«Метаморфоз» Овидия в немец¬ких переводах:

1) Des Р. Ovidius Naso sammetliche Werke. Ubersetzt vori H. Heynemann, N. C. Eich-hoffund J. P. Krebs. Bde 1—4. Erankfurt а. M.,J. C. Herrmann, 1797—1803;

2) Verwandlungen. Nach Publius Ovidius Naso von Johann Heinrich Voss. Theile 1—2. Berlin, Fr. Vieweg, 1798;

3) Publius Ovidius Naso’s Werke. Ubersetzt von H. C. Pfitz und E. F. Metger. Stuttgart, 1833. См.: Описание. № 1800—1802.

Если последнее издание было уже приобретено после создания перевода, то два первых имеют к нему самое непосредственное отношение, и пометы в них представ-ляют интерес для понимания творческой истории текста «Цеикса и Гальционы».

Прозаическое переложение «Цеикса и Гальционы» принадлежит Н. Неупетапп «Rector am Cymnasium in Speyer» (Bd. 1. S. 420—444). На нижней обложке тома Жу-ковский подсчитывает общее количество стихов в «Метаморфозах» (12×750 = 8700), что свидетельствуют о более масштабном замысле перевода.

В стихотворном переводе известного немецкого поэта Иоганна Генриха Фос-са (1751—1826), который находится во второй части (№ XLIX. S. 217—245; всего

338 ст.), Жуковский отчеркивает карандашом несколько стихов (169, 223, 277, 338), а в оглавлении первого тома черными чернилами отмечает крестиком следую¬щие отрывки: XXIII «Persius»; XXV «Ceres»: XXVI «Arachne»; XXVII «Niobe»; XXX «Prokne und Philomela».

Уже в 1805 г. Жуковским был составлен план произведений, которые он наме-ревался прочитать, часть из которых — перевести. В разделе «Эпическая поэзия» Жуковский проявляет интерес к Гомеру, Вергилию, Мильтону, а также Овидию, записывая в конце раздела: «Отрывки из Овидия» (Резанов. С. 240). К 1819 г. инте¬рес Жуковского к эпическому наследию вообще и к творчеству Овидия в частности возрастает, что объясняется желанием возродить для своих современников эпиче¬ское наследие древних поэтов. Тремя переводами фрагментов из эпических поэм Гомера, Вергилия и Овидия Жуковский намеревается создать цикл, являющий собой «героиду» человеческого поведения в различных жизненных ситуациях, — на войне, в любви, в горе, где перевод каждого отдельного отрывка представляет один из вариантов героического. Подтверждением критерия целостного восприя¬тия этих переводов может служить их общее обособленное положение касательно имеющихся рубрик «Смесь» и «Сельские стихотворения» в оглавлении четвертого прижизненного издания (С 4), а также их включение Жуковским в раздел «Эпи¬ческие стихотворения» «Общего оглавления» с указанием единого для всех грех фрагментов времени их перевода— 1822 г. (Матяш. С. 153).

Произведения Жуковского 1819 г. в жанровом аспекте определяются как про-изведения переходного характера от элегии к лиро-эпосу. Однако предпринятый Жуковским перевод фрагмента из эпической поэмы Овидия следует рассматривать не только как этап в постижении эпического, но и как художественно оформлен¬ный способ саморефлексии в подведении итогов своим элегическим и балладным опытам. Элегическая тональность, свойственная эпическому наследию Овидия, ор¬ганично соединилась с творческими поисками самого Жуковского. Эту особенность отрывка отметил уже П. Загарин (Л. Поливанов): «Из всех переводов классических языков «Цеикс и Гальциона» (…) — несомненно, лучший. Этот поэт ближе других подходит к лиро-эпическому складу, так родственному таланту Жуковского» (За¬гарин. С. 316).

Изучая трактаты Эшенбурга и Лагарпа (Эстетика и критика. С. 49—158, 285), путем сравнения Гомеровского (греческого) и Вергилиевского (римского) эпосов, Жуковский приходит к пониманию новаторской сути эпического наследия Овидия, которая сводилась к тому, что Овидий не просто собрал множество мифов, а их художественным оформлением смоделировал заново осмысленную историю чело-вечества. Следуя за Овидием, Жуковский формулирует свой способ создания эпоса в условиях Нового времени. «Эпос Нового времени» представляет собой перевод фрагмента из эпического произведения древнего поэта, отобранный с учетом нали¬чия в нем тем, мотивов и образов, апеллирующих ко всему художественному насле¬дию автора, в свою очередь организованных в отрывке способом жанро-родового полисинтетизма — концентрацией нескольких жанровых и родовых начал в пре¬делах переводимого текста, с целью воспроизведения для своих современников представления обо всей художественной системе древнего поэта и органичного включения перевода в систему художественных поисков Жуковского-поэта.

