Жуковского «18 февраля [1807]», ПССиП. Т. 1. С. 514).
Непосредственно переводу монолога Помпея предшествует записанный на л. 43—43 об. недатированный и не опубликованный в ПССиП текст незакончен¬ного стихотворения, озаглавленного «Песня», тематически близкого «Песне бар¬да…» и, возможно, являющегося не вошедшим в нее фрагментом (опубликован: Ре¬занов. С. 496—497):
Прости, супруг мой незабвенный! Прости, хранитель гений мой! Шелом подайте оперенный С булатной грозною броней!
Пускай дрожащею рукою Одену в сталь главу твою! Власы под бранный шлем сокрою И грудь слезами оболью.
В последний раз тебя лобзаю, Моя защита, мой покров! В последний раз себя пленяю Знакомым звуком милых слов!
Содержание фрагмента, выбранного из контекста трагедии Корнеля (встре¬ча молодого полководца с опытным н прославленным, побежденного — с по¬бедителем), а также тесное соседство этого драматического фрагмента с первым опытом батально-исторической лирики Жуковского, «Песнью барда…», позволя¬ет предположить аллюзионную связь перевода из Корнеля с событиями русско-наполеоновских войн 1805—1807 гг., в которых Россия потерпела поражение, и, в частности, с заключением Тильзитского мира (8 июля 1807 г.), условия которого бо¬лезненно переживались русскими. В таком случае, время создания перевода можно конкретизировать как вторую половину (не ранее конца июля) 1807 г.
Сохраняя метрический признак жанра трагедии — александрийский стих, и формальный признак драматического диалогизма — ремарку, номинирующую субъект речи, Жуковский сильно сокращает текст Корнеля за счет облегчения сложного синтаксиса и упрощения вычурных перифрастических оборотов ори¬гинала; даже лексических соответствии подлиннику в переводе почти нет. Рус¬ский поэт создает совершенно оригинальный лексический комплекс: вражда, герой, поле Марсово, огнь, бой, победитель, вождь, в котором нетрудно узнать характерные для преддекабриегской драматургии и гражданственной лирики 1810—1820-х гг. слова-сигналы, обладающие широким спектром свободных эмоциональных ассо¬циаций, превышающих их прямое лексическое значение (см.: Гуковский Г. А. Пуш¬кин и русские романтики. М., 1965. С. 179 и далее).
Стилистическую доминанту перевода составляют славянизмы: чело, вождь, зреть, сраженный, посрамить и т. д., закрепленные традицией за высоким стилем трагедии классицизма. Кроме того, в переводе Жуковского очевидно убыстрение темпа стихотворного дискурса, усиление динамики мысли. Благодаря этому граж¬данская патриотическая идея монолога приобретает более отчетливое звучание, афористичность формулировок прекрасно сочетается с мелодикой александрий¬ского стиха, его жестким бинарным ритмом, подчеркнут ым парной рифмой и цезу¬рой в середине стиха, ср.:
I,’inimite, qui regne entre nos deux partis,
N’y rend pas de 1’honneur tous les droits amortis.
Comme le vrai merite a ces prerogatives,
Qui prennent le-dessus des haines les plus vives,
Uestime et le respect sont des justes tributs,
Qu’aux plus fiers ennemis arrachent les vertus.
(Corneille P. Oeuvres avec commentaives de Vol-taire. Paris, 1817. T. 8. R 73—74). Вражда не помрачит в глазах моих героя. На поле Марсовом, в огне, в смятенье боя Сертория своим противником я чту, Но друга я всегда врагу в нем предпочту.
[Перевод: Вражда, царящая между нашими двумя партиями, // Не лишит доблесть заслу¬женных ею прав. // Как истинная заслуга имеет свои преимущества, // Которые одерживают верх над яростной ненавистью, // Так уважение и почет суть истинная дань, // Которую самые гордые враги приносят добродетели (франц.)].
В. И. Резанов очень точно определил сугь отклонений Жуковского от оригина¬ла Корнеля, назвав фрагмент, переведенный Жуковским, «пересказом» (Резанов. Вып. 2. С. 498).
