подобный факт, «льстивший гордым испанцам» и упо¬мянутый даже в «Дон Кихоте» Сервантеса (ч. 1, гл. 19), «есть, по всей вероятности, выдумка создателей» (С. 92).
Если эта часть Конспекта и была превращена в поэтический текст, что не из¬вестно по причине отсутствия автографа, она не могла бы быть пропущена русской цензурой, тем более в 1831 г. Отсутствующий же в Конспекте материал, составив¬ший содержание самой большой главы второй части (ст. 521—597) легко обнаружи¬вается в тех же романсах Деппинга и построен по тому же принципу экстракции содержания, что и Конспект. Это романсы № 70, 72 и 74. (Сравнение испанского текста и переложения Жуковского см.: БЖ. Ч. 1. С. 285—286).
Весь раздел Конспекта, озаглавленный «Междоусобие сыновей Фердинанда» и реализованный в I, II и III главах второй части, соответствует «экстракту» содержа¬ния пяти романсов (по Деппингу № 63, 64, 65, 68 и 69).
Первая часть Конспекта, как и произведения, — «Сид в царствование коро¬ля Фердинанда» — начинается главой, восходящей к романсу «En Zamora esta Rodrigo…» (Деппинг. № 53). Романс очень сильно сокращен, главным образом за счет отказа от перечисления даров, привезенных маврами.
Глава вторая (ч. I), имеющая в «Конспекте» заглавие «Сид получил рыцарство в Коимбре», — сокращенный перевод романса «Cercada tiene а Coimbra…» (Деппинг. № 50), включающего в себя эпизод с явлением Сант-Яго. Романс очень длинный (88 строк), из которого поэт использует только 35. (Сравнение текстов см.: БЖ. Ч. 1. С. 280—282). Фактически это не перевод, а близкий к оригиналу пересказ, сохра¬няющий его основные образы и детали. Сокращение же, как и в других случаях, достигается за счет опущения всех мотивов, осложняющих развитие основного сю¬жета — изображения деяний героя.
По тому же принципу «экстрагирования» создана и последняя глава первой ча¬сти «Сида» (ст. 309—340). Она построена как краткий пересказ романсов «Doliente se siente el Rey…», «Acabado el Rey Fernando…» и «Atento escucha las qnexas…» (Деп¬пинг. № 58, 59, 60). В указанных романсах в сумме 136 строк. У Жуковского — 32.
Наиболее целостно переданы поэтом романсы, относящиеся к первому подвигу Родриго и жалобе Химены королю. Пять глав (начиная с третьей) соответствуют пяти романсам испанским: «Guydando Diego Laynez…», «Pensativo estava el Cid…», «Non es de sesudos homes…», «Consoiando al noble yjejo…» и «Sentado esta senor Rey…» (Деппинг. № 38, 39, 40, 41 и 45).
Некоторая «нелогичность» построения «Конспекта», вероятно, определялась желанием поэта представить читателю, еще ничего не знавшему об испанском эпосе, своего героя, объяснить его необычное имя. Ведь Жуковский был первым, кто познакомил Россию с испанскими романсами, а «Песнь о моем Сиде» впервые в отрывках будет опубликована на русском языке только через 66 лет, в 1897 г. (А. А. Смирнов).
