автографе: «Я вос¬питывалась в Ольбрюке, у графини Ринсберг (…)».
21 Я не размышляла… — В автографе: «Я не мыслила…».
22 … па публичном празднике, который дан был в Ольбрюке… — В автографе: «(…) на публичном празднике, который дан был в замке Ольбрюке (…)».
23 Мы подружились… — В автографе: «Мы скоро подружились». 24… по я прекрасна… — В автографе: «(…) но я молода, прекрасна…»
25 Я тотчас угадала, кто из них истинно тебя любит… — В автографе: «Я гот-час угадала того, который истинно тебя любит».
26 … добрый, милый Генрих Мильнер… — В автографе: «И кому же быть иному, как не доброму, милому Генриху Мильнеру!».
27 Такой раздел никому не в убыток!.. — В автографе: «Такой раздел никого не де-лает беднее!».
28 При малейшей неосторожности — все угадает!.. — В автографе: «Немного не остерегись — и тотчас все угадала!».
29 Как мне жаль, что упы не можешь видеть… — В автографе: «Как мне жаль, что ты этого не можешь видеть».
30 Мне надобно принарядиться… — В автографе: «Мне надобно надеть другое платье».
31 Выйду тотчас… — В автографе: «Выйду в минуту».
32 Дорога негодная… — В автографе: «Дорога страшная…».
33 Мне еъце нынче ввечеру надобно поспеть в Ольбрюк… — В автографе: «Мне еще нынче ввечеру надобно поспеть в замок Ольбрюк (…)».
34 … он страшный болтун… — В автографе: «(…) он страшный говорун (…)».
35 … я не хотел бы, как она говорит, первый начинать войну… — В автографе: «(…) я не хотел бы, как она говорит, первый объявлять войны (…)».
3fi Однако здесь не останусь!.. — В автографе: «Но здесь не пробуду и часу долее!».
Иногда, если понадобится написать в то же время и свадебный контракт и духов-ную… — В автографе: «Так что, если понадобится написать в то же время и свадеб¬ный контракт и духовную…».
38 … виноваты ли они, что не имеют одипаких с ним преимуществ… — В автографе: «(…) виноваты ли они, что не имеют счастья быть слепыми…».
39 Когда бы я послушалась только своего сердца, то, может быть… — В автографе: «Когда бы я послушалась только своего сердца, тогда, может быть (…)».
40 … по дорого бы стоили той, которая была бы их предметом… — В автографе: «(…) но дорого бы стоили той, которая бы их принимала!».
Норманский обычай
Драматическая повесть. Из У лайда («Твое здоровье, мой хозяин добрый…») (С. 417)
Автограф: РНБ. Оп. 1. № 37. Л. 44 об. — 46 об. — беловой, чернилами по карандашному черновику, с заглавием «Норманский обычай», с датами: «8 ноября» в начале текста и «Tour de Peitz. 12 ноября (известие о родинах императрицы)» в его конце.
Впервые: БдЧ. 1834. Т. 1. С. 4—13, с заглавием «Норманский обычай» с под-заголовком: «Драматическая повесть. Из Уланда», с датой «8 ноября 1832. Верне, на берегу Женевского озера» и с подписью: «В. Жуковский».
В прижизненных и з д а и и я х: С 4. Т. 5 (Повести). С. 211—222, с подзаго¬ловком: «Драматическая повесть. Из Уланда»; С 5. Т. 5. С. 1—14, с подзаголовком в оглавлении: «Драматическая повесть. Из Уланда», в тексте: «Повесть».
Датируется: 8—12 ноября 1832 г.
Перевод «драматического наброска» Л. Уланда «Normannischer Brauch» («Нор-мандский обычай», 1814—1815; впервые опубликован: 1815).
Людвиг Уланд (1787—1862) — немецкий поэт, историк литературы и вюртем-бергский политический деятель. Первый сборник стихотворений Уланда вышел в 1815 г. и не сразу привлек внимание публики, однако с конца 1820-х гг. переизда¬ния начали выходить почти ежегодно. Поэтическая драма «Норманский обычай» (оригинальный жанровый подзаголовок: «Dramatisches Entwurf», источник — ста-рофранцузское фаблио, при первом издании драма посвящена Ф. де ла Мотт Фуке, автору повести «Ундина», работу над переводом которой Жуковский начал через месяц, в декабре 1832 г.: ПССиП. Т. 4. С. 471) принадлежит к числу творческих удач поэта: известно, что драма неоднократно ставилась на сцене Штутгартского придворного театра (см.: Немецкая поэзия в переводах В. А. Жуковского. М., 2000. С. 617).
