он меч снимает,

Меч, испробованный в битвах,

Знаменитый меч Модарда!

(Одиноко на стене

Он висел, как бы горюя

О руке его носившей).

И Родриго, им любуясь,

Так приветствовал его:

«Ведай меч мой, что дождался

Ты руки такой отважной,

Как модардова, хоть силой

С ней она и не равна.

Новый витязь твой не дрогнет

В битве ратуя с тобою;

Пусть булат твой благороден,

Благородней сердцем я!

Чей ты был, тому победа.

Будет тот, чей ты, отважен.

Бели будешь обесчещен,

Меч, не будь тогда ничей.

Глубоко врагу в утробу

Ты проникнешь обнаженный.

Обнажись же! Наступила

Мести праведной пора».

И тайком, никем не видим,

Дом отцовский он покинул.

Не прошло еще и часа,

Как стоял он пред врагом.

III

Там на площади дворцовой

Встретил витязь Дон Гормаса,

Одного, без провожатых,

И вступил с ним в разговор.

«Дон Гормас, ответствуй, знал ли

Ты о сыне Дон Диего,

Оскорбив рукою дерзкой

Святость старцева лица?

Знал ли ты, что Дон Диего

Есть потомок Лайна Калва,

Что породы нет славнее,

Нет славней его щита?

Знал ли, что пока дышу я,

Не дерзал еще ни смертный,

Ни бессмертный сам владыка

Не на казан оскорбить?»

Дон Гормас в ответ: «Младенец,

Что и жизни половина

Ты не знаешь». — «Знаю твердо», —

Смелый витязь возразил.

«Половина жизни — почесть

Воздавать достойным чести,

А другая половина —-

Горделивцев унижать

И заглаживать обиды

Кровью дерзких», — и умолкнув,

Он .упер в лицо Гормаса

Раскаленные глаза.

«Что ж? Чего ты ждешь, младенец?» —

«Головы твоей надменной».

«Розог ждешь ты!» — Царь небесный!

Как от слов сих вспыхнул Сид!

IV

Горько слезы, тихо слезы

По ланитам старца льются.

За столом своим семейным

Он сидит, все позабыв.

О стыде своем он мыслит,

О младом своем Родриго,

О ужасном поединке,

О могуществе врага,

Обесчещен — все прискорбно,

Недоверчив, безнадежен.

Но душою млад и весел,

Тот, кто честь свою сберег.

И скорбящий не приметил,

Как вошел к нему Родриго,

Приложив ко груди руки

И под мышкой меч зажав.

С состраданием глубоким

На отца глядел Родриго;

3′

35

Вдруг подходит и пожавши

Руку старца: «Ешь, отец»,—

Говорит, придвинув пищу.

Но быстрее старца слезы

Поли ися! «Ты ль, Родриго,

Мне даешь такой совет?»

«Я родитель! Смело можешь

Ты поднять священны очи».

«Спасена ли наша слава,

Отвечай мне». — «Он убит!»

«Сядь со мной, мой сын Родриго,

Поделись со мною пищей:

Кто с врагом подобным сладил,

Первый тот в своем роду».

Со слезами на коленях

Сын лобзает руки старца,

И в слезах лобзает старец

Сына в очи и уста.

V

Крики, вопли, шумны крики,

Конский топот, стук оружья

Раздаются во Бургосс,

Королевский двор открыт,

И король на шум выходит

Из палат своих высоких,

С ним идут его вельможи

Ко дворцовым воротам.

У ворот стоит X и мена,

Распустив власы в печали

И слезами заливаясь,

Пала ниц пред королем.

И вблизи был Дон Диего,

Триста мужей благородных,

Позади его, и с ними

Гордый, смелый Кастильянец

Дон Родриго; те на мулах —

Он один лишь на коне.

Те в перчатках с бахромою;

Он один в простых перчатках;

Те в парче, сребре и злате;

Он один в стальной броне.

И народ, и двор, завидя

Приближенье их, воскликнул:

«Вот дитя, которым славный

Дон Гормас был побежден».

Витязь твердо и сурово

Оглянулся и промолвил:

«Если кто обижен смертью

Дон Гормаса, друг, родня,

Кто бы ни был, конный, пеший

Выходи.» — Но все замолкли.

