очень богат?
Геронт. Будет с меня! Останется и приятелям! Дорваль. А племяннику дать не хочешь? Геронт. И не думал… Дорваль. Итак… Геронт. Итак?
Дорваль. Итак ты ненавидишь его.
Геронт. Итак, ты говоришь пустяки. Я ненавижу его образ мыслей, его поведение: давать ему деньги значит питать его суетность, его рас¬точительность, его сумасбродство. Пускай он переменит свои поступ¬ки, и я начну с ним поступать иначе; хочу, чтобы он раскаянием заслу¬жил благодеяние, а не хочу, чтобы благодеяние помешало раскаянию.
Дорваль (помолчав, кажется убежденным и потом говорит очень крот-ко). Давай играть, мой друг!
Геронт. Начинай.
Дорваль (играя). Но скажу искренно, очень жаль. Геронт (играя). Шах царю. Дорваль (играя). А эта бедняжка? Геронт. Кто? Дорваль. Ангелйка.
31 — 4488
Геронт. Ангелика! О, это другое дело. Об ней я рад говорить (остов-ляет игру).
Дорваль. И она должна быть очень несчастлива.
Геронт. Я уже думал об ней! Все устроится! Выдам ее замуж.
Дорваль. Тем лучше. Она достойная девушка.
Геронт. Не правда ли? Очень мила!
Дорвешь. Очень мила.
Геронт. И муж ее будет счастлив! А? (Задумывается и вдруг встает.) Дорваль!
Дорваль. Что?
Геронт. Послушай!
Дорваль (вставая). Что такое.
Геронт. Ты мне друг?
Дорваль. Разумеется!
Геронт. Хочешь ли? Я выдам ее за тебя.
Дорваль. Что?
Геронт. Да! Ангелику!
Дорваль. Как?
Геронт. Как? Как? Разве ты глух? Разве не понимаешь? Кажется, го¬ворю ясно. Хочешь ли? Я выдам за тебя Ангелику! Дорваль. А! А!
Геронт. Если ты согласишься, то к собственному ее приданому я от себя прибавлю его тысяч ливров. А? Что ты скажешь? Дорваль. Мой друг, ты делаешь мне великую честь. Геронт. Что за честь? Я тебя знаю — Ангелика будет счастлива. Дорваль. Но… Геронт. Что еще? Дорваль. Брат ее…
Геронт. Брат ее в это дело не будет мешаться. Не ему, а мне ею рас¬полагать; закон, духовная отца ее… Словом сказать, я здесь один госпо¬дин. Ну! Соглашайся скорее!
Дорваль. Мой друг, твое предложение такого рода, что надобно по¬думать об нем хорошенько! Ты слишком скор!
Геронт. О чем тут думать! Препятствий нет! Если ты ее любишь, если ты ее уважаешь, если находишь, что жениться на ней тебе прилич¬но, то все решено…
Дорваль. Но…
Геронт. Но! Но! Посмотрим, что скажет твое но? Дорваль. Ей шестнадцать лет, а мне сорок пять! Сам подумай. Геронт. Глупости! Ты еще молод! Я Ангелику знаю! Она не ветреница. Дорваль. Но может быть, у ней есть к кому-нибудь склонность…
Геронт. Нет склонности. Дорвешь. Уверен ли ты в этом?
Геронт. Очень уверен. Перестань болтать, и кончим. Сейчас иду к нотариусу, пишу контракт — и она твоя. Дорваль. Мой друг, потише!
Геронт (с сердг^ем). Ну! Что? Чего тебе хочется? Раздразнить меня! Огорчить? Измучить своею медленностью, своим хладнокровием? Дорваль. Итак, мой друг, ты хочешь…
Геронт. Да! Да! Хочу дать тебе жену, прекрасную, добрую, милую, с приданым на сто тысяч ефимков и в подарок сю тысяч ливров на свадь¬бу1. Это тебе досадно?
Дорваль. Мой друг! Я этого не стою.
Геронт (кричит). Твоя дурацкая скромность сведет меня с ума!
Дорваль. Боже мой! Не сердись! Ты хочешь этого?
Геронт (кричит). Хочу! хочу! хочу!
Дорваль. Я согласен.
Геронт (с радостью). В самом деле?
Дорваль. Но с условием.
Геронт. Что еще?
Дорваль. Чтобы и Ангелика была согласна. Геронт. Другого препятствия нет? Дорваль. Кроме этого, никакого! Геронт. Я очень рад! Отвечаю за нее! Дорваль. Тем лучше, если это так.