Несмотря на то что «Серторий и Помпей» Жуковского — это лишь фрагмент пятиактной трагедии Корнеля, перевод представляет собою вполне завершенное в своей внугренней логике произведение. Выбранная и переведенная Жуковским реплика Сертория изолирована от контекста трагедии, и в этой связи родовая при-надлежность фрагмента (драма) оказывается факультативной, акцент переносится на жанровую форму монолога, использование которой крайне характерно для ли¬рики Жуковского 1806 г. (см.: Янушкевич. С. 53—55).
Но если абсолютное большинство стихотворений-монологов 1806 г. выражает различные опенки и состояния любовной страсти, то монолог «Серторий и Пом¬пей» — это столь же концентрированное воплощение идеи гражданского и воин¬ского мужества: не случайно этот перевод выполнен Жуковским не только близ¬ко по времени к первому образцу батальной патриотической лирики поэта, «Пес¬ни барда над гробом славян-победителей», но и в той же самой рабочей тегради, в которой находится черновой автограф этого стихотворения (ПССиП. Т. 1. С. 471). При том, что «Песнь барда…» лишена формальных признаков диалогизма, ее со¬держательной и композиционной основой является чередование повествовательно-описательных фрагментов с лирическими монологами, драматизирующее структу¬ру лирического жанра. В переводе же фрагмента из трагедии Корнеля лирическая в контексте творчества этих лет жанровая форма монолога обретает новое содер¬жание в связи со своим драматургическим генезисом, а пафос любви уравнивается по своему качеству с пафосом патриотическим. Это — преддверие открытий граж¬данской лирики Жуковского (драматизированная кантата «Певец во стане русских воинов») и индикатор направления, в котором развиваются его драматургические поиски: сплав глубокого психологизма и высокой патетики будет характерен для перевода трагедии Шиллера «Орлеанская дева».
Серторий и Помпей — В основу сюжета трагедии Корнеля легли события исто¬рии Древнего Рима: гражданская война между партиями Цинны-Мария, к которой принадлежал полководец и политический деятель Серторий, и Суллы, на стороне которого сражался Гней Помпей Великий (II—I вв. до н. э.).
Ст. 3. Серториясвоим противником я чту!.. — Серторий Квинт (123—72 до н. э.) — римский полководец I в. до н. э. В 88 г. добивался должности народного трибуна, но потерпел неудачу в результате противодействия Суллы. С этого времени прим¬кнул к партии Цинны и Мария и принял активное участие в гражданской войне против Суллы. После победы Суллы Серторий в 83 г. бежал в Испанию, с помощью сформированных из изгнанников войск быстро овладел провинцией, установил не-зависимый от Рима режим и начал готовиться к войне против Рима. Талант полко-водца, которым обладал Серторий, позволил его современникам сравнивать его с Ганнибалом. В 80 г. Серторий во главе войска, организованного по образцу рим¬ского, предпринял войну с римлянами, в которой последние потерпели несколь¬ко сокрушительных поражений. После 8 лет безуспешной для Рима войны, в 72 г. до н. э. при участии одного из полководцев Сертория, Перпенны, римляне соста¬вили заговор против Сертория, и он был предательски убит во время пира по слу¬чаю ложного известия о крупной победе над римлянами. Биографию Сертория из¬ложил в своих «Параллельных жизнеописаниях» Плутарх.
Ст. 8. В беседе искренней, с Помпеем — не врагом!.. — Гней Помпей Великий (106— 48 до н. э.) — знаменитый римский полководец. Принял участие в гражданской во¬йне Мария против Суллы на стороне последнего; своей победой над Марием Сулла обязан таланту и энергии Помпея. После провозглашения Суллы диктатором Пом¬пей был осыпан наградами и удостоен звания императора (в древнем Риме «импе¬ратор» — почетный титул главнокомандующего римской армией). В 82 г. на Сици¬лии Помпей разгромил остатки войск Мария, которыми командовал Псрпенна, бе¬жавший после этого поражения в Испанию и вступивший в войска Сертория, ко¬торого он впоследствии предал; за эту кампанию Помпей и был удостоен звания «Великого». В 79 г. он первым в римской истории получил триумф, не будучи сена¬тором. Летом 77 г. Помпей вторгся в Испанию и принял активное участие в вой¬не против Сертория, дважды потерпев от него серьезные поражения в 75 г. После убийства Сертория Помпей быстро рассеял войска инсургентов, а Перпенну взял в плен; блистательная государственная карьера Помпея, приведшая его к консуль¬скому званию (вместе с Крассом) и участию в триумвирате с Крассом и Цезарем, началась уже после Испанской кампании. Биографию Помпея Плутарх изложил в «Параллельных жизнеописаниях».
