сам-друг с отважным Гсфом.
И трубы загремели,
Знамена развернулись,
Заржали грозно кони,
Пошли вперед дружины.
VIII
Когда молва достигла в Истахар
О приближении Рустема,
Все первые вельможи: Фсрабор,
Гудерс, Кешвад, Шехсдем, Туе, Рохам,
Гераз, Гургин, Милат, Ферхаб, Вех рем —
На день пути к нему навстречу вышли.
Сын шахов Ферабор и вождь верховный Туе
Сошли с коней, его увидя;
Сошел с коня, увидя их, Рустсм;
И сделали приветствие друг другу.
Блестящей их толпою окруженный,
Рустсм в столицу въехал,
И с торжеством его ввели они
Их ждал, сидя на троне.
Но было сумрачно и гневно
14 — 3088
Его лицо; не отвечав ни слова
На поздравительные клики
Своих вельмож, он грозно закричал,
Оборотясь на Гефа и Рустема:
«Кто ты, Рустсм,
Чтоб с дерзостью такою
Топтать ногами
Святые царские слова?
Когда 6 в моей руке был меч,
К моим ногам бы во мгновенье
Твоя упала голова.
Ты, вождь мой Туе, закуй их в цепи,
На виселице оба
Перед народом заплясали».
Так в исступленье гнева
Кричал на троне Ксйкавус;
И все кругом его вельможи
В оцепенении стояли.
Когда ж увидел шах,
Что повеленье медлил
Его исполнить Туе,
Он крикнул с трона, как орел
Кричит с высокого утеса:
«Предатель сам, кто руку наложить
На дерзкого предателя не смеет!
Бери их, Туе, я повторяю;
И чтоб никто не смел мне прекословить!»
IX
Так он вопил; и было горько Ту су
Его исполнить повеленье;
Он за руку Рустема взял,
Чтоб из очей озлобленного шаха
Его увесть и дать свободу
Утихнуть бешенству царя, —
При этом виде вес вельможи
Затрепетали. Но Рустом,
Не замечая ничего,
Смотрел горящими глазами,
Как лев, увидевший змею,
На шаха; он, казалось, вдруг
Стал целой головою выше,
Стал вдвое шире грудью и плечами;
И он сказал: «А ты кто, чтоб меня
Так дерзостно позорить?
Ты шах, но шах но милости моей.
Грози же петлею не мне,
А своему Зорабу. Разве я
Твой подданный? Я царства пехлеван;
Иль ты не знаешь, что, когда
Я топаю ногою — подо мной
Дрожит земля; когда мой скачет конь —
От топота его шумит все небо
И, быстроте его чудяся,
Иль ты забыл, что я Рустсм,
Что мой престол — седло, что шлем — моя корона?
И кто же ты, чтоб петлей мне грозить?
И кто твой Туе, чтоб руку на Рустема
Поднять в повиновенье
Безумной ярости твоей?»
При этом слове он так сильно
Ударил Туса по руке,
Что тот упал на землю, оглушенный.
Через лежачего Рустсм
Перешагнул, толпу раздвинул
И вышел с Гефом из палаты.
И все вельможи, Кейкавуса
Оставив одного на троне,
Пошли поспешно за Руетсмом.
Они его нашли перед крыльцом
Сидящего на Громе. Он с седла
Им закричал: «Простите все: прости,
Иран. В Сабул я возвращаюсь;
14′
211
Как здесь, в Иране, Ксйкавус.
Теперь, как знаете с Тураном сами
Ведите свой расчет; Сабул
Я отстою. А если здесь с царем Ирана
Случится то же, что с Хеджиром,
И если царский Истахар,
Как Белый Замок, будет схвачен
Врагами, в том не обвиняйте
Когда царем владеет нетерпенье
И необузданная ярость!»
Сказав, он крикнул — Гром помчался;
Рустсм исчез как привиденье.
Недалеко отъехав по дороге
В Сабул, остановился он
В гостинице, чтоб на покое там
С дружинами Сабулистана.
