Жихарев и его дневники IIЖи-харев С. П. Записки современника. М.; Л., 1955; История русского драматическо¬го театра: В 7 т. М., 1977. Т. 2; Лотман Ю. М. Театр и театральность в строе культу¬ры начала XIX века; Лотман Ю. М. Сцена и живопись как кодирующие устройства культурного поведения человека начала XIX столетия // Лотман К). М. Об искус¬стве. СПб.: Искусство-СПБ, 1998. С. 617—644.

Русская драма эпохи романтизма — одно из самых сложных и мало¬исследованных явлений классического периода русской литературы. Ее роль словно бы «затенена» бурным расцветом лирики в 1810—1820-е и прозы в 1830—1840-е гг. По сравнению с лирикой и эпосом драма оста¬ется как бы на периферии русского литературного движения. В то же время драматургия — это литературная форма, в которой антиномиче¬ское мышление эпохи романтизма находит свое наиболее органичное воплощение. Тезис этот вряд ли нуждается в особом доказательстве, если вспомнить, какую исключительную роль играла драматургия в становлении западноевропейского (в частности, немецкого и француз¬ского) романтизма. Поэтому понятно, что видимо периферийное поло¬жение драматургии в жанровой системе русского романтизма не может быть отражением ее сущностной роли. Об этом свидетельствует атмос¬фера всепроникающей театральности русской культуры первых двух десятилетий XIX в., многочисленные и бурные театральные полеми¬ки на страницах журналов, существование особых драматических пе¬риодических изданий, культ актрисы Е. С. Семеновой и всеобщая влю¬бленность русских писателей в театр, выплескивающаяся в театрализо¬ванные формы бытового поведения и жизнестроительства12.

Однако же становление романтической драмы в русской литерату¬ре первой трети XIX в. шло извилистыми и грудными путями. В отли¬чие от высокой комедии, имеющей прочную традицию в литературе XVIII в. и увенчанной грибоедовским «Горе от ума» и комедиографией Гоголя, высокая трагедия и романтическая драма как бы не давались русским писателям, сбиваясь или на классицистический канон, или на «склонение» западноевропейского образца на «русские нравы». Тем не менее (характерное обстоятельство!) среди романтиков 1820—1830-х гг. трудно найти хоть одного поэта или прозаика, который не был бы отчасти и драматургом или не обращался бы в замыслах, планах, набро¬сках, в эстетических штудиях или переводах к этому особо романтиче¬скому роду. Однако не менее характерно и почти полное отсутствие «чистых» драматургов среди русских писателей первой трети XIX в. — по сути дела, первым драматургом par excellence после «отца русского театра» А. П. Сумарокова в русской литературе стал А. Н. Островский.

ИГ

Становление романтической драматургии высоких жанров в рус¬ской литературе 1810—1820-х гг. дало крайне мало даже просто закон¬ченных оригинальных произведений, не говоря уже о шедеврах — соб¬ственно говоря, если не считать таковым «истинно-романтическую» трагедию А. С. Пушкина «Борис Годунов», которая, будучи несомнен¬ным драматургическим шедевром русской литературы, все же не яв¬ляется романтическим произведением, то из романтических драм пер¬вой трети XIX в. практически ни одна не пережила своего времени: все они остались фактом истории литературы —т кроме «Орлеанской девы» Жуковского, которая продолжила свою жизнь на подмостках русского театра в качесгве оперы на музыку П. И. Чайковского (сим¬волично то, что при первом своем возникновении замысел Жуковско¬го на этот сюжет был именно замыслом оперы). В романтической дра¬ме 1810—1820-х гг., как и в творчестве Жуковского-драматурга, абсо¬лютно преобладают планы, замыслы, наброски, фрагменты, и в лучшем случае — переводы, что свидетельствует о лабораторном характере и до некоторой степени — о незавершенности этого литературного про¬цесса, отразившегося в экспериментальное™ и незавершенности дра¬матических произведений каждого имплицитного или потенциально¬го драматурга 1810—1820-х гг.

