его перевода.

Интерес Жуковского к эпосу Вергилия восходит еще к эпохе его поэтической молодости. В 1805—1810 гг., штудируя классические труды европейских теоре¬тиков искусства и составляя свой «Конспект по истории литературы и критики», он неоднократно обращается к «Энеиде» и постоянно подчеркивает, что поэма Вергилия «есть прекраснейший из памятников, оставленных нам древностью»,

«главное отличие Виргилия состоит в слоге, который красотою превосходит все, что известно нам в стихотворстве» (Эстетика и критика. С. 56, 78). Вслед за авто¬ром «Лицея», французским критиком Ж.-Ф. Лагарпом, Жуковский размышляет о композиции и слоге «Энеиды», своеобразии ее героев (Там же. С. 77—78). Читая «Опыт об эпической поэме» Вольтера, автор «Конспекта…» говорит о соотноше¬нии «Энеиды» и поэм Гомера, о характере главного героя (Там же. С. 56—57). Вместе с английским теоретиком литературы Хью Блером, автором «Лекций по риторике и изящным искусствам», он продолжает сравнительную характеристи¬ку «Энеиды» и поэм Гомера, подчеркивает, что «Виргилий не так возвышен и оживлен, как Гомер, но он ровнее, разнообразнее, правильнее, образованнее, вы¬держаннее», «простота и живость составляют главное отличие «Илиады», вкус и чувствительность — отличие «Энеиды»» (Там же. С. 71). К этим же вопросам он возвращается при конспектировании «Рассуждения об эпической поэме» Шарля Баттё, особенно подчеркивая, что «читая Виргилия, вступаем в новый мир, заме¬чаем образованность, вкус, великолепие, соединение дарований с просвещением» (Там же. С. 98).

В период редактирования ВЕ и сотрудничества в нем (1808—1811) Жуковский, переводя статью Делиля «О переводах вообще, и в особенности о переводах сти¬хов» (1810. Ч. 49. № 3. С. 190—198) и трактат Д. Юма «О слоге простом и слоге украшенном», говоря об игре французской актрисы Жорж в трагедии Лефрана де Помпиньяна «Дндона» на сюжет «Энеиды» (см.: Эстетика и критика. С. 242—250, 280—281), вновь и вновь возвращается к поэме Вергилия. В статье Делиля мимо его внимания не могли пройти мысли о переводческих принципах: «Стихотворцев надлежит, по моему мнению, переводить стихами: прозаический перевод стихов всегда есть самый неверный и далекий от оригинала»; «…переводя Виргилия, име-ющего простой, ясный и умеренный слог, не должно занимать у Овидия ни блеска, ни многоречия, ни изобилия»; «не забывайте о характере поэмы: «Энеиду» нель¬зя переводить таким слогом, который приличен одним «Георгикам». Не забудьте также и того, что переводимая вами поэма составлена из частей, заимствующих каждая особенный свой характер от мысчей и движения слога» (Там же. С. 283, 285). Нарушая русскую традицию перевода «Энеиды» прозой, обратившись к Вер¬гилию после перевода «Цеикса и Гальционы» из Овидия, выбрав для своего пере¬вода «Энеиды» лишь вторую книгу, Жуковский не мог не прислушаться к советам французского поэта и теоретика перевода.

Мысли об «Энеиде» не покидают его во время работы над исторической поэмой «Владимир» в 1809—1810 гг. В планах и списках произведений и авторов, с кото-рыми он хотел ознакомиться для ее написания, постоянно упоминается Вергилий и его поэма. Он отмечает эпизод о Низе и Эвриале (ПЖТ. С. 67). В письмах к А. И. Тургеневу от сентября-ноября 1810 г. он говорит об интересе к латинско¬му языку, чтобы обратиться к переводам из Вергилия, Горация и Тацита (Там же. С. 63—77).

Из двенадцати книг «Энеиды» Жуковский выбрал вторую — рассказ Энея о па-дении Трои. Этот сюжет неоднократно освещался в древнегреческой и римской поэзии. Но у Вергилия он впервые увиден глазами троянца и передан его уста¬ми, причем, согласно преданиям, Эней не играл заметной роли в ходе историче¬ских событий. Поэтому его рассказ это в определенной степени история частного человека, воссоздающего трагедию своей родины, дома, друзей и близких. Эпос

23 — 3088

353

истории глазами частного человека, «история домашним образом» — так можно определить суть изображенного в данном фрагменте. Этот опыт Жуковского ин-тересен для становления принципов исторического повествования. Рассматривая «Разрушение Трои» как «опыт перевода Энеиды», Жуковский прежде всего пытался овладеть «эпическим стилем» Вергилия. И в этом смысле данный опыт является органической частью своеобразного античного триптиха: «Цеикс и Гальциона» из «Превращений» Овидия (1819), «Разрушение Трои» из «Энеиды» Вергилия (1822), «Отрывки из Илиады» (1828). Три античных классика, творцы эпического стиля, по-лучили в переводах Жуковского русскую прописку, ибо впервые были воссозданы античным гекзаметром.

