и была опять беременна… — Лаура — жена Валероса и мать Карлоса и Отто, который, будучи усыновлен графиней Эриндур, получил имя ее умершего сына Гуго.
° Вместе с графинею Сальм… — Графиня Анна Сальм — псевдоним, который приняла графиня Эриндур для путешествия по Испании.
6 …к водам Барежским… — Бареж (Бареж ле Бэн) — знаменитый курорт у под-ножия Пиренеев на территории бывшего графства Вигор (деп. Верхние Пиренеи), на границе с Испанией. Бареж принадлежит к сильнодействующим целебным ис-точникам Европы; водами Барежа лечат кожные болезни и ревматизм. Целебные воды Барежа были известны уже римлянам; в 1550 г. здесь был построен бассейн, в 1630 г. открыты две лечебницы; европейскую известность курорт приобрел после того, как в 1677 г. сын Людовика XIV, в сопровождении г-жи де Ментенон, посетил Бареж и с успехом лечился его водами.
‘ Встреча с цыганкою и предсказание последней… — Цыганка предсказала Лауре Валерос, что ее младший, еще не рожденный сын (будущий Отто-Гуго) убьет сво¬его брата и станет причиной смерти своей сестры; в дальнейшем выясняется, что имелась в виду не родная сестра Гуго, но Эльвира, жена его брата Карлоса, страсть к которой толкнула Гуго на убийство и которая вместе с Гуго кончает самоубий¬ством в финале трагедии.
8 Эрна, сестра Гуго… — Антропоним оригинала — «Jerta» («Йерта»), в переводе Хотяинцевой — «Эрга». Эрна любит Гуго, но, будучи убежденной в том, что Гуго — ее брат, скрывает эту любовь. После признания Гуго Эрне в том, что он не явля¬ется ее кровным родственником, конфликт трагедии осложняется соперничеством Эрны и жены Гуго, Эльвиры, страстно любящей своего мужа.
9 Все сие страшно поражает Карлоса и пробуждает в старом Валеросе подозрение… — В этом контексте антропоним «Карлос» — описка Жуковского; имеется в виду Гуго и его явный ужас при появлении Валероса, в котором он еще не видит своего отца, но видит сходство с чертами лица убитого им Карлоса и узнает, что Валерос — отец Карлоса.
10 В начале второго акта Валерос с мальч.(иком) опять входит в комнату ~ Он при-знается в убийстве и говорит в отчаянье, что хочет предать себя правосудию… — В этом абзаце изложено содержание 2 и 3 действий трагедии.
11 …ом помышляет только об убийстве м, наконец, о предательстве… — Предатель-ство Гуго двоякого характера — вероотступничество, поскольку протестант Гуго хочет просить отпущения грехов у папы Римского, и измена королю, поскольку, отправляясь на войну, он помышляет свергнуть шведского короля, узурпировать престол и возвести на него Эльвиру.
12 Приходит к ним сын, рассказывает свой сон пророческий… — Отто, сын Эльвиры от первого брака; по кровному родству он приходится Гуго племянником, а Вале-росу — внуком. В пророческом сне Отто видит Гуго таким веселым и счастливым, каким он никогда не был со времени смерти Карлоса, и Эльвиру, сияющую незем¬ным блаженством, подобно иконе Преображения Богоматери, венчающей алтарь домашней капеллы Эриндуров в фамильной усыпальнице.
1,4 Валерос, Эрна и отец приходят быть свидетелями их смерти… — Слово «отец» в данном контексте — описка Жуковского, имеется в виду сын, Отто, поскольку «отец» — это упомянутый в начале фразы Валерос.
14 Узнав судьбу свою, как Эдип, Гуго велит всем удалиться… — Сравнение героя тра¬гедии Мюльнера с Эдипом в оригинальной части конспекта свидетельствует о том, что Жуковский хорошо чувствовал органичную связь сюжетосложения позднеро-мантической немецкой трагедии рока с архетипическим сюжетом трагедии Софок¬ла «Царь Эдип». Инцестуозный сюжет (в общем смысле это конфликт между ре¬бенком и родителем, приводящий их или к взаимной ненависти, или к реальному убийству по неведению, или к убийству метафорическому), маркированный име¬нем Эдипа, является для Жуковского таким же сквозным, как и мотив инцестуоз-ного брака.