В период с 1816 по 1832 г. Жуковский выполнил 20 переводов из Уланда, вы¬брав исключительно те тексты, которые вошли в первое издание (об особенностях переводов см.: Шестаков С. Заметки к переводам В. А. Жуковского из немецких и английских поэтов (1903) // Чтения в Обществе любителей русской словесности в память А. С. Пушкина (при Казанском университете). Казань, 1903. Т. 23. С. 1—97).
«Норманский обычай» — своеобразный жанровый синтез ‘баллады и повести, облеченный в драматическую форму. Обращаясь к этому произведению Уланда, Жуковский в полном смысле слова «взял свое там, где его нашел». В незавершен¬ном драматическом наброске Уланда типично балладный сюжет соединился с драматической формой, а поскольку об основном событии повествуется в моноло¬ге героя, Бальдера, «Норманский обычай» обладает и ярко выраженным сказово-повесгвовательным потенциалом. Наличие же событийной неожиданности и узна-вания в финале отрывка придает ему явный новеллистический колорит.
В своем переводе Жуковский почти не допускает существенных лексико-семантических отклонений от подлинника: драматическая форма, метр (белый пя-тистопный ямб), имена героев, — все, с чем поэт обычно обращался очень вольно, на сей раз осталось без изменений. Единственное отступление от буквы оригина¬ла содержится в переводе песни Торильды, в которой русский поэт изменил метр (трехстопный хорей в оригинале, четырехстопный в переводе) и увеличил ее текст на один куплет за счет детализации описания девушки, сидящей с удочкой на бе¬регу моря (куплет 2).
Несмотря на общую близость к оригиналу, в переводе Жуковского есть оче¬видные лексические новации, конечной целью которых является эпизация пове¬ствования. Главным фактором является изменение времени повествования. Вво¬дя оригинальные лексические мотивы и меняя видо-временные формы глаго¬лов, Жуковский создает эпическую дистанцию между событием и повествовани¬ем о нем, а также придает сказочный колорит сюжету, относя события к давно¬прошедшему времени периодически возникающими в повествовании Бальдера отсылками к «старине» и «преданию», вводя эпитеты «старинный» и «наследствен-иый», заставляя персонажей адресоваться к авторитету «предков» и т. д. Еще одна характерная новация перевода — это отсутствующий в оригинале мотив прови¬денциальной предначертанности судеб, которая проявляется в кажущейся слу¬чайности, ср.:
So scheinbar still die See, so wellenlos, Doch spriihl sie weiter stets den Kahn hinaus. (L. Uhlands Gedichte und Dramen: Jn 2 Bdn. Stuttgart, s. a. Bd. 2. Dramen und dramatische Entwtirfe. S. 215). И море, сколь ни тихим Казалося оно дотоле, тянет Какою-то неведомою силой Его вперед (…)
[Перевод: Море, как будто такое тихое и не взволнованное, // все же постоянно относит челнок дальше (нем.)].
«Норманский обычай» Уланда характеризуется драматизмом несколько иного рода, чем напряженный драматизм психологического процесса, обычно интере-совавший Жуковского. Он обусловлен самой остротой ситуации: кажущаяся веч¬ной утрата невесты определяет трагизм скитальческой жизни героя; сюжет раз¬вязан типичной новеллистической неожиданностью, весьма близкой и к драма¬тургической перипетии комедийного типа: неожиданным обретением невесты в рыбачьей хижине на нормандском побережье, узнаванием по песне и перстню. В оригинале и утрата, и обретение — это все случайности, несчастные и счастли¬вые. Под пером Жуковского они обретают закономерность, как проявления пад¬личностной воли. В событийный диалог утраты и обретения вмешивается третий субъект действия и основной двигатель событий — судьба. Не случайно в переводе Жуковского этот оригинальный провиденциальный мот ив возникает неоднократ¬но: все, что происходит в жизни героев, происходит сообразно с высшим предна¬чертанием их судеб:
In gleiche Trauer beide tief vcrsenkt (…); Mein teures Pflegekind (…) Uhland E. Op. cit. S. 213, 215 И им одну печаль послало Небо (…); Сокровище, мне посланное Небом (…);
[Перевод: Оба глубоко погруженные в одинаковую скорбь (…); Моя дорогая воспитанница (…)(нем.)].