Идея концентрации всего творческого наследия Овидия в переводимом Жу¬ковским фрагменте была им эксплицирована в подзаголовке, указанном в автогра¬фе, — «Из Овидия». К 1849 г. — ко времени последней прижизненной публикации «Цеикса и Гальционы», Жуковский приходит к пониманию необходимости указа¬ния в подзаголовке категории «отрывочности», которая являлась бы не только фор¬мальным показателем перевода фрагмента из XI кн. «Метаморфоз», но и включала бы семантику «эстетического манифеста», ранее заявленную Жуковским в анало¬гичном подзаголовке элегии «Невыразимое».

В самом же фрагменте, выбранном Жуковским для перевода, присутствуют мотивы, апеллирующие к произведениям разных периодов творчества римско¬го поэта-изгнанника. С ранним этаном творчества Овидия, связанным с произ¬ведениями преимущественно любовного содержания, соотносим сюжет истории преданной любви между Цеиксом и Гальционой. С биографической историей расставания Овидия с женой, причиной которого послужило его изгнание из Рима, совпадающее с периодом его зрелого творчества — временем написания «Метаморфоз», в выбранном Жуковским отрывке соотносится ситуация расстава¬ния любящих супругов Цеикса и Гальционы (биографически эта ситуация была близка и Жуковскому — расставание с М. А. Протасовой, ее свадьба с Мойером). Последовавшее за расставанием одиночество, настигшее каждого из супругов после отплытия Цеикса, соотносимо с мироощущением Овидия-изгнанника, отразившееся в произведениях его позднего творчества («Тристии», «Письма с Понта»).

Выявляя эпическое начало в переводимом отрывке, Жуковский прибегает к концентрации элегических тем, мотивов и образов, сложившихся к 1819 г. в его художественной системе, использует свой опыт балладника, а также на примере «Цеикса и Гальционы» пробует силы в области драматургии.

Так, опыт натурфилософских элегий («Сельское кладбище», «Славянка», «Ве¬чер») обнаруживает себя в переведенном отрывке через описание бури на море. С философскими элегиями («Цвет завета», «Лалла Рук», «Певец», «Мечты») перевод отрывка из поэмы Овидия связывает тема любви, приобретшая в «Метаморфозах», в отличие от опытов его раннего творчества, философское осмысление. С «эстетиче-скими манифестами» роднит концепция одухотворения бытия и оживления души под воздействием сильных чувств.

Чудесное превращение Цеикса и Гальционы в зимородков соотносится с пре-вращениями в балладах Жуковского. Весь свой балладный опыт Жуковский рас-сматривал как этап в постижении эпического, и в качестве характерной черты как эпической поэмы, так и баллады, отмечал «чудесное» (Эстетика и критика. С. 84—94).

Элементы драматургического начала в переводе репрезентируют себя посред¬ством основной характеристики драмы как жанра — диалога, представленного в имплицированной форме в сцене расставания супругов, что объясняется большей функциональностью данной формы диалога: возможностью вопросы личного ха-рактера соотнести с проблемами общечеловеческих, вселенских масштабов.

Во время работы над переводом Жуковский, по всей вероятности, был в Дер¬ите, о чем свидетельствует содержание письма М. А. Протасовой к Жуковскому от 19 января 1819 г. (УС. С. 234). Жизнь Жуковского в это время связана с пребыва¬нием при дворе императрицы Марии Федоровны, где он увлечен гр. С. А. Самой¬ловой — фрейлиной императрицы, надеется на брак с нею, соперничает в борь¬бе за ее сердце с другом В. А. Перовским. Один из рабочих вариантов «Цеикса и

Гальционы» был переписан Жуковским в альбом Софье Александровне (Кульман. С. 1085—1087, 1131—1133). Трагическая история любви Жуковского и М. А. Про-тасовой, увлечение С. А. Самойловой позволяют усматривать в выборе отрывка для перевода автобиографический контекст. И все же основная причина проявленного Жуковским интереса к творчеству Овидия заключалась в желании возродить эпи-ческое наследие древнего поэта для своих современников.