Помимо прямых упоминаний имени Эдипа, лейтмотивом проходящих через многие драматические опыты поэта (см. коммент. к фрагменту «Царь Эдип» в наст, томе), сюжет гибельных отношений отца и сына эксплицировался, прежде все¬го, в незавершенные драматургические опыты: именно он определяет сюжстос-ложение трагедий «Дон Карлос» (сын, казненный по распоряжению отца), «Дми¬трий Самозванец» (сын, искренне верящий в свое родство, но ненавидящий отца), «Двадцать четвертое февраля» (случайное отцеубийство и сыноубийство по неведе-нию). Характер героя оригинального драматического замысла Жуковского (план драмы на сюжет из русской истории эпохи Смутного времени) мотивирован тем, что он является подлинным, но неведомым отцу и не ведающим отца сыном, ср.: «Сын Иоанна, никому и себе самому не известный, воспитан в ссылке. (…) Чувство месги на царя И.(оанна) на его род (…). Он Эдип, но с тою только разницею, что он не невинный, а только невольный злодей» (тексты и коммент. см. в наст. томе). Реф¬лексы архетипического сюжета Софокла очевидны в одной из побочных сюжетно-психологических линий трагедии «Орлеанская дева» (взаимоотношения королевы Изабо и ее ненавистного ей сына, дофина Карла). Наконец, и эпические произве-
44 — 4488
69I
дения Жуковского 1840-х гг. «Маттео Фальконе», «Русгем и Зораб» свидетельствуют об актуальности этого сюжета для позднего периода его творчества.
Поливариантность эдипова сюжета (сын, не знающий отца — незаконный сын — сыноубийца по неведению — сознательный сыноубийца — отцеубийца по неведению) и его длительная актуальность (хронологические рамки бытования сю¬жета охватывают почти все время активной творческой деятельности Жуковского с 1805—1806 гг., когда он впервые появляется в поле зрения поэта, и но 1847 г., когда Жуковский заканчивает работу над поэмой «Русгем и Зораб»), несомненно, мотивированы личной биографической драмой поэта — незаконного сына, воспи-танного вдали от отца, без отца.
ь …начинается буря, и молнии видны в одну большую растворенную дверь, которая над самым морем… — Оригинальный пейзажный мотив Жуковского, симметрич¬ный картине осенней бури в первом действии трагедии Мюльнера.
16 Чувство любви чисто — говорит он Эльвире… — Предполагаемая сцена объяс-нения Гуго с Эльвирой по поводу любви Гуго, вероятно, связана с любовным тре-угольником Гуго-Эльвира-Эрна и представляет собой сюжетно-композициониую параллель к аналогичной сцене первого действия (явл. 6), в которой выясняется, что Эрна и Эльвира — соперницы в любви к Гуго.
17 Признание Эрие в сцене свиданья на гробе ~ Эрна извиняет, не ревность, а страх… — Эта запись свидетельствует о намерении Жуковского снять конфликтность любов¬ного треугольника трагедии в ее финале. В фамильной усыпальнице Квериндуров Гуго признается Эрне в своей чистой любви, Эрна и Эльвира объясняются между собой, и психологическая деталь характеристики Эрны, которой непонятна рев¬ность Эльвиры, но понятен ее страх предстоящей разлуки с мужем и утраты его любви, соответствует психологическому рисунку характера идеальной героини в оригинале.
18 Молния раздвояет небо ~ произносит проклятие… — Этот последний фрагмент плана предполагаемого финала свидетельствует о том, что его очерк был Жуков¬скому не совсем ясен, и он оборвал запись, не доведя план до конца: мот ив прокля¬тия Ваероса и мщения за убитого Карлоса соответствует содержанию 4 акта ори¬гинала, но в записи Жуковского нет мотива примирения Гуго и Валероса, предше* ствующего финалу трагедии: самоубийству Гуго и Эльвиры.
Дорваль и Геронт
(«Давай играть и не говори об нем более ни слова…’») (С. 482)
Автограф: РНБ. Оп. 1. № 98. Л. 2—5 об. — черновой, с заглавием «Дорвачь и Геронт».