Этой же цели должно было послужить и предисловие, которое Жуковский пред-послал первой публикации «Сида» и которое неизменно перепечат ывалось им во всех последующих изданиях. Для предисловия был необходим достоверный ис¬точник по истории Испании и ее культуры. Некоторые сведения о национально-историческом своеобразии и поэтических особенностях романсов даются в об¬ширном и достаточно обстоятельном «Введении» (Einleitung) Деппинга, имею¬щем неплохой для своего времени ссылочный аппарат. Именно здесь есть ссылка на труд Симонде де Сисмонди (1770—1842) «Литература средневековой Европы» (Париж, 1813), в котором говорится об испанской нации и ее народном герое. Позднее этот труд швейцарского ученого неоднократно переиздавался, однако в России, по всей видимости, был редкостью. Во всяком случае, одним из первых известий о нем была переводная статья «О литературе арабов» (ВЕ. 1818. Ч. 102. № 123. С. 175—216), представляющая собой отрывок из первого тома исследова¬ния. Как известно, А. С. Пушкин, знавший о труде Сисмонди, в письме к брату от 14 марта 1825 г. просил его достать эту книгу («Sismondie (litteratur)»). Однако приобрести ее смог лишь спустя более чем 4 года: в его библиотеке имеется лишь издание 1829 г. (4 тома). При этом книга внимательно читалась: 1 и 2 т. разрезаны целиком; в т. 3 разрезаны страницы 1—209 и 537—556 (Модзалевский. № 1391). Среди разрезанных страниц 3-го тома находится и глава об испанских романсах. Кстати, в библиотеке А. С. Пушкина имеется и 2-е издание испанских романсов Деппинга, вышедшее в Лондоне в 1825 г. в 2 т. (Модзалевский. № 758).
Среди книг Жуковского труды Сисмонди есть. Но это работы по «Исгории средневековых итальянских республик», о «Новых принципах экономической по-литики» и «Этюды о конституциях свободных народов» (Описание. № 2131, 2132, 2133). «Литературы средневековой Европы» среди них нет. Вполне вероятно, что и Жуковскому познакомиться с этой книгой удалось не ранее 1829 г., когда вышло новое издание и когда сам поэт был за границей. Свидетельство знакомства — Пре-дисловие к «Сиду», текст которого, как было установлено нами (БЖ. Ч. 1. С. 296— 300), есть краткий, выборочно сделанный и по-своему скомпонованный текст из книги Сисмонди «De la Litterature du midi de 1’Europe. Paris, 1829» V. 3. Ch. XXIII. Naissance de Langue et la Poesie espagnol. Poem du Cid. P 108—118.
Поэт опускает иногда целые страницы, иногда абзацы или фразы, иногда их ча¬сти или слова, стремясь дать читателю краткую справку о некоторых особенностях национального характера испанцев и прославленного ими героя. Именно это ак-центировано в предисловии: древние происхождением, горные испанцы, включая и «самых нищих», люди «гордые, отважные, неспособные покорствовать рабскому игу», не отдающие «никаких отличных почестей фортуне». Герой их, «знаменитый породою», прозвища свои получил от побежденных им мавров (Сид) и дружины своей (Кампеадор, то есть — воитель), а богатство приобрел не схуженнем королю, а «мужеством и оружием» и «подвиги его сохранились в народных песнях».
По поводу данного «экстракта» Н. Т. Беляева замечает, что ни один испанист не расположил бы отрывки из Сисмонди так, как это сделал Жуковский, и к тому же «следовало бы немного продолжить вступительное слово», то есть более точно и детально рассказать о междоусобии (Зарубежная поэзия. Т. 2. С. 460).
Позволим себе с этим не согласиться, тем более, что суть претензий к предисло¬вию практически тождественна общему смыслу претензий, некогда адресованных поэту по поводу разного рода «отоуплений» в самом поэтическом тексте.
Создавая в 1831 г. свой вариант «Сида» и предисловия к нему, Жуковский выступил не в качестве историка или переводчика ряда романсов, а в качестве Поэта, создавшего по мотивам испанских романсов самостоятельное произведе¬ние. Да, описывая историю первого подвига Родриго, переводившуюся ранее из Гердера, Жуковский частично использует прошлый (не публиковавшийся) текст. В новом «Сиде» содержится около 30 строк автореминисценций (См., напр., ст. 63, 64, 67—70, 79, 111—118, 128, 139—148, 175—180), а некоторые могут восприни¬маться как варианты переведенных некогда строк. Но это доказывает лишь одно: и Жуковский и Гердер использовали в данном случае одни и те же романсы. Од¬нако в целом выбор вариантов романсов, акцентировка отдельных моментов сю¬жета, использование поэтических образов — всё теперь идет от самого поэта, от его понимания не только содержания романса, но и своей поэтической цели — не просто познакомить читателя с неизвестным произведением испанского эпоса в его этнографической самобытности и экзотичности бытовых подробностей, но показать героя сильного духом, могучего в битве, справедливого в споре, героя, воплотившего в себе не только национально-исторические, но и общечеловече¬ские ценности.
