Труп Эльпе норов, его принести и свершить погребенье.

Много дерев нарубив, мы на самом возвышенном месте

Берега предали тело земле с сокрушеньем и плачем.

После ж того как сожжен был со всеми доспехами мертвый,

Холм гробовой мы насыпали, памятный столб утвердили.

11 Гладкое в землю на холме воткнули весло; и священный

Долг погребения был совершён. Но Цирцея узнала

Скоро о нашем прибытии к ней от пределов Аида.

Светлой одеждой облекшись, она к нам пришла; и за нею

С хлебом, и мясом, и пеннопурпурным вином молодые

*° Девы пришли; и богиня богинь, к нам приближась, сказала:

«Люди железные, заживо зревшие область Аида,

Дважды узнавшие смерть, всем доступную только однажды,

Бросьте печаль и беспечно едой и питьем утешайтесь

Ныне, во все продолжение дня, с наступленьем же утра

8Р» Далее вы поплывете; я путь укажу и благое

Дам наставленье, чтоб снова какая безумием вашим

Вас не постигла напасть, ни на суше, ни на море темном».

Так нам сказала, и мы покорились ей мужеским сердцем.

Жертву принесши, мы целый там день до вечернего мрака

>» Ели прекрасное мясо и сладким вином утешались.

Солнце тем временем скрылось, и тьма наступила ночная.

Люди в том месте легли, где корабль утвержден был канатом;

Мне же Цирцея приветливо руку дала; и когда я

Сел в отдаленье от прочих, легла близ меня и вопросы

Стала мне делать; и ей обо всем рассказал я подробно.

Светлая так напоследок сама мне сказала богиня:

«Дело одно совершил ты успешно; теперь со вниманьем

Выслушай то, что скажу, что потом и от бога услышишь.

Прежде всего ты увидишь сирен; неизбежною чарой

Ловят они подходящих к ним близко людей мореходных.

Кто, по незнанью, к тем двум чародейкам приближась, их сладкий

Голос услышит, тому ни жены, ни детей малолетных

В доме своем никогда не утешить желанным возвратом:

Пением сладким сирены его очаруют, на светлом

Сидя лугу; а на этом лугу человечьих белеет

Много костей, и разбросаны тлеющих кож там лохмотья.

Ты ж, заклеив товарищам уши смягченным медвяным

Воском, чтоб слышать они не могли, проплыви без оглядки

Мимо; но ежели сам роковой пожелаешь услышать

Голос, вели, чтоб тебя по рукам и ногам привязали

К мачте твоей корабельной крепчайшей веревкой; тогда ты

Можешь свой слух без вреда удовольствовать гибельным пеньем.

Ксли ж просить ты начнешь иль приказывать станешь, чтоб сняли

Узы твои, то двойными тебя пусть немедленно свяжут.

После, когда вы минуете остров сирен смертоносный,

Две вам дороги представятся; дать же совет здесь, какую

Выбрать из двух безопаснее, мне невозможно; своим ты

Должен рассудком решить. Опишу я и ту и другую.

Прежде увидишь стоящие в море утесы; кругом их

Шумно волнуется зыбь Амфитриты лазоревоокой;

Имя бродящих дано им богами; близ них никакая

Птица не смеет промчаться, ни даже амброзию Зевсу

Легким полетом носящие робкие голуби; каждый

Раз пропадает из них там один, об утес убиваясь;

Каждый раз и Зевес заменяет убитого новым.

Все корабли, к тем скалам подходившие, гибли с пловцами;

Доски одни оставались от них и бездушные трупы,

Шумной волною и пламенным вихрем носимые в море.

Только один, вес моря обежавший, корабль невредимо

Их миновал — посетитель Аэта, прославленный Арго;

Но и его на утесы бы кинуло морс, когда б он

Там не прошел, провожаемый Ирой, любившей Язона.

После ты две повстречаешь скалы: до широкого неба

12′

181

Острой вершиной восходит одна, облака окружают

Темносгущенные ту высоту, никогда не редея.