X
Из глаз Рустема потеряв,
Вельможи — без него, как стадо
Без пастуха оставшись — обратились
К Гудерсу и ему сказали:
«Теперь лишь ты один, Гудерс,
Помочь в беде великой можешь;
Твои советы любит шах;
Пойди к нему и в волны
Бго погибельного гнева
Пролей твоих советов
Мир и тельное масло.
А ты скачи за тестем, Гсф,
И догони его, пока Сабула
Он не достиг». И Гсф пустился в путь.
Гудерс пошел к царю.
Бго увидел он, уединенно
Сидящего на троне;
Он был угрюм, но тих; он был
Подобен туче громовой,
Готовой, отблистав и отгремев,
Дождем свежитсльным пролиться.
И так ему дерзнул сказать Гудерс:
Царь — голова, а царство — тело;
Но в голове для тела должен быть
Советником рассудок; у кого же
Тот слушайся чужого,
И не стыдись исправить зло,
Поспешно сделанное в гневе;
Из уст неосторожно бросил
Ты оскорбительное слово —
Пошли за ним мирительное вслед;
Обиду ты нанес строптивой речью
Тому, кого щадить велит рассудок, —
И ею был не он один обижен:
Ты пристыдил нас всех его стыдом;
Рустема в петлю! А Рустсм
Тебя на трон отцовский посадил,
И он же трона
Твердейшая опора;
Что ж будет нам, когда Рустема в петлю?
И что же с царством будет без Рустема?
Теперь изломан меч Ирана,
Иссохла мужества рука,
Плотины нет на вражье наводненье.
Все наши витязи известны Гсздехсму —
А что нам пишет Гездсхем? —
Что ни один из нас против Зораба
Не устоит, что на него
Одна гроза — Рустсм. Но где же
Теперь Рустсм? За промедленье
Двух дней тобой он изгнан навсегда.
Меня к тебе твои вельможи
И с ними сын твой Фсрабор
Прислали умолять, чтоб ты
Благоволил с Рустемом примириться.
Никто, ни Ферабор, твой сын, —
Сколь он ни силен, ни отважен, —
Ни бодрый твой военачальник Туе,
Ни я с осьмидсеятыо сыновьями
Тебя не защитим. Один Рустсм
Твоя надежная защита».
Сказавши так, Гудерс у молкнул.
XI
И к сердцу принял Ксйкавус
От сердца сказанное слово;
Он отвечал: «Пословица святую
Нам правду говорит, что стариков
Совета полные уста —
Вернейшие хранители царей.
Я сам теперь раскаиваюсь горько,
Что оскорбительное слово
В кипенье гнева произнес.
Ступайте ж все к Рустему и зовите
Вго обратно в Истахар
На мир и доброе согласье
С своим царем». — «Хвала царю!» — воскликнул
Гудерс. И возвратиться
Он поспешил к вельможам, ожидавшим
Вго с великим нетерпеньем.
Царево сердце ненадежно
(Так рассуждали меж собою
Они в неведенье, смирится ль шах иль нет);
В нем гнев и милость возбудить.
Подобно маслу наше слово;
То море бурное — огню
Дает двойную силу масло,
А море бурное оно покоит.
Так царские вельможи говорили;
Но мрачные печалью лица их
Вдруг стали радостию светлы,
Когда принес им весть благую
Гудерс. «Теперь Иран спасен! —
Они воскликнули. — Поедем
Скорей все вместе за Рустемом;
К го догнать нам должно прежде,
Чем он достигнет до Сабула».
XII
И все они отправил ися в путь;
И той гостиницы достигли,
Где выбрал свой ночлег Рустсм,
Где Гсф его нагнал и где
Он на покое ждал Зевара
С дружинами Сабулистана,
Решась упорно, вопреки
Всем убежденьям Гефа,
Не возвращаться в Истахар.
Перед собой вельмож Ирана.
Они к нему смиренно подошли;
Почтительно он встал, чтоб их принять.
И, выступя вперед, сказал ему Гудерс:
«Рустсм, мы присланы от шаха
Тебя просить, Ирана пехлеван,
Чтоб ты с ним примирился.
