содержит композиционный сбой: заключитель-ный лист рукописи (последний по содержанию записанного на нем текста перево¬да) пронумерован и подшит перед тремя последними листами, которые по логике повествования должны ему предшествовать. Порядок листов и логическая связь текста восстановлены по черновому автографу.

43 Аристофан (ок. 445—386) — великий греческий комедиограф. Его сатириче-ские комедии отличаются острозлободневной актуальностью. Его комедия «Облака» (423), направленная против системы софистического воспитания, содержит резкий сатирический выпад против Сократа, представленного в виде бездельника, поклоня-ющегося новому божеству «Вихрю» и оказывающего дурное алияние на молодых лю-дей. Именно эти обвинения — в поклонении ложным богам и в развращении юно-шества — были предъявлены Сократу, и в 399 г., более чем 20 лет спустя после пред-ставления комедии «Облака» послужили причиной его осуждения на смерть.

44 Фраза отчеркнута на полях короткой горизонтальной чертой (С. 50).

ъ Слова «из двух противоположных назначении ее» отмечены в тексте книги под-черкиванием и короткой горизотальной чертой на полях (С. 51).

46 Абзац отмечен дважды подчеркнутым NB (С. 52).

47 Фраза отмечена дважды подчеркнутым NB (С. 52).

48 Соответствующий пассаж оригинала отчеркнут на полях (С. 52).

49 Абзац отмечен коротким горизонтальным отчеркиванием на полях (С. 53).

43 — 4488

(>?5

э0 Но, друзья мои, я утверждаю, что все, подверженное изменению, не может минуты пробыть не изменяясь… — Эта фраза отчеркнута на полях двойной короткой гори¬зонтальной чертой (С. 54), под которой стоит явственно различаемая точка; следу-ющая помета находшся на с. 60. Вероятно, помета на с 54 означает перерыв в ра¬боте над переводом, который сделался ее фактическим окончанием.

Филоктет

(«Мы в Лемне наконец! О, Пирр! Уж десять лет…») (С. 474)

Автограф: РНБ. Оп. 1. № 23. Л. 2 об. — 4 — черновой, с заглавием: «Фило¬ктет» на л. 2 и с датой в верхней части л. 3: «10 Марта». При жизни Жуковского не печатался. Впервые: Бумаги Жуковского. С. 54 (ст. 1—6).

Впервые полностью: Лебедева О. Б. Неопубликованные переводы Жуков¬ского из Софокла // Жуковский и русская культура. Л., 1987. С. 273—274.

Печатается по тексту первой полной публикации, со сверкой по автографу. д а т и р у е т с я: 10 марта [ 1812— 1814] г.

Перевод 49 начальных стихов трагедии Ж.-Ф. Лагарпа «Philoctete» («Филоктет», 1781).

Датировка предположительная. Единственное основание для определения года, когда был выполнен этот перевод, дает синяя бумага с водяным знаком «1811», идентичная той, на которой записаны датированные автографы произве¬дений Жуковского, относящиеся к первой половине 1810-х гг. Поскольку в 1811 г. Жуковский жил в основном в Муратове, Мишенском, Белеве и Холхе, представля¬ется очень маловероятным, что бумага, выпущенная в продажу в 1811 г., могла ока¬заться в его распоряжении уже в марте этого года — начальная дата предложена на этом основании.

Вторая крайняя дата (наиболее вероятная в указанных пределах) предложе¬на исходя из фактов, зафиксированных в мемуаристике и в дневниковых записях Жуковского. В 1814 г. в имении А. А. Плещеева Большая Чернь во время празд¬ника, данного Плещеевым по случаю дня рождения его жены, А. И. Плещеевой (3 августа), и, скорее всего, но инициативе Жуковского, состоялось представление трагедии «Филоктет»: «(…) общество получило приглашение на спектакль. Дава¬ли «Филоктета», трагедию Софокла, переведенную на французский язык» (Топы-чева Т. Из «Воспоминаний» // Жуковский в воспоминаниях. С. 147; см. также: Со¬ловьев. Т. 1. С. 32. Н. В. Соловьев относит представление «Филоктета» к 16 янва¬ря 1814 г., явно путая два праздника, данных А. А. Плещеевым в 1814 г.: праздник 16 января был посвящен годовщине возвращения Жуковского из армии, и о нем сохранились воспоминания А. Ф. Воейкова — см. ПССиП. Т. 1. С. 644; праздник же 3 августа, даваемый по случаю дня рождения А. И. Плещеевой, был ежегодным). II хотя мемуаристка не указывает, по какому именно переводу был поставлен спек¬такль, с уверенностью можно предположить, что это был именно перевод Лагарпа. В конце того же 1814 г. название трагедии Софокла-Лагарпа появляется в плане совместной жизни Жуковского с семейством Протасовых-Воейковых в Дерите (раздел плана «Прибавление», графа «Сочинения», в которой перечислены творче¬ские замыслы Жуковского: ПССиП. Т. 13. С. 06, 470): возможно, именно спектакль в Черни стимулировал опыт реализации этого замысла, восходящего к еще более раннему времени.