Отдельно данный сюжетный фрагмент «Метаморфоз» впервые в практике пе¬ревода в истории русской литературы был осуществлен Жуковским. Позже этот же отрывок был переведен и обработан в драматургическом ключе Т. Щепкиной-Куперник (Современник. СПб., август 1912. Кн. 8. С. 3—20). Полный перевод поэ¬мы принадлежит А. А. Фету и С. В. Шервинскому.

Передавая текст оригинала достаточно точно, Жуковский усиливает эмоци-ональный строй повествования и осуществляет ряд необходимых изменений с це¬лью реализации поставленной им задачи по созданию в переводе одного отрывка из поэмы Овидия представления обо всей его художественной системе.

Цеикс — Сеух; Kip^, варианты произношения — Кеикс, Кеик. Овидий контами-нирует два мифологических образа: 1) фессалийский царь города Трахины, у кото¬рого скрывался Геракл после убийства Эвнома; 2) сын Люцифера (от лат. lux — свет, утренняя звезда), брат Дедалиана, супруг Алкионы, дочери бога ветров Эола.

Гальциона — Halcyone; ‘AAkixov, варианты произношения — Альциона, Алкиона. Дочь бога ветров Эола, жена Цеикса, бросившаяся в море, узнав о гибели мужа. Супруги были превращены богами в зимородков (вариант: Цеикс — в чайку. Галь-циона — в зимородка; Алкиона по-гречески ‘oAkugW и ‘ciAkugW — зимородок). Дру-гой вариант мифа: Цеикс и Гальциона были превращены богами в птиц не из со-страдания к их прерванному на земле счастью, а по причине наказания за гордость, за то, что называли себя Герой и Зевсом.

Ст. 1 (410—411 —здесь и далее стих оригинала. — Н. Б.). Цеикс, тревожимый ужа-сом тайных, чудесных видений… — В оригинале: Interea fratrisque sui fratremque secutis // Лпхга prodigiits turbatur pectora Сеух… — Тем временем, Цеикс встревожен чудесами брата и последовавшими за ними, душа неспокойна… — (здесь и далее перевод комментатора), — Жуковский опускает при переводе 410-й стих, объясняющий причину тревожных предчувствий и отправления Цеикса в опасное путешествие, что позволяет представить данный сюжет поэмы как самостоятельное, фабульно завершенное произведение.

Ст. 2 (413). …Кларийского бога… — Имеется в виду Аполлон-прорицатель, храм которого располагался в Малой Азии близ Колофона в Ионии. В автографе: «Был уж готов…»

Ст. 3 (414). …Форбас и дружины флегияи. — Форбас, Форбант, Флёгий — предво-дитель разбойничьего племени, располагавшегося, главным образом, в Фессамш (Гомер «Илиада»), либо в Беотии (Павсаний «Описание Эллады»). За попытку огра-бления храма в Дельфах был наказан Аполлоном. В оригинале: … сит Pfdegyis… — с флегийцами, — Жуковский самостоятельно вводит лексику высокого стиля. См. также ст. 44 (456), 58 (472—473), 114 (528), 156 (578), 198 (613), 237 (655).

Ст. 5 (416). Ей сказать о разлуке… сказал… ужаснулась… — Многоточие, отсутству-ющее в оригинале, способствует усилению эмоционального строя в переводе Жу-ковского. В автографе и первой публикации вместо многоточия было тире. Стоит

зз4

отметить последовательное уменьшение экспрессии (приблизительно в два раза) от автографа к С 5. Так, в С 3 — 59 восклицательных знака; в С 4 — 36; в С 5 — всего 25! С целью усиления эмоционального строя Жуковский использует сложные эпитеты (см. ст. 9 (420), 111 (525), 138 (553), 313 (732)); самостоятельно вводимые Жуковским в перевод слова, передающие чувства, состояние персонажей, отражающие какое-либо явление в его понимании Жуковским (см. ст. 37 (449), 44 (458—459), 46 (459), 47 (460) 129 (540), 133 (543), 149—150 (564), 208 (623)); междометия (см. ст. 25 (237), 60 (471) и др.); вторичные значения слов, указывающие на чувственную, нематери¬альную сторону предмета, явления (см. ст. 10—11 (421), 33 (444—445), 122 (535), 148 (563), 209 (624)); повторы (см. ст. 77 (490), 167 (582), 298 (717), 303 (722)); введение слова «друг», отсутствующее в оригинале (см. ст. 19 (230), 29 (240), 260