«Пусть с тобой дерется, шельма,

Если хочет, Сатана».

Тут все триста провожатых

Сходят с мулов, чтоб покорно

Подойти к руке монарха.

Дон Родриго лишь один

На коне. «Сойди, Родриго, —

Говорит отец, — к монаршей

Подойти руке ты должен».

«Если требуешь, родитель,

То исполню для тебя».

VI

На коленях, умиленно

Короля X и мена молит.

Орошенная слезами

И прекрасная в слезах,

Словно роза молодая

Под росой младой денницы,

На ланитах пламень скорби;

Лишь слова ее певец,

А не взоры и не вздохи

В песнях выразить способен.

«Государь, — она сказала, —

Правосудия молю.

Пал могучий мой родитель.

Как змея отравой жалит,

Так мечом своим убийца

Моего пронзил отца.

Моего отца, потомка

Тех блестящих знаменосцев

Православного Пелага,

Выступавших с ним в бою.

Моего отца, защиту

Чистой веры христианской;

Он был ужас Альманзоров,

Он был первым среди равных,

Он жемчужина короны,

Драгоценная медаль.

Правосудия молю я!

Государь неправосудный —

Стыд престола, страх бессильных,

Ненавидим он могучим,

Нет ему от королевы

Ни привета, ни любви.

Иль ты дикий зверь, Родриго!

Грудь моя перед тобою:

Порази ж, чего ты медлишь!

Был убийцею отца,

Будь и дочери убийцей!

Мы с тобой враги отныне.

Мести требую от неба,

Землю всю зову на ты!»

Не ответствует Родриго,

Шевелит уздою конской

И, спиной поворотившись

К полководцам, поджидал он,

Что из них сразиться выйдет

По следам его противник.

Но ни с места ни один!

То увидевши, Химена

Поднимается и громко

Возглашает: «Мести, крови!

Я отмщения цена!»

VII

За столом сидел Фернандо

Во дворце своем в Бургосе.

Там в слезах Хм мена пала

На колени перед ним.

И промолвила стыдливо

Умоляющее слово:

«Государь, будь мне защитой.

Милой матери меня

Скорбь безвременно лишила;

Незаглажена осталась

Наша честь, пока убийца

Ненаказанный живет.

Каждодневно, как в насмешку,

Необузданный Родриго

Мимо наших окон скачет,

Бойкий сокол на руке.

Им он травит белокрылых

Голубей моих, ты видишь

Кровь моей ручной голубки

На косынке у меня.

Часто я то запрещала;

Что ж его ответом было?

Вот какие ныне строки

Мне в обиду он прислал.

VIII

На Кастилию напали

Мавры, пять их предводило

Королей; опустошенье,

Смерть и плен по их следам.

Уж в окрестностях Бургоса,

Монтсдока, Бельдорадо,

Сан Домннго и Наррары

Вся страна расхищена…

Похищают стада, жатву,

Христиан влекут в неволю,

Старцев, жен, девиц, младенцев;

Старики безмолвно плачут,

Робко спрашивают дети

Матерей: «Куда идем?»

Собрались с добычей мавры,

Чтоб идти с ней восвояси.

И пути не преграждали

Им никто, ни сам король.

Но в Виваре в крепком замке

Сведал ту беду Родриго;

Двадцать лет едва считал он,

Но отважный был он муж.

Вабиека конь оседлан,

На него Родриго прянул,

Словно бог на громовую

Колесницу; вслед за ним

Все отца его вассалы;

Уж они близ Монтедока

И стоят стеною ратной

Дожидаются врага!

Царь небесный! Что за битва!

Мавры все легли на месте,

А похищенные стада,

Христиане, старцы, жены

Идут веселы и вольны

Восвояси; пять плененных

Королей послал в подарок

Победитель Дон Родриго

Дон Фернанду королю.

IX

На престоле Дон Фернандо.

Внемля жалобам народа,

Заседал, определяя

Наказанья и награды.

Наказаньем и наградой

Управляется народ.

Вдруг является Химена.

Триста мужей благородных

Вслед за ней, н ко престолу

Приближается она.