При жизни Жуковского не печатался. Публикуется впервые.
Д ати р у етс я: вторая половина сентября 1818г.
Перевод 1 явл. 2 действия комедии Карло Гольдонн «Le bourru bienfaisant» («Ворчун-благодетель», 1771).
Перевод датируется на основании заглавного положения его автографа в ра¬бочей тетради Жуковского, содержащей дидактический материал для занятий русским языком с великой княгиней Александрой Федоровной. Предпоследним автографом этой тетради является расположенный на л. 8 об. — 9 об. перевод фрагмента 6 явл. 2 действия комедии Мольера «Мещанин во дворянстве», датируе¬мый последними числами сентября — 5 октября 1818 г. на основании дат, предше¬ствующих его продолжению в другой рабочей тетради аналогичного назначения (РНБ. Оп. 1. № 96. Л. 2—3, 4—4 об., см. коммент. к отрывку «Учитель философии и господин Журден» в этом томе).
Между строк перевода из Гольдоии красными чернилами вписаны француз¬ские эквиваленты отдельных слов и выражений, под текстом перевода, на каждом из занимаемых им листов, находятся планы уроков и заданий для великой княги¬ни. Нал. 1 об., непосредственно предшествующем переводу фрагмента из комедии Гольдоии, находится следующая запись:
Переводы. Чтение — ученье наизусть
Сочинение на заданные слова и после чтения
Рассказ посе чтения
Грамматика и фразы
Анализ, склонения, спряжения
Выбор лучших мест стихов и прозы Стихотворения Иоанна Гапсбург etc. Чтение истории Кар.(амзина)
Между переводами фрагмента комедии Гольдоии «Ворчун-благодетель» и фрагмента комедии Мольера «Мещанин во дворянстве» (л. 5—8) записаны 5 проза-ических анекдотов:
Известный лорд Честерфильд находился в Париже; он встретился однажды с Вольтером в блестящем обществе, где было множество дам, ужасным образом разрумяненных. Честерфильд смотрел на них с некоторым удивлением. Вольтер, заметив это, подошел к нему и сказал: «Милорд, я уверен, что теперь никто луч¬ше вас разрешить не может, кому принадлежит преимущество в красоте, англи¬чанкам или француженкам». «По чести, — отвечал лорд с своим обычным при¬сутствием духа, — я не знаток в живописи!».
Вольтер через несколько времени отправился в Лондон. Там встретился он с Честерфильдом, и опять в обществе женщин. Одна из них, очень любезная, и с которой Вольтер говорил более нежели с другими, была нарумянена. «Не по¬падитесь в плен» — шепнул ему Честерфильд. «Милорд, — отвечал Вольтер, — я не боюсь английского корабля под флагом французским».
Давид Юм жил в Эдинбурге в новом городе, отделенном от старого топким болотом. Через это болото сделан был мост. Но Юму захотелось однажды нрой-титься по тропинке, проложенной в самом болоте. Он пошел, оступился и увяз в грязи. Крик его услышала старушка. Она подошла нему, и философ начал умо¬лять, чтобы она его вытащила. «Да кто ты?» — спросила старушка. «Я Давид
Юм». — «А! Ты Юм? Сиди же в грязи! Не хочу тебе помогать! Ты богоотступ-ник». — «Нет! нет! Ты ошибаешься! Я христианин!» — «Увидим! Знаешь ли «Ве¬рую во единого»?» — «Знаю». — «Читай!» — И Юм начал читать «Верую во еди¬ного». По счастью он не ошибся ни в одном слове. «Теперь вижу, что меня обма¬нули! Тебе можно помочь», —сказала старушка и подача руку философу.
Фридрих Второй весьма мало думал об одежде, и часто имел большой недо¬статок в платье.
Отравившись на смотр войска в Силезию, он взял с собою один только мун¬дир. На смотре застал его проливной дождик, и на нем не осталось сухой нити. Возвратясь на квартиру, он разделся и приказах господину Цейзингу, который при нем тогда находился, постараться, чтобы его мундир был высушен к обеду, к которому приглашены были все находящиеся на смотре генералы. Цейзннг взял мундир; надобно было сушить его тотчас, но боялись, чтобы сукно от такой