Там никогда не бывает ни летом, ни осенью светел

Воздух; туда не взойдет и оттоль не сойдет ни единый

Смертный, хотя б с двадцатью был руками и двадцать

Ног бы имел, — столь ужасно, как будто обтесанный, гладок

Камень скалы; и на самой ее середине пещера,

Темным жерлом обращенная к мраку дреба на запад;

Мимо ее ты пройдешь с кораблем, Одиссей многославный;

Даже и сильный стрелок не достигнет направленной с моря

Выетролстящей стрелою до входа высокой пещеры;

Страшная Скилла живет искони там. Вез умолку лая,

Визгом пронзительным, визгу щенка молодого подобным,

Всю оглашает окрестность чудовище. К ней приближаться

Страшно не людям одним, но и самым бессмертным. Двенадцать

Движется спереди лап у нее; на плечах же косматых

Шесть подымается длинных, изгибистых шей; и на каждой

Шее торчит голова, а на челюстях в три ряда зубы,

Частые, острые, полные черною смертью, сверкают;

Вдвинувшись задом в пещеру и выдвинув грудь из пещеры,

Всеми глядит головами из лога ужасная Скилла.

Лапами шаря кругом по скале, обливаемой морем,

Ловит дельфинов она, тюленей и могучих подводных

Чуд, без числа населяющих хладную зыбь Амфитриты.

Мимо ее ни один мореходец не мог невредимо

С легким пройти кораблем: все зубастые пасти разинув,

Разом она по шести человек с корабля похищает.

Влизко увидишь другую скалу, Одиссей многославный:

Ниже она; отстоит же от первой на выстрел из лука.

Дико растет на скале той смоковница с сенью широкой.

Страшно все морс под тою скалою тревожит Харибда,

Три раза в день поглощая и три раза в день извергая

Черную влагу. Не смей приближаться, когда поглощает:

Сам Посидон от погибели верной тогда не избавит.

К Скиллиной ближе держася скале, проведи без оглядки

Мима корабль быстроходный: отраднее шесть потерять вам

Спутников, нежели вдруг и корабль потопить, и погибнуть

Всем». Тут умолкла богиня; а я, отвечая, сказал ей:

«Будь откровенна, богиня, чтоб мог я всю истину ведать:

Если избегнуть удастся Харибды, могу ли отбиться

Силой, когда на сопутников бросится жадная Скилла?»

Так я спросил, и, ответствуя, так мне сказала богиня:

«О необузданный, снова о подвигах бранных замыслил;

Снова о бос мечтаешь; ты рад и с богами сразиться.

Знай же: не смертное зло, а бессмертное Скилла. Свирепа,

Дико-сильна, ненасытна, сражение с ней невозможно.

Мужество здесь не поможет; одно здесь спасение — бегство.

Горе, когда ты хоть миг там для тщетного боя промедлишь:

Высунет снова она из своей недоступной пещеры

Все шесть голов и опять с корабля шестерых на пожранье

Схватит; не медли ж; поспешно пройди; призови лишь Крате йю:

Скиллу она родила на погибель людей, и одна лишь

Дочь воздержать от второго на вас нападения может.

Скоро потом ты увидишь Тринакрию остров; издавна

Гелиос тучных быков и баранов пасет там на пышных,

Злачных равнинах; семь стад составляют быки; и бараны

Столько ж; и в каждом их стаде числом пятьдесят; и чиело то

Вечно одно; не плодятся они, и пасут неусыпно

Их Фаатуса с Лампетией, пышнокудрявые нимфы.

Гелиос их Иперион с божественной прижил Неерой.

Светлая мать, дочерей воспитавши, в Тринакрии знойной

Их поселила, чтоб там, от людей в удалении, девы

Тучных быков к баранов отцовых пасли неусыпно.

Будешь в Итаке, хотя и великие бедствия встретишь,

Если воздержишься руку поднять на стада Гелиоса;

Если же руку подымешь на них, то пророчу погибель

Всем вам: тебе, кораблю и сопутникам; сам ты избегнешь

Смерти; но, всех потеряв, одинок возвратишься в отчизну».

Так говорила она. Златотронная Эос явилась

На небе; в дом свой богиня пошла, разлучившись со мною.

Я ж, к своему кораблю возвратясь, повелел, чтоб немедля

Спутники все на него собрались и канат отвязали;

Все на него собрал ися и, севши на лавках у весел,

Разом могучими веслами вспенили темные воды.

Был нам на темных водах провожатым надежным попутный

Ветер, пловцам благо веющий друг, парусов надуватель,

Послан приветноречивою, светлокудрявой богиней.

Все корабельные снасти порядком убрав, мы спокойно

Плыли; корабль наш бежал, повинуясь кормилу и ветру.

Я ж, обратяся к сопутникам, так им сказал, сокрушенный:

«Должно не мне одному и не двум лишь, товарищи, ведать

То, что нам всем благосклонно богиня богинь предсказала:

Всем вам открою, чтоб, зная свой жребий, могли вы бесстрашно

Или погибнуть, иль смерти и Ксры могучей избегнут!».