Свободно компонуя части произведения, прибегая как к целостной обработке того или иного романса, так и к объединению в пределах одной главы нескольких сюжетных мотивов, поэт одновременно стремится сохранить и воссоздать харак-терные особенности образности и стилистики древнего оригинала. Так, имя героя, как и в фольклоре, сопровождается постоянным эпитетом «добрый» (buen), его со¬циальное положение определено как «гидальго» (hijodalgo, fijodalgo), отец именует его «сын души моей» (frjo de rai alma), король говорит Химене: «Здесь твоя душа не встретит / Ни железа, ни гранита» (Que по veran vustras cuytas, / Entrenas azero u marmol) и т. д., что вполне согласуется с образами оригинала и создает своеобраз¬ный национально-исторический колорит эпохи.
Поэт позволяет себе отбрасывать некоторые подробности эпизодов, описание воинских и свадебных нарядов, упоминание многочисленных имен, в изобилии присутствующих в испанских романсах, так как для русского читателя, не знающе¬го всей истории Родриго и всего обилия романсов и сказаний о нем, эти имена и подробности могли быть лишь экзотическими украшениями, а не необходимыми деталями истории и не способствовали углублению психологической проблемати¬ки «Сада». В то же время все части произведения (как и Конспекта), созданные на основе «экстракта» нескольких романсов, имеют краткую (в пределах 4-х строк) авторскую экспозицию, определяющую место действия и основные обстоятельства его, что в народных романсах обычно отсутствует, ибо там предполагается, что история героя известна всем.
Образ Сида, реального исторического деятеля, ставшего героем национального эпоса, был очень привлекательной фигурой для поэта, ибо, обладая высокими нрав-ственными качествами эпического героя, он погружен в конкретно-исторические обстоятельства. Будучи личностью самобытной, отважной, «неспособной покор-ствовать рабскому игу», от кого бы оно ни исходило — от иноземных захватчиков или от короля, его сеньора, — высоту своих помыслов и порывов он необходимо должен соотносить с понятиями феодальной чести, борьбой за свободу своей земли и вассальным долгом.
Принципиально важно, что если в переводе 1820 г. поэт ограничился изобра-жением героя в царствование короля Фердинанда, то теперь (при меньшем объеме произведения) действие разворачивается в царствование двух королей, откровен¬но противопоставленных друг другу: короля Фердинанда и его сына, Дона-Санхо Кастильского.
Первый, вопреки истории, но согласно традиции народных сказаний, предста¬ет как мудрый и справедливый король, заслуживший славу великого правителя, ибо он, в конечном итоге, предстает в этой части таким, каким его хотят видеть подданные. «Твердый, кроткий, правосудный // Награждал он добрых щедро // И казнил виновных строго» (ст. 223—225); он — «Государь правдолюбивый», на земле он — «образ Бога» (ст. 252—253), на упреки подданных он «ответствует без гнева» (ст. 264). Награждал он за воинские заслуги и Родриго, собственноручно по¬святив его в рыцари. И Сид с уважением говорит мавританским послам, что здесь «господствует великий // Фердинанд, мой повелитель» (ст. 16).
В первой части «Сида», по существу, дается целая программа просвещенной мо-нархии, формулируется принцип идеального «сотрудничества» короля и его под-данных: «Наказание и милость // Верных подданных творят» (ст. 252). По¬добных формулировок не было и не могло быть в испанских романсах, не было это¬го у Гердера и в переводе его Жуковским, не развивались эти темы и в Конспекте, который делался на основании романсов. Но размышления на эти темы постоянно возникают в письмах Жуковского конца 1829—1830 гг., когда он занят хлопотами по делам декабристов, когда в январе 1830 г. пишет письмо Николаю I, в очеред¬ной раз прося за