Геронт. Точно так! Поцелуй же меня, милый племянник. Дорваль. Поцелуемся, милый дядюшка!
Учитель философии и г. Журден
Учитель философии (поправляя парик). Начнем урок свой. Господин Журден. Ах! Господин Философ! мне очень жаль, что вас по¬били.
Учитель философии. Это ничего не значит. Философ всякую вещь принимает как должно. А на этих грубиянов и неучей я напишу сатиру во вкусе Ювенала1: им будет от меня за труды. Оставим это. Чему наме¬рены Вы учиться?
Господин Журден. Всему что только выучить можно; у меня смертная охота быть ученым. Я бешусь, когда подумаю, что блаженной памяти мой отец и блаженной памяти моя мать не научили меня всем наукам во время моей молодости.
Учитель философии. Очень естественное чувство. Nam, sine doctrina, vita est quasi mortis imago. Ведь Вы разумеете по-латински? Понимаете ли, что я Вам сказал?
Господии Журден. Разумею; однако вы притворитесь будто об этом не знаете и растолкуйте мне то, что вы сказали.
Учитель философии. Это значит: без науки жизнь наша есть подо¬бие смерти.
Господин Журден. Латынь эта говорит правду.
Учитель философии. Скажите мне теперь, имеете ли Вы какие-нибудь понятия, какие-нибудь начала науки?
Господин Журден. И очень. Умею читать и писать.
Учитель философии. С чего же хотите Вы начать? Хотите ли, напри¬мер, учиться логике?
Господин Журден. А что это такое логика?
Учитель философии. Логика дает нам понятия о трех операциях ума!
Господин Журден. Какие же это гри операции ума?
Учитель философии. Первая, вторая и третья. Первая: правильно понимать посредством универсалов. Вторая: правильно судить посред¬ством категорий; четвертая2: правильно извлекать заключение посред¬ством фигур, Barbara, Celarent, Darii, Ferio, Baralipton etc*.
Господин Журден. Вот еще какие слова. Об них язык изломаешь. Нет, логика мне не нравится. Нет ли чего-нибудь получше.
Учитель философии. Хотите ли учиться морали?
Господин Журден. Морали?
Учитель философии. Да.
Господин Журден. А что говорит мораль?
Учитель философии. Мораль рассуждает о счастье; она учит нас обу¬здывать страсти, она…
Господин Журден. Нет! Оставим мораль: у меня много желчи! Когда рассержусь, то и мораль не найдет себе места. Не надобно морали. Хочу сердиться сколько душе угодно и когда только вздумается.
Учитель философии. Не хотите ли познакомиться с физикою!
Господин Журден. С физикою? Посмотрим, что ноет эта физика!
Учитель философии. Физика изъясняет нам законы природы, свой¬ства тел; она рассматривает сущность стихий, металлов, минералов, камней, растений, животных; учит, как знать происхождение метео¬ров, радугу, летучие огни, кометы, молнию, гром, дождик, снег, град, ветры, вихри.
Господин Журден. Нет! Нет! Не хочу физики! В ней много стукотни и суматохи!
Учитель философии. Чему же хотите Вы учиться? #6
Господии Журден. Выучите меня орфографии. Учитель философии. Охотно.
Господин Журден. А потом календарю, чтобы я мог знать, не спраши¬ваясь ни с кем, когда есть луна и когда ее нет4.
Учитель философии. Согласен. И чтобы начать как прилично фило¬софу, мы сперва рассмотрим свойства букв и различные способы их вы¬говаривать. Скажу Вам, что буквы разделяются на гласные, называе¬мые гласными потому, что они гласные, то есть принадлежащие голосу; и на согласные, называющиеся согласными потому, что вместе с глас¬ными выговариваются, и означают различные изменения голоса. Глас¬ных девять я, .9, и, оуу, я, е, ы, юг
Господин Журден. Я это все понимаю.
Учитель философии. Гласная а произносится, раскрывши рот как можно более — а.
Господин Журден. Раскрывши рот! а —так! точно так!
Учитель философии. Гласная э выговаривается, приблизив немного нижнюю челюсть к верхней, а, э.
Господин Журден. Нижняя челюсть! А, э, а, э В самом деле! Как же это хорошо! а э
Учитель философии. Гласная и требует, чтобы мы еще более сжали челюсти, а рот с обоих концов немного растянули к ушам, а, э, и.