Ст. 20. Ах! если б примирил ты Рим с собой! — имеется в виду оппозиционность Сертория режиму правящего диктатора Суллы.
Сократовы разговоры о бессмертии души
(«Скажи мне, Федон, видел ли ты Сократа в последнюю минуту его жизни…»)
(С. 455)
Автограф: РГАЛИ. Оп. 1. № 20. Л. 5—20 — черновой, с многочисленными по-правками, с заглавием: «Сократовы разговоры о бессмертии души».
Копия: РГАЛИ. Оп. 1. № 26. Л. 1—22, рукою А. П. Киреевской (Елагиной) и двух неустановленных лиц (возможно, В. И. Губарева и А. А. Прогасовой), с незна-чительной правкой Жуковского на л. 1—3.
Впервые: Жуковский и время. Русская классика. Исследования и материалы. Вып. 4. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2007. С. 292—318 (публикация О. Б. Лебе¬девой).
Печатается по тексту первой публикации со сверкой по рукописям. Д ати руется: вторая половина ноября — первая декада декабря 1811 г.
Перевод фрагмента философского диалога Платона «Федон» с немецкого пере¬вода М. Мендельсона «Phadon, oder Uber die Unsterblichkeit cler Seele» («Федон, или О бессметрии души», 1767).
Основанием для датировки этого текста Жуковского служит упоминание о нем в неопубликованном письме к Д. Н. Блудову от 5—11 декабря 1811 г.: «(…) ввече¬ру перево.мсу, и теперь занят мендельзоновым «Федоном», которого уже около поло¬вины переведено. Это добыча «Вестника Европы»; но добыча прекрасная, ибо «Фе¬дон» в своем роде единственная книга; я прочитал его с жадностию два раза сря¬ду, перевожу его с особенным удовольствием и, вероятно, буду ему обязан тем, что моя деятельность несколько порасполыхалась» (РГАЛИ. Ф. 72. Д. Н. Блудов. Оп. 1. № 5. Л. 1—1 об.). Выражаю благодарность А. С. Янушкевичу за сообщение этого факта и возможность воспользоваться текстом обнаруженного, расшифрованного, датированного и прокомментированного им письма В. А. Жуковского к Д. Н. Блу-дову. Письмо датировано А. С. Янушкевичем на основании упоминания о работе над переводом поэмы К. М. Виланда «Оберон». Перевод 80 начальных стихов поэ¬мы сохранился в архиве Жуковского (РНБ. Ф. 286. Оп. I. № 22. Л. 1—5) с датами на титульном листе рукописи: «1811. Декабря 5» и «6 декабря» на его обороте, а так¬же с датами 6, 7, 10 и 11 декабря в самом тексте рукописи. По своему объему пере¬вод «Федона» составляет менее четверти объема текста оригинала — оценка соотно¬шения переведенного текста с размерами оригинального в письме Блудову являет¬ся отражением скорее намерения, чем реального положения вещей, но свидетель¬ство самого поэта о значительности выполненного объема работы заставляет отне¬сти вероятное время ее начала ко второй половине ноября 1811 г.
Черновой автограф «Сократовых разговоров о бессмертии души» выполнен на больших двойных листах синей «сахарной» бумаги с водяным знаком «1810», перегнутых пополам и лишь отчасти сложенных тетрадью. Этот совершенно само-стоятельный блок с авторской нумерацией листов «1—13» соединен в одну архивную единицу хранения с черновыми рукописями стихотворения «Песнь барда над гро¬бом славян-победителей» и басни «Мартышка, показывающая китайские тени» (РГА-ЛИ. Ф. 198. В. А. Жуковский. Оп. 1. № 20. Л. 1—4 об.) и имеет общую дату «1806». Архивная датировка, соответствующая времени создания двух упомянутых стихот-ворных текстов Жуковского, противоречит, однако, филиграни на бумаге черново¬го автографа: «1810», которая указывает на более позднее время создания «Сократо-вых разговоров», что подтверждается и оформлением копии, выполненной на голу¬бой бумаге с филигранью: «1811», что совершенно соответствует сообщению о пред-принятом переводе в цигарованном выше письме Жуковского