В черной траурной одежде

Дочь могучего Гормаса

У последнея ступени

Пала ниц и говорит:

«Государь, уже полгода

С той поры прошло печальной,

Как убийственной рукою

Поражен родитель мой.

Я не раз тебя с поклоном

О вмешательстве молила

И не раз мне обещал ты

Правосудие и месть.

Но обет свой не исполнил;

Юн и дерзко необуздан

Насмехается Родриго

Над законами людей.

Ты же сам ему защита!

Кто дерзнул бы руку мести

Вознести на Дон Родриго,

Выл бы худо награжден.

Но владыка правосудный

Бог земной; неправосудный

Не любим; неблагодарен

Пред отчизной; засевает

Злобу, ненависть, раздоры

И гоненья семена.

Государь, о том подумай

И прости мне, что упреком

Стала горькая молитва

Беззащитной сироты».

«Твой упрек тебе прощаю, —

Отвечал король Хименс, —

Но запомни: для тебя же

Сохранил я Дон Родриго!

Днесь его ты смерть молила,

Скоро будешь о спасеньи

Мила друга ты молить».

X

Чья бывала слава громче

Громкой славы Дои Родриго?

Пятерых пленил он разом

Мавританских королей.

Взявши с них обет подданства,

Обязавши их налогом,

Их без выкупа в отчизну

Дон Фернандо отпустил.

Град Конмбра был в осаде

(Семь лет длнлася осада),

Но свершилось — пали башни,

Пали стены городские

К Дон Фернандовым стопам.

И мечеть преобразили

В светлый храм Пречистой Ден

Там и рыцарское бденье

Дон Родриго совершил.

Сам король на Дон Родриго

Меч навесил на одежду.

Королева боевого

Подвела ему коня.

Донна Урака, инфанта,

Подала златые шпоры

П подумала краснея:

«Где подобный рыцарь есть,

Сколь счастлива поселянка!

Невозбранно, без укора

Может взор се свободно

Любоваться, веселиться

Красотой его лица.

Но счастливее супруга,

Обещающая богу

Жизнь, судьбу, любовь и душу

Несравненному отдать».

Так инфанта говорила,

Говорила не устами,

А горячим, жарким сердцем,

Томно тлеющим в груди.

XI

«Благородный Дон Родриго,

Ты прекрасен, млад, разумен,

Но тебя да покарает

Бог за то, что, безрассудный,

На мое напал ты сердце,

Позабыл, кто я, кто ты.

Град тобою завоеван,

Пятерых царей неверных

Ты пленил и Дон Гормаса

Победил младой рукою.

Но, Родриго, чем гордишься!

Каждый рыцарь благородный

То ж и боле совершит.

Ты рожден для дел великих,

Ты потомок предков славных.

Но прелестны ли награды

Совершающему должность?

Бели ж требуешь награды,

Жди ее от рук монарха,

Жди ее не от меня.

Я сокровищ не имею!

Но не мысли ты, что бедность

Нас могла с тобою сблизить!

Я монархов славных дочь!

И для дочери монарха

Нужды нет в таком богатстве,

Нам приданое наш славный,

Наш великий царский род.

Не срамит, а возвышает

Бедность мой высокий сан.

Дочь Гормасова богата!

Уж не злато ли ты любишь?

Нет! К тебе несправедливой

Не хочу, Родриго, быть!

Ты любим, любовь свободна.

Для меня же не утрата,

Что Хнмену любит Сид.

Пряжа — нити для жемчужин,

Для вассала — дочь вассала.

Я бедна алмаз прекрасный,

И без света — все алмаз.

Ты красавец — но красою

Уподобился Нарциссу.

Мудр — но что пред Соломоном?

Знатен —- мало ли знатнее?

Храбр — но чем же величаться:

Нет испанцев трусов.

Ты богат — не честь богатство,

И глупец богат иной.

Славен — сколько было славных

Позабыто на земле.

Рыцарь, в зеркало смотряся,

Ты любуешься собою;

Чтоб свою умерить гордость,

Стань пред зеркалом моим,

Поглядись в него смиренно

И в толпу тебе подобных

Удались, благоговея

Перед дочерью царя».

Так свою любовь скрывая,

Донна Урака инфанта

Говорила, и безмолвно

Перед ней стоял Родриго.