Перевод Жуковского не остался без внимания критики. В журнале «Вестник Европы» (1824. Ч. 133. № 3) появился разбор фрагментов, опубликованных на стра-ницах альманаха «Полярная звезда».

Ст. 1—9. Полное соответствие тексту оригинала.

Ст. 5. Греки низринули… — В автографе: «Греки разрушили…»

Ст. 6. Всё, чего я был главная часть… повествуя об этом… — Черновой вариант: «Всё, что я сам претерпел… Увы! о чем повествуя…» В С 3—4: «Всё, чего я был глав-ный участник… о сем повествуя…»

Ст. 7. …мирмидои ли, долоп ли… — Представители фессалийских племен, приве-денные в Трою Ахиллом. В автографе, С 3—4 вместо частицы «ли» союз «иль».

Ст. 8. …влажная ночь… — Зачеркнуто: «…уже росистая ночь…»

Ст. 9. С тихого неба… — Первоначально: «С темного неба…»

Ст. 10. …желание слышать о наших страданьях… — Зачеркнуто: «…желаешь о наших страданиях слышать…»

Ст. 14. Столько (…) утративши лет… — Зачеркнуто: «Стольким (…) протекшим годам…»; данаев — одно из эллинских племен, названное по имени их мифологиче-ского родоначальника Даная.

Ст. 15. Хитрым искусством… — ВС 3—4: «Дивным искусством…» Здесь и далее у Вергилия вместо «Паллады» — «Минерва».

Ст. 16. Дивно-огромного (…) из крепкая сосны… — В оригинале: «коня наподобие горы». В черновом варианте: «Гороподобного (…) из твердыя сосны…»

Ст. 17. В жертву богам при отплытии… — Вместо «в жертву» было «в дар» (черно-вой вариант, С 3—4); вместо «при отплытии» — «на отплытие» (С 3).

Ст. 19. …в пространные недра чудовиииг… — Зачеркнуто: «…в пространную вну-тренность махины…»

Ст. 20. …чрево громады одеянпых бронею ратных. — Черновой вариант: «…гроз¬ное чрево страшилища бронеодеянных ратных». Этот вариант сохранился до С 5. Но в С 3—4 вместо «страшилища» — «громады».

Ст. 21. Теиедос — небольшой, ранее заселенный эолийцами остров в Эгейском море. Согласно легенде, корабли греков, отошедшие от Трои, бросили якорь у Те-недоса, чтобы взять на корабль деревянного коня и вернуться с ним в Трою.

Ст. 22. Остров, обильный, доколе стояло царство Приама… — В автографе зачер-кнуто: «Остров, цветущий, в то время как было царство Приама…»

Ст. 26. Тевкрия — Троада, по имени легендарного первого царя Тевкра, сына речного бога Скамандра.

Ст. 27. …рвемся па волю… — Вместо «рвемся» было «жаждем». Сохранилось в С 3.

Ст. 29. …шатер был Ахиллов… — В оригинале добавлен характерный эпитет «ужасный».

Ст. 32. …дивятся великой громаде… — Вместо «великой громаде» первоначально зачеркнутое: «громадному зданью». В С 3: «огромному зданью».

Тиметос — намек на возможность его измены, так как его жена и сын, согласно Сервию, комментатору Вергилия (IV в.), были убиты по приказу Приама.

Ст. 35. …проницательный Капис… — Эпитет «проницательный» отсутствует в оригинале.

Ст. 46. Или громада сия создана… — Лаокоон принимает коня за своеобразную осадную башню; подобные башни римляне строили из дерева, ставили на колеса и во время осады продвигали вплотную к городским стенам. Сам образ прорицате¬ля и жреца Аполлона в Трое Лаокоона Вергилий во многом сближает с реалиями римской действительности.

Ст. 50. …копье тяжелое… — Вместо эпитета «тяжелое» в первоначальном вари¬анте — «великое».

Ст. 52. …дрогнуло зданье… — Вместо «зданье» было «чрево».