Первые свидетельства интереса Жуковского к трагедии «Филоктет» относятся к периоду так называемого «Белевского уединения» (1805—1807), когда поэт уси¬ленно занимается самообразованием и составляет списки книг, которые считает не-обходимым прочесть, и произведений, которые собирается написать и перевести. В одном из таких списков, составленном на рубеже 1805—1806 гг., в рубрике «Дра-матическая поэзия» стоит название трагедии «Филоктет» (Резанов. Вып. 2. С. 252). Фрагментарный перевод трагедии был осуществлен 5—6 лет спустя.

На л. 1—2 рукописи набросаны следующие вводные замечания Жуковского, свидетельствующие о предпринятой поэтом подготовке к этому переводу. На л. 1 под заглавием «Замечания о Эдипе и Филоктете» выписана цитата из «Лицея» Ла-гарпа о трагедии Вольтера «Эдип» и записан план самой трагедии (текст этих запи¬сей см. в коммент. к переводу фрагмента трагедии Софокла «Царь Эдип»); на л. 2 под заглавием «Филоктет» две записи: «План Лагарпова Филоктетп» и «План Софо-клова Филоюпета», но самих планов нет. Черновой автограф записан на л. 3—3 об. и перебелен на л. 2 об.

Лагарп Жан-Франсуа де (1739—1803) — знаменитый французский критик и теоретик классицизма, член Французской академии (1776), автор многотомного литературно-критического труда, известного в традиции иод сокращенным назва¬нием «Лицей» (Lycee, ou cours de la litterature ancienne et modenie: 16 t. en 19 v. A Paris: H. Agasse, an. VII (1799—1805); русский перевод: Ликей, или Круг словес¬ности древней и новой: В 4 т. СПб., 1810—1814). Основой для этого кодекса иозд-неклассицистической нсторико- и теоретико-литературной мысли послужили лек¬ции, читанные Лагарпом в качестве профессора литературы в Парижском лицее начиная с 1786 г.; как литератор Лагарп известен своими драматургическими про¬изведениями и героидами.

Одна из самых популярных трагедий Лагарпа, «Филоктет» (1781), является близким, хотя и не вполне эквивалентным переводом одноименной трагедии Со¬фокла на французский язык. Изменения, внесенные Лагарпом в текст Софокла, свелись к тому, что он придал греческому оригиналу каноническую форму класси¬цистической трагедии: вместо античного триметра использовал александрийский стих, деление на эписодии и стасимы заменил делением на явления и действия, упразднил хор как действующее лицо, опустив хоровые партии текста (отдельные сюжегно значимые реплики хора вложены в уста Пирра), дописал несколько экс¬позиционных реплик, а также использовал латинские эквиваленты греческих ан¬тропонимов персонажей (Одиссей — Улисс, Неоптолем — Пирр).

Несмотря на эти изменения, Лагарп сам считал свое произведение «верным переводом» (traduction fidelle) и в предисловии к трагедии подчеркнул новаторство своего намерения не «подражать» трагедии Софокла, а именно перевести ее стиха¬ми: «Се serait peut-etre un genre de nouveautc assez piquant et assez digne cTatteittion; se serait au moins la premiere fois, qu’on aurait vu sur le theatre francais ime tragedie grecque, telle a peu pres, quelle а еЧё jouee sur le theatre d’Athenes» [Перевод: (…) это будет, можег быть, новость, достаточно занимательная, достаточно заслуживающая внимания; это будет по меньшей мере первый случай, когда на французской сцене можно будет увидеть греческую трагедию почти такой, какой она игралась на теа¬тре Афин (франц.)]: Lalmrpe J. Fr. Oeuvres choisies et posthumes: En 4 volumes. Paris, 1806.Т. 1. P. 213—214.