И умолкнув, удалилась

Вышивать в уединенье

Златом перевязь для Сида,

Им не требованный дар.

XII

Дни весенние настали,

И земля, как будто фея,

Из старушки поседелой

Обратилась в молодую,

Расцветающую нимфу.

Дон Фернандо из Бургоса

Из палат своих блестящих

В благодатную долину

Вышел; двор его за ним.

Благосклонно давши руку

Дон Родриго, отошел он

С ним к ручью, который мчался

Серебристою струею

В изумрудных берегах.

Долго длилася беседа.

Все, участвуя очами,

Не участвовали слухом

В разговоре тайном их.

И король сказал: «Родриго!

Я люблю тебя отважным,

Но без опытности света

Напмене обходиться

Знаешь с женщинами ты.

Всем владычествовать — страсть их

И покорно все их воле;

Что мужчина их игрушка?

Наша мужеская воля

Никогда не устояла

Перед слабостию жен.

Скажешь: женщину, создавши,

В свой прекрасный дом создатель

Ввел за тем, чтоб все творилось

Для нее и ею в свете,

Но чтоб было неприметно,

Что творится ею все.

Женщин знать тебе 6 полезно,

И труднее нету силы,

Ей учися, но за грани

Опасайся перейти.

Иль с тобою то ж случится,

Что с философом старинным:

В тайну бездны не проникнув,

Он слетел в се жерло.

В чем, Родриго, тайна женщин?

В силе их над нашим сердцем?

Неразгаданная тайна!

Сам всевидящий едва ли

В глубину его проникнет!

Лишь тогда, когда предстанем

Мы на суд, явясь пред Вогом,

Сокровеннейший и честный,

Обнажится сердце женщин:

Будут все равны виною

Или все равно безвинны,

Столь запутано оно.

Ведай, друг, мужчин от женщин

Отделяет расстоянье

Все ко выгоде последней!

Хочешь ведать, в чем оно?

Мы вперед — они за нами,

Им видна дорога наша,

Мыслим мы, а управляют

Нашей мысли к) оне.

Видишь птичку? По деревьям

С ветки прыгает на ветку,

И стрелок, манимый ею,

Шаг за шагом вслед идет;

И клюет в глазах владельца

Лучший плод его дерев,

Подсмотрев, что безоружен

Перед нею он стоит.

Так и мы — игрушки женщин.

Мы пред ними безоружны,

Нами властвуют они.

Нет в сей правде исключений,

Все одна с другою сходны.

Вывод правилен рассудка:

От супружества бежать».

Так, испытывая С и да,

Говорил с ним Дон Фернандо,

Что же Сид ему в ответ?

XIII

У сребристого истока

Речь монаршню дослушав,

Дон Родриго отвечал:

«Государь, еще я молод

Для старинных мудрых правил,

Но не молод я законы

Чести верно понимать.

Честь от доброй, чистой крови

Славной школою питаясь,

Говорит мне: «Благородный

Должен род свой сохранять.

Должен он служить отчизне

И монарху словом, делом,

Должен быть им верен сердцем

И могучею рукой.

И свое он должен имя

Посадить высоким древом,

Чтоб нашел под ним и странник

И спасенье и привет.

Должен дать отчизне, церкви

Чад с ним доблестию равных.

Вот закон мой; он велит мне

Узы брака уважать.

Кто от брака устранится,

Тот предатель и отступник,

И отцов своих и веры

Прочь презрительно бежит.

Он расторгнул узы чести,

С человечеством в разрыве,

И с своим священным родом,

И с чужими племенами,

И наказан будет он.

Долг презревший, презираем

Завсегда от благородных.

Дни влачить свои без пользы

Чуждо предкам и потомству!

Тайна женщин мне известна,

Властолюбие их тайна.

Но они владеют нами,

Как безумными владеют

Господами их рабы.

Тот, кто слабостей постыдных

Прикрывать не должен ими,

Пред врагом своим не раб.

Тот, хотя бы сговорились

Все исчадия вселенной,

И могуч и безопасен;

Кто же спросит их о чести?

Удовольствие их участь.

Им пускай и управляют.

Управлять им — их искусство,

Преимущество здесь