Эти новации двояким образом влияют на жанровую природу «Норманского обычая»: они углубляют драматизм события, уже не зависящего от человеческой воли, и усиливают его эпический потенциал в результате выявления его субстанци¬альных основ. Это направление трансформации текста оригинала зафиксировано в новом жанровом определении, которое «драматический набросок» Уланда получа¬ет начиная со второй прижизненной публикации в С 4: «Драматическая повесть».
Заглавие: Норманский обычай — В эдиционной практике XX в. (см. СС 1, СС 2) принято написание «Нормандский обычай». В рукописи и в прижизненных изда¬ниях Жуковского, в том числе и в С 5, заглавие: «Норманский обычай»; так же в сг. 29 («Норманский наш обычай не таков»). В настоящем издании написание за¬главия восстановлено согласно С 5.
Подзаголовок: Драматическая повесть — Жанровое определение «Драмат иче-ская повесть» отсутствует в рукописи и в первой публикации БдЧ.
Ст. 2. Признаться ли? Я благодарен буре… — В автографе: «Поистине я благода¬рен буре…».
Ст. 9. Но вдвое нам. по сердцу гость такой… — В автографе: «Но вдвое по сердцу нам гость такой…».
Ст. 14. В преданиях и песнях сладкозвучных… — В автографе: «В сказаниях и пес-нях сладкозвучных…».
Ст. 25. Пленяющие взор блистаньем перьев… — В автографе: «Пленяющие взор сияньем перьев…».
Ст. 70—73. И девочке и мальчику на шею Повешены два перстня дорогих… — В ру¬кописи порядок стихов обратный: «На легких золотых цепочках были // Повешены два перстня дорогих // И девочке и мальчику на шею…».
Ст. 81. Был лет пятнадцати; был силен, ловко… — В автографе: «Был лет пятнад-цати; был силен, статен…».
Ст. 87. Невеста же была еще младенец… — В С 5: «Невеста же была младенец…»; в рукописи и в публикации БдЧ: «Невеста же была еще младенец…». В данном случае текст С 5 исправлен по рукописи и публикации БдЧ на том основании, что в варианте С 5 нарушен ритм повествовательного белого пятистопного ямба: абсо-
лютно преобладающее количество стихов «Норманского обычая» — одиннадцати-сложные, тогда как сгих в варианте С 5 имеет лишь 9 слогов.
Ст. 95. И камешки блестящие сбирали… — В автографе: «И камушки блестящие сбирали…».
Ст. 104. Прислужницы малютку уложили… — В автографе и публикации БдЧ: «Прислужницы малютку положили…».
Ст. 128. И седока умчал с собой обратно… — В автографе: «И всадника умчал с со-бой обратно…».
Ст. 146. Нет. Послушай дале… — В автографе: «Ничего. Послушай…».
Ст. 195. О рыцарях, о герцогах Нормапских… — В рукописи и первой публикации: «О рыцарях, о герцогах норманских…».
Ст. 196. Любимец мой был наш Рихард Бесстрашный… — Рихард Бесстрашный (Ришар I Бесстрашный, 935—996) — герцог Нормандский, сын Вильгельма, про-званного «Длинный меч». После смерти отца (в 943 г.) Ришар попал в плен к фран-цузскому королю Людовику Заморскому, но сумел бежать и при помощи короля датского Эгрольда и Гуго Великого (отца Гуго Капета, основателя династии Ка-петингов) принудил Людовика признать свою власть над Нормандией. Позднее Ришар I способствовал возвышению Гуго Капета. Содействовал развитию торговли и промышленное! и в своем герцогстве.
Ст. 214—215. Тихой утренней порою, /( Над прозрачною водою… — В автографе: «С наклоненной головою// Над спокойною водою…».
Ст. 254. Я угадал развязку, добрый витязь… — В автографе: «Я угадал