Трудное вызревание романтической драмы в середине 1820-х гг. было в определенном смысле прервано на полпути: или тем, что из ли¬тературы выбыли потенциальные драматурги (К. Ф. Рылеев, В. К. Кю¬хельбекер), или тем, что произведения, созданные в эти годы, по раз¬ным причинам не стали фактами современного им литературного про¬цесса («Андромаха» П. А. Катенина, «Ермак» А. С. Хомякова), или же тем, что пути развития русской романтической драмы очень рано оказа¬лись блокированы пушкинской трагедией «Борис Годунов». Историче¬ская трагедия Пушкина, задуманная им как «истинно-романтическое» произведение, обогнала становление русской драмы на целый поря¬док, и сложный жанровый синтез трагедии и комедии* имеющий к по¬этике романтической драмы лишь частичное отношение, но зато проч¬но укорененный в национальной драматургической традиции высокой комедии XVIII в., в русской драматургии был осуществлен с опереже¬нием — до того, как в литературе 1830-х гг. окончательно сформирова¬лась жанровая модель романтической трагедии.

Поэтому и позднеромантическая драматургия, поразительно четко локализованная в первом пятилетии 1830-х гг., тоже оказалась особен¬но сложным литературным явлением. Ее жанровая модель испытала сильнейшее влияние пушкинской трагедии. Романтизм 1830-х гг., вос¬становивший для русской драмы пропущенный Пушкиным.в 1820-х гг.

этап драматургического психологизма11, существовал рядом с русской «натуральной школой» и подчинялся всеобщей тяге к «поэзии действи¬тельности», питаясь их открытиями и достижениями. И если драмати¬ческая поэзия 1820-х гг. была генетически связана с лирикой и лиро^ эпосом (ср. характерное соседство поэмных и драматических замыслов на один сюжет в творчестве Пушкина и Рылеева), то позднеромантиче-ская драма 1830-х гг. со всей очевидностью тяготеет к эпосу (ср. такие своеобразные жанры, как «истории в лицах» М. П. Погодина и «драма¬тические фантазии» Н. В. Кукольника).

Сосуществование драматических и эпических жанров с общей тема¬тикой в русской литературе 1830-х гг. (историческая драма — истори¬ческий роман и повесть; драма, повесгь и цикл повестей о художнике) привело к оригинальному явлению в драматургии: опытам в области эпической драмы. Публикация в 1831 г. пушкинской трагедии «Борис Годунов» активизировала этот процесс. Н. А. Полевой, Н. И. Надеж-дин, В. Г. Белинский — ведущие критики эпохи, заметили его, свя¬зав с бурным расцветом романа, повести и повествовательной прозы вообще. Многочисленные «исторические сцены», «истории в лицах» и хроники заполнили русские журналы и получили свое эстетическое обоснование. Повествовательное начало, повышенный интерес к со¬бытию, философская проблематика властно ворвались в драматургию. Поэтому, часго не обладая высоким художественным уровнем, русская романтическая драма 1830-х гг. все же взяла на себя функции подготов¬ки и русского эпоса, и нового тина русской драмы.

Характернейшим звеном этого процесса стала так называемая «тра¬гедия рока», возродившая типологию сюжетосложения античной тра¬гедии. Из всех жанровых разновидностей романтической драмы «тра¬гедия рока» обладает наиболее значительным и эксплицитным эпиче¬ским потенциалом в силу субстанциальности своего конфликта, в ко¬тором сталкиваются свобода личности и необходимость исторического процесса или миропорядка, скрещиваются личностно-лирический и событийно-эпический аспекты драматургической эстетики. Наиболее яркое выражение эта тенденция нашла как в переводах на русский

13 Пушкин тоже восстановил в своем творчестве этот пропущенный им перед «Борисом Годуновым» этап драматургического психологизма, причем одновре¬менно с русской романтической драмой 1830-х гг. Однако это опять было сделано на качественно ином поэтологическом уровне. Психология личности и категория страсти выступают в «Маленьких трагедиях» как национально, исторически и со¬циально мотивированные явления. Таким образом, решая сходные с массовой дра¬матургией проблемы, Пушкин это делал на уровне, далеко превосходящем общий драматургический уровень эпохи.