О том же просим мы
И именем всего Ирана, просим
За наших юношей, в бою
Себя еще не испытавших;
За наших опытных мужей,
С тобой ходивших на врага
За славою, победой и добычей;
За наших хилых стариков;
За наших жен, детей и внучат;
Не отдавай же царства в жертву
Свирепому Турану за одно
Тебя обидевшее слово.
Ты ведаешь, как опрометчив,
Как безрассудно гневен шах:
На слово он ругательное скор,
Но так же скор и на признанье
Своей вины; с раскаянием он
Свою тебе протягивает руку;
Не отвергай ее, Рустсм.
Тебя ужалившее слово
Не ядом напоенный меч,
А легкий звук — забудь, Рустсм,
О легкой, несмертельной ране
И возвратися в Истахар,
Где ждет тебя нетерпеливо
С удвоенным благоволеньем шах».
XIII
Рустсм ответствовал угрюмо:
«Скажите шаху Кейкавусу,
Что мне ни виселиц его,
Ни царских милостей не нужно.
В Сабул я еду; там я царь,
Такой же царь, как он в Иране.
Мне надоело воевать:
Довольно я играл
Своею жизнью и чужою
На службе шаха — он меня
И наградил по милости своей.
Спасибо. Мы с ним кончили расчет.
Невесело с Сабул ом расставаться;
Мой Гром на самом рубеже
Ирана спотыкнулся; я впервые
Почувствовал, что шлем и панцирь
Мне тяжелы, — когда ж обратно
Поехал я, мой конь запрыгал
И радостно заржал. Простите ж, добрый
Вам путь, но я вам не попутчик». —
«Рустсм, — сказал Гудерс, — не может быть,
Чтоб это был последний твой ответ.
Тебя твой царь обидел, правда;
Но руку он на примирсньс сам,
Признав себя виновным, подает —
Чего ж еще желаешь боле?
И что подумает Иран,
Не скажут ли: Рустсм,
Состарившийся лев, бежит
От львенка молодого;
Рустсм Зораба испугался;
Орел наш крылья опустил;
Не смеет он лететь на высоту:
Вго моложе и отважней;
Вот отчего ему так было
Невесело с Сабулом расставаться;
Вот отчего и Гром на рубеже
Ирана спотыкнулся, и впервые
Так тяжелы. Потерпишь ли, Рустсм,
Вдруг по всему Ирану разнеслася
И чтоб она постыдным о тебе
Преданьем перешла к потомкам?»
Рустсм, сверкнув глазами тигра,.
Воскликнул: «Геф, подай мне Грома».
И, слова не сказав Гудерсу,
Он на кипучего коня
Вскочил и поскакал путем обратным;
И все за ним вослед
Толпою шумною помчались.
XIV
С Рустемом примирившись,
На пир веселый Ксйкавус
Созвал своих вельмож. И длился
Их пир до самой поздней ночи.
А той порой, когда в царевых
Палатах праздновали гости,
Веселая Молва
По городу гуляла,
Во все входила домы,
Неспящим улыбалась,
Заснувших пробуждала,
Разглаживала всем
Приятной вестью лица.
Вдруг ей попался кто-то
Выла в своем полете
Светла и весела.
И, громко засмеявшись,
Летунья у него
Спросила: «Кто ты, плакса?»
«Меня, — он отвечал ей, —
Зовут Печальным Слухом;
Я по всему разнес Ирану,
Что шах поссорился с Рустемом
И что Рустсм оставил Истахар;
И всех мои тревожат вести».
«Зажми же рот, — сказала
Веселая Молва, —
С Рустемом примирился
Они теперь пируют
И ссору запивают
Вином благоуханным».
Печальный Слух с сомненьем покачал
Своей косматой головою;
За это рассердилась
Веселая Молва,
И началася драка.
Веселая Молва
Выла легка, проворна;
Прибитый, из города выгнан;
И снова начала она
По улицам летать,
И где ни пролетала,
Воздушную летунью
Здоровый и недужный,
Лае кал и, миловали;
Кому ж на сон грядущий
Услышать удавалось
Ее живое слово,
Тот сладко