Прежде всего от волшебного пенья сирен и от луга

Их цветоносного нам уклониться велела богиня;

Мне же их голос услышать позволила; прежде, однако,

К мачте меня корабельной веревкой надежною плотно

Вы привяжите, чтоб был я совсем неподвижен; когда же

Стану просить иль приказывать строго, чтоб сняли с меня вы

Узы, — двойными скрутите мне узами руки и ноги».

Так говорил я, лишь нужное людям моим открывая.

Тою порой крепкозданный корабль наш, плывя, приближался

К острову страшных сирен, провожаемый легким попутным

Ветром; но вдруг успокоился ветер, и тишь воцарилась

На море: демон у гладил пучины зыбучее лоно.

Вставши, товарищи парус ненужный свернули, сцепили

С мачты его, уложили на палубе, снова на лавки

Сели и гладкими веслами вспенили тихие воды.

Я же, немедля медвяного воску укруг изрубивши

В мелкие части мечом, раздавил на могучей ладони

Воск; и мгновенно он сделался мягким; его благосклонно

Гелиос, бог жизнедатель, лучом разогрел теплоносным.

Уши товарищам воском тогда заклеил я; меня же

Плотной веревкой они по рукам и ногам привязали

К мачте так крепко, чтобы нельзя мне ничем шевельнуться.

Снова под сильными веслами вспенилась темная влага.

Но в расстоянье, в каком призывающий голос бывает

Внятен, сирены увидели мимо плывущий корабль наш.

С брегом он их поравнялся; они звонкогласно запели:

«К нам, Одиссей богоравный, великая слава ахеян,

К нам с кораблем подойди; сладкопеньем сирен насладися,

Здесь ни один не проходит с своим кораблем мореходец,

Сердцеусладного пенья на нашем лугу не послушав;

Кто же нас слышал, тот в дом возвращается, многое сведав.

Знаем мы вес, что случилось в троянской земле и какая

Участь по воле бессмертных постигла троян и ахеян;

Знаем мы всё, что на лоне земли многодарной творится».

Так нас они сладкопеньсм пленительным звали. Влекомый

Сердцем их слушать, товарищам подал я знак, чтоб немедля

Узы мои разрешили; они же удвоенной силой

Начали грссть; а, ко мне подошед, Пери мед с Эврилохом

Узами новыми крепче мне руки и ноги стянули.

Но когда удалился корабль наш и более слышать

Мы не могли уж ни гласа, ни пенья сирен бедоносных,

Верные спутники вынули воск размягченный, которым

Уши я им заклеил, и меня отвязали от мачты.

Остров сирен потеряли мы из виду. Вдруг я увидел

Дым и волненья великого шум повсеместный услышал.

Выпали весла из рук у гребцов устрашенных; повиснув

Праздно, они по волнам, колыхавшим их, бились; а судно

Стало, понеже не двигались весла, его принуждавшие к бегу.

Я же его обежал, чтоб людей ободрить оробелых;

Каждому сделав приветствие, ласково всем им сказал я:

«Спутники в бедствиях, мы не безопытны; всё мы сносили

Твердо; теперь же беда предстоит не страшнее постигшей

Нас, заключенных в пещере свирепою силой циклопа.

Мужеством, хитрым умом и советом разумным тогда я

Всех вас избавил; о том не забыли вы, думаю; будьте ж

Смелы и ныне, исполнив покорно все то, что велю вам.

Силу удвойте, гребцы, и дружнее по влаге зыбучей

Острыми веслами бейте; быть может, Зевес покровитель

Нам от погибели близкой уйти невредимо поможет.

Ты же внимание, кормщик, удвой; на тебя попеченье

Главное я возлагаю — ты правишь кормой корабельной:

В сторону должен ты судно отвесть от волненья и дыма,

Видимых близко, держися на этот утес, чтоб не сбиться

Вбок по стремленью — иначе корабль несомненно погибнет».

Так я сказал; все исполнилось точно и скоро; о Скиллс ж

Я помянуть не хотел: неизбежно чудовище было;

Весла б они побросали от страха и, гресть переставши,

Праздно б столпились внутри корабля в ожиданье напасти.

Сам же я, вовсе забыв повеление строгой Цирцеи,

Мне запретившей оружие брать для напрасного боя,

Славные латы на плечи накинул и,