Ср.: «К жанру трагедии близко примыкала драматическая поэма, представ¬ленная главным образом переводами. От трагедии она отличалась большим лириз¬мом и несколько ослабленным драматическим действием». (Бочкарев В. А. Русская историческая драматургия первой четверти XIX в. АДД. Куйбышев, 1961. С. 37). См. также: Неупокоева И. Г. Революционная романтическая поэма первой половины XIX в. М, 1971. С. 73—96, 189—197: исследователь анализирует драматические элементы в структуре лиро-эпической поэмы-монодии и жанровое своеобразие так называемой «трагедийной поэмы», главным образом на примере творчества западноевропейских романтиков.

ь Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 94—95.

язык западноевропейских образцов жанра (трагедии 3. Вернера и Ф. Грильпарцера), так и в оригинальной драматургии (ранние траге¬дии М. К). Лермонтова, юношеская трагедия В. Г. Белинского «Дми¬трий Калинин»),

И, наконец, эта общая картина становления русской драматургии в первой трети XIX в. осложнена еще и тем, что в ней соседствовали две разные эстетические тенденции: драматические тексты писателей этой эпохи имеют разную рецептивную установку в своей конечной ориен¬тации на театральное зрелище или на чтение. Отчасти развивая тради¬ции стихотворной трагедии классицизма, отчасти в связи с преимуще¬ственно лирическим и поэтическим характером литературной эпохи, русская драматургия первой трети XIX в. была в основной своей мас¬се стихотворной. И это единообразие внешнего облика классицистиче¬ской, преромантической и романтической драмы во многом сглажива¬ет ее внутриродовую жанровую дифференциацию: русская драматур¬гия первого тридцатилетия XIX в. знала не только традиционные жан¬ровые разновидности стихотворной драматургии — жанры трагедии и комедии; рядом с ними существовала разветвленная система жанров драматической поэзии, практически не изученной как характерное яв¬ление русского литературного процесса первой трети XIX в.14

В свое время на ее существование указал Ю. Н. Тынянов, выделив в русской драматургии две параллельно функционирующие традиции: стиховой драмы и драматической поэзии, различающихся своими ис¬токами и конечными целями. Если стиховая драма в своем развитии опирается на драматургические и театральные традиции, то драмати¬ческая поэзия генетически связана с лирикой и лиро-эпосом15. Про¬должая мысль исследователя, можно заметить, что и функциональность их была различной. Если стихотворная драма принадлежала в первую очередь театру, формируя основу театрального репертуара особенно в 1810-х гг. XIX в., то драматическая поэзия, будучи текстом, предназна¬ченным прежде всего для чтения, в большей мере была связана с лите-

— О. Б. Лебедева —

ратурным процессом, где у нее была особенная роль (при этом ее воз¬можная репертуарная активность отнюдь не исключалась, скорее даже напротив, была весьма значительной). И в научно-исследовательской недифференцированности русской драмы эпохи романтизма на стихот¬ворную драматургию и драматическую поэзию, в неизученности родо¬вой специфики и функций драматической поэзии в литературном про¬цессе заключается коренная причина неадекватности представлений о месте и значимости драматических сочинений и опытов тех писателей эпохи, которые вошли в историю русской литературы не как драматур¬ги, а как поэты или прозаики: с точки зрения стихотворной драматур¬гии их тексты не выдерживают критики, а как произведения драмати¬ческой поэзии они оказываются вне жанрово-родовой системы русско¬го романтизма, несмотря на эдиционную практику той эпохи, демон-стрирующую закономерность размещения текстов драматических поэм и драматических стихотворений в рубриках «Поэмы» или «Стихотвор¬ные повести».

Таким образом, роль романтической драматической поэзии в рус¬ской литературе сложна и своеобразна. Ее лирический генезис и ее тес¬ное взаимодействие с эпосом обнаруживают особенную функциональ¬ность драматической поэзии в литературном процессе 1820—1830-х гг.: ее роль промежуточного звена между лирикой и эпосом и функцию своего рода формы подготовки последнего. Не случайно русская ро-мантическая драматическая поэзия прекратилась именно в гот момент, когда окончательно окрепла и завоевала ведущую роль в литературе повествовательная проза.

В контексте национального литературного процесса драматургиче¬ские опыты В. А. Жуковского, центральной фигуры русского романтиз¬ма, приобретают особенную значимость. Хотя в свое время Н. А. По¬левой и назвал «Орлеанскую деву» лучшим произведением Жуковско¬го16, все же драматический род не был ведущим в творчестве поэта. Ли¬рика и эпос Жуковского