Господин Журден. А, э, и, и, и Правда. Вот уж прямо наука!
Учитель философии. Для гласной о надобно опять раздвинуть челю¬сти, а губы округлить так, чтобы они составили фигуру О.
Господин Журден. О, о. Правда ваша! а. э, и, о, и, о, и, о. Это удивитель¬но! Прекрасное дело быть ученым! о
Учитель философии. Гласная у составляется, когда мы, вытянув губы вперед, сберем их как бы для того, чтобы кого-нибудь подразнить —УУ
Господин Журден. У! У! Правда Ваша! Ах! Боже мой! Для чего я не учился! Я бы давно все это знал наизусть.
Учитель философии. Остаются еще четыре гласных, их мы произно¬сим, помогая губам языком. Я произносится как а> только языком на¬добно ударять в нёбо.
Господин Журден. В нёбо! Вот еще какая хитрость! Я. И подлинно так!
Учитель философии. Е произносится какэ, а ю как)), с таким же уда¬рением языка.
Господин Журден. У, ю Это удивительно.
Учитель философии. Ы самая трудная из гласных. И для нее надоб¬но сжать челюсти и растянуть губы как для и, но с тою разницею, что для и язык почти не трогается, а для ы надобно его приподнять и даже свернуть — ы
Господин Журден. Свернуть язык! Смотри какая выдумка! ы Ваша правда6.
Учитель философии. Завтра займемся другими буквами, то есть со¬гласными.
Господин Журден. А в этих завтрашних буквах есть ли что-нибудь та¬кое же чудное, как в нынешних.
Учитель философии. Очень много чудного. Например, согласная Д произносится ударом конца языка в верхние зубы. Да!
Господин Журден. Да! Точно. Какое чудо!
Учитель философии. В произносится, когда прижмешь верхние зубы к нижней губе — Вэ1.
Господин Журден. Вэ Точнехонько! Ах! покойники, покойники! Ба¬тюшка с матушкой! Как мне на вас не сердиться!
Учитель философии. Р, когда мы крепко упрем конец языка в нёбо, так чтобы воздух, проходя с силою, приводил его в быстрое трепета¬ние, р,р,ра.
Господин Журден. Р,рур,р,ра Совершенная правда! Какой же Вы ис¬кусный человек! И сколько времени потерял я напрасно.
Учитель философии. Я растолкую Вам все это обстоятельнее.
Господин Журден. Растолкуйте, Бога ради. К тому же я хочу Вам кое-что сказать. Я влюблен смертельно в одну знатную госпожу и мне хо¬чется, чтобы Вы помогли мне написать ей что-нибудь в маленькой за¬писочке, которую я намерен как будто ненароком уронить к ее ногам.
Господин Журден. Не правда ли, что моя выдумка очень удачна. Учитель философии. Прекрасная. Но как хотите Вы к ней писать? Стихами?
Господин Журден. Нет! Нет! Не надобно стихов! Учитель философии. Итак, прозою!
Господин Журден. И прозы не надобно! Ни стихами, ни прозою! Учитель философии. Да одно из двух должно быть непременно! Господин Журден. Почему ж непременно?
Учитель философии. А потому, что нам нельзя иначе выразить мыс¬лей как прозою или стихами.
Господин Журден. Вот еще какая беда! Разве кроме стихов и прозы еще ничего нет.
Учитель философии. Ничего. Что не проза, то стихи; что не стихи, то проза.
Господин Журден. А когда говорят, что делают? Учитель философии. Прозу.
Господин Журден. Как! когда я скажу: Варвара, принеси туфли и по¬дай колпак — это проза?
Господин Журден. Господи боже мой! Да я сорок лет говорю прозою, а это мне и в голову не приходило. Покорно благодарю за то, что Вы открыли мне глаза. Итак, мне бы хотелось сказать ей в моей записоч¬ке: Прекрасная графиня, прекрасные глаза Вашего сиятельства разожг¬ли мое сердце. Но это надобно сказать получше, поучтивее, понежнее.
Учитель философии. Вы можете сказать, что глаза ее превратили Вашу душу в пепел, то же, что зажгли, но лучше, обольстительнее, что вы день и ночь мучитесь от ее…
Господин Журден. Нет, нет, нет! Я этого ничего не хочу; мне надобно только то, что я сказал Вам: прекрасная графиня, прекрасные глаза Ва¬шего сиятельства зажгли мне душу.
Учитель философии. Не худо что-нибудь прибавить.