Ст. 54. …когда б не затменье рассудка… — В черновом варианте: «…когда б не слепой наш рассудок…»

Ст. 55. …открыло их козни железо… — Вместо «козни железо…» было «козни ар-гивские».

Ст. 68. Робко водил он кругом недоверчивый, взор… — В автографе зачеркнуто: «Он с недоверчивым страхом ее обозрел…» В С 3—4 вместо «кругом» было «окрест».

Ст. 69. …какое море, — воскликнул… — Вместо «воскликнул» было «сказал он».

Ст. 71. …а здесь раздраженная Троя… — Вместо «раздраженная Троя» было «раз-драженны Дардане».

Ст. 72. …погибелью мне угрожает!»… — Вместо «погибелью» было «казнию». Со-хранилось до С 5.

Ст. 73. …тронула наши сердца; замолчало… — Вместо «замолчало» в автографе за-черкнуто: «усмирилось».

Ст. 78. Сиион… — Согласно греческой легенде, воин, родственник Одиссея, по-зволивший троянцам взять себя в плен, сделав вид, что его преследуют греки.

Ст. 81. …о делах Паламеда, Вилова сына… — Первоначально: «…о делах Паламе-да, рожденного Белом!»

Паламед — сын царя Навплия и Эвбеи. Разоблачил в ходе Троянской войны мнимое безумие Одиссея и был за это коварно обвинен последним в том, что под-куплен Приамом. Известны были мудрость и дар изобретения Паламеда, которому приписывалось создание букв, цифр, шашек, мер и весов. Отец Паламеда позднее отомстил грекам, возвращающимся из Трои. Бел (Вил) — согласно греческой ми-фологии, родоначальник будущих героев. У Вергилия — «Belid».

Ст. 92. О безрассудный! я не смолчал, но смело грозился… — Черновой вариант: «И не смолчал я, безумец, но смело убийцам грозился…»

Ст. 96. …меня обвинял в замышлеиьях… — Зачеркнуто: «…против меня вымыш¬лял побасенки…»

Ст. 98. …доколе Калхаса… — Используя многоточие в конце стиха, Жуковский сохраняет стилистическую фигуру умолчания, употребленную Вергилием по отно-шению к Калхасу, греческому прорицателю, предсказавшему продолжение Тро¬янской войны. У Вергилия деревянный конь сооружен по его совету. По другой версии, эта идея принадлежала Одиссею.

23′

355

Ст. 99. …продолжать бесполезно-прискорбную повесть? — Эпитет «бесполезно-прискорбную» в оригинале отсутствует.

Ст. 101. …поражайте меня… — Вместо «поражайте» было «казните».

Ст. 105. Снова начал он робкую речь… — Вместо «робкую речь» было «трепетну речь». Сохранилось до С 5.

Ст. 107. Греки не раз отупорпыя Трои бежать замышляли. — Первоначально: «Ча¬сто Данаи бежать замышляли, Трою покинув».

Ст. 110. …из брусьев сосновых… — В оригинале: «из кленовых бревен», но далее (ст. 258) у Вергилия говорится о сосновых затворах коня. Это можно рассматривать как противоречие в тексте, но необходимо учитывать, что, например, обозначения сосны и ели (pinus, abies) употреблялись римскими авторами без разграничения — как синонимы.

Ст. 112. В трепете мы Эрифила узнать, что велит нам оракул… — Черновой вари-ант: «В недоумении мы Эрифила спросить прорицанье…» В С 3—4: «Полны смяте¬ния, мы Эрифила, да спросит Оракул…»

Ст. 113. В Дельфы послали… — В оригинале: «узнать оракул Феба». Жуковский добавляет топоним, имея в виду наиболее знаменитый оракул Аполлона в Дельфах, в Фокиде, хотя Вергилий, возможно, имел в виду другой оракул, расположенный ближе к месту событий. Культ Аполлона был развит в Малой Азии, и его оракулы сущест вовали и в городах, захваченных греками (Хриса, Тенедос).

Ст. 114. …кровию девы закланной… — Имеется в виду Ифигения, дочь Агамемнона и Клигемнестры, принесенная по совету Калхаса в жертву Артемиде. Богиня, во вре¬мя обряда жертвоприношения заменив девушку ланью, сделала ее своей жрицей.

Ст. 120. С шумом тогда Улисс ухищренный Калхаса пророка… — Черновой вариант: «Туг Улисс Калхаса пророка с шумом великим…»

Ст. 124. Десять дней прорицатель молчал… — В оригинале: «Молчит Калхас дважды пять дней…»

Ст.