В результате этих трансформаций Лагарпа основная психологическая коллизия «Филоктета» — трагическая необходимость выбора Неоптолема между обманом и предательством — приобрела вид традиционного классицистического конфликта между личными убеждениями героя и его общественным долгом, а сама трагедия по своей жанровой специфике приблизилась к русской неоклассицистической тра¬гедии в том виде, в каком она сложилась в драматургии В. А. Озерова, дополнив¬шего высокий гражданский пафос политической трагедии русского классицизма тонким психологизмом и напряженностью эмоционального звучания. Характерно, что и Озеров на пути модернизации классицистической трагедии в эпоху позднего русского сентиментализма также воспользовался древнегреческими сюжетами: его трагедии «Эдип в Афинах» и «Поликсена» вызвали в свое время явный интерес Жуковского, зафиксированный в читательских пометах в книге из его библиотеки (БЖ. Ч. I. С 124—146; см. также: ПЖТ. С. 51—52).

В статье «О критике» Жуковский, высоко ценивший монументальный историко-литературный и теоретический труд Лагарпа «Лицей…» (подробно об отношении Жуковского к литературно-критическому наследию Лагарпа см.: БЖ. Ч. 2. С. 75— 96; Эстетика и критика. С. 183, 384—386), назвал его «посредственным трагиком» (Эстетика и критика. С. 222). Тем не менее из всего репертуара классицистического театра страстей и характеров Жуковский, за единственным исключением фрагмен¬та «Серторий и Помпей» никогда не пытавшийся переводить драматургию даже корифеев французского классицистического театра — Расина, Корнеля, Вольтера, выбрал именно «Филоктета» Лагарпа: очевидно, что кроме оригинального источ¬ника, то есть трагедии Софокла, его заинтересовали и те изменения, которые внес в свой перевод Лагарп. В противном случае русский поэт мог бы воспользоваться другим переводом-посредником.

К 1811 г. Жуковский был хорошо знаком и с немецкой традицией интерпре¬тации и эквивалентного перевода древнегреческой трагедии (подробнее о фран¬цузской и немецкой традициях классической филологии в восприятии Жуков¬ского см.: БЖ. Ч. 3. С. 466—498): в его библиотеке сохранилось берлинское из¬дание трагедий Софокла в эквнритмичных и лексически эквивалентных перево¬дах К.-В.-Ф. Золы ера, для начала XIX в. наиболее авторитетных в научном отно¬шении: Des Sophokles Tragodien. Ubersetzt von K.-W.-F. Solger. Berlin, 1808 (Описа¬ние. № 2149). Косвенным доказательством знакомства поэта с немецкой традици¬ей эквивалентного перевода греческих трагиков стала такая особенность перево¬да «Филоктета», как колебания в лат и неких и греческих вариантах антропонимов: если в обозначениях реплик Жуковский использует латинские варианты (Улисс, Пирр), то в тексте реплик — греческие (Одиссей, Неоптолем). Все это позволя¬ет счесть, что основной причиной, обусловившей выбор Жуковского, стала имен¬но контаминация содержания античного оригинала с современной драматургиче¬ской формой, которая акцентировала и психологическую природу конфликта гре¬ческой трагедии, и субстанциальный источник этого конфликта: не случайно в тек¬сте перевода трижды возникает лексический мотив судьбы, являющийся перевод¬ческой новацией.

В переводе «Филоктета» Жуковский сохранил жанровую константу классици-стической трагедии, александрийский стих оригинала; стиль перевода определен доминантой лексических и синтаксических архаизмов; в переводе появляются и политически окрашенные слова-сигналы, выводящие на первый план проблема-гики фрагмента общественно-политическую и патриотическую значимость миссии Улисса и Пирра (по мифологическому сюжету Одиссей, заставляющий Неоптоле-ма обманом увезти Филоктета под стены осажденной Трои, действует во испол¬нение оракула, предсказавшего, что без участия Филоктета, обладающего луком и стрелами Геракла, победа греков невозможна): «подвиг», «враг», «низложить», «назначенный судьбою». Обращение Жуковского к гражданской патетике класси¬цистической трагедии соответствует оживлению одических традиций в его лирике 1806—1812 гг. Так же, как фрагмент «Серторий и Помпей» соседствует с «Песнью барда…», перевод «Филоктета» создан в непосредственной хронологической близо¬сти к другим образцам патриотической лирики Жуковского, кантататам «Певец во стане