по¬спешности не село и для избежания этого уговорили

[На этой незаконченной фразе тексг анекдота обрывается.]

Доктор Фовлер, епископ Глочестерский, очень часто спорил с адвокатом По-влером о привидениях. Епископ утверждал, чю они существуют, адвокат утверж-да, что нет.

Однажды разговор опять коснулся этого предмета, и Повлер, которому дав¬но уже он сделался скучен, сказач епископу с важностью: «В самом деле, я начи¬наю думать, что вы правы. Вот что случилось со мною в прошедшую ночь. Я ле¬жал в посгеле и не мог заснуть. Пробило полночь. Вдруг слышу шорох; кто-то идет по лестнице!..» — «В самом деле!» — «Без шуток!» — «Я отдергиваю зана¬вес кровати! Шорох ближе! Вдруг показался бледный свет». — «И, верно, голу¬боватый!» — «Да! Я смотрю! Кто-то вошел: высокий, сухой, бледный; брови, на¬висшие на впачые глаза, щетинистая борода; два или три клока седых волос на плешивой голове; в руке суковатая палка — словом, мертвец, вставший из гро¬ба! Я затрёпетач, и меня облил холодный пот. Медленным шагом приблизил¬ся к постеле моей ужасный призрак». — «Можно ли? Но скажите скорее, гово¬рили ли вы с ним?» — «Он не дал мне времени и первый начал говорить: три раза стукнув своею клюкою в пол так, что окна задрожали, осветил он мне лицо своим огнем и сказал гробовым голосом: «Я ночной сторож! Пришел тебе ска¬зать, что ты забыл запереть дверь и что тебя непременно обокрадут V. — Фов¬лер не ожидал такой развязки; он не сказал ни слова и с тех пор никогда не спо¬рил о привидениях.

Вот забавное завещание, оставленное графом Пемброком.

Я Филипп граф Пемброк и Монгомери, имею в очабом теле очень твердую память; помню, что я пять лет тому назад подал голос против старого Кантербу-ри; и что за год перед этим видел государя своего на эшафоте. Смерть меня го¬нит, и я, привыкнув во всем уступать моим гонителям, спешу написать свою ду¬ховную.

In primis. Что принадлежит до души, то признаюсь, что я очень часто счыхач о душе. Но что такое душа и к чему она счужит, это знает один Ног. Итак, если по смерти моей найдется у меня душа, то возвращаю ее тому, от кого получил ее.

Item. Оставляю по себе свое тело. Удержать его за собою не могу, потому что доктора порезали его в куски. Прошу похоронить его как водится в земле, а зем¬ли на то у меня довольно, и с церквами; только не класть меня за оградою церк¬ви, а на святой земле, на кладбище: не хочу, чтобы я был похоронен там, где ро¬дился полковник Прайд.

К драматическим отрывкам, автографы которых находятся в описываемой ра¬бочей тетради, эти анекдоты не имеют прямого отношения, но имеют косвенное, являясь таким же дидактическим материалом, предназначенным для чтения вслух, заучивания и пересказа, как и переводы фрагментов комедий Гольдони и Молье¬ра и прозаические переложения баллад Жуковского; таким образом, свойственное Жуковскому понимание комедии как жанра, предназначенного для прагматически-бытовых целей (см. об этом: Лебедева О. />. Неопубликованный перевод отрывка из комедии Мольера «МеЩанин во дворянстве» В. А Жуковского: К постановке про¬блемы комедии в творчестве поэта // Проблемы метода и жанра. Вып. 7. Томск: Изд. ТГУ, 1980. С. 172—173), в данном случае подтверждается стратегией переводческого отбора, поставившей фрагмент комедийного действия в ряд с бытовыми анекдотами.

Гольдони Карло (1707—1793) — знаменитый итальянский комедиограф, автор более чем 200 комедий, реформатор итальянского театра и драмы, основополож¬ник бытовой народной комедии, придававший особенное значение комедии ха¬рактеров (за что он и стяжал звание «итальянского Мольера»). Комедия «Ворчун-благодегель» была написана в 1771 г. на французском языке (оригинальное загла¬вие: «Le bourru bienfaisant»), в 1789 г. переведена на итальянский язык самим Голь¬дони («И burbero di buon cuore»). Комедия посвящена четвертой дочери Людови¬ка XV, мадам Аделаиде. Впервые представлена на сцене Комеди Франсез 4 ноября 1771 г., 5 ноября 1771 г. — в Фонтенбло, впервые напечатана в Париже, в изд. Дю-шен, в 1771 г.

Комедия «Ворчун-благодетель» сразу же была признана во, всей Европе одним из лучших произведений Гольдони. По свидетельству самого драматурга (письмо Вольтеру от 16 марта 1771 г.), в комедии «Ворчун-благодетель» он стремился сле-довать классической традиции французской комедиографии, не упуская из виду и современных драматургических веяний: «Это, как видите, не модная пьеса, однако она не оскорбила слух приверженцев слезной комедии (…) я применил те же самые принципы, (…) которым Мольер и вы меня научили» (цит. по: Гольдоии К. Комедии. М.; Л.: ГИИ, 1959. Т. 2. С. 708). В Италии французская комедия Гольдони удостои¬лась похвалы Мегастазио: «Лица всех персонажей правдивы, приятны, постоянны; действия естественны и проникнуты большим чувством (…). Диалог пленителен (…)» (Мемуары Карло Гольдони, содержащее историю его жизни и его театра. Л.: Academia, 1933. Т. 2. С. 370) и даже главного противника Гольдони, драматурга Карло Гоцци — возможно, впрочем, что его похвала является более иронией, чем одобрением: «Эта комедия мне нравится, потому что я нахожу ее превосходной» (Мемуары Карло Гольдони.,. Т. 2. С. 515).

В России комедия «Ворчун-благодетель» стала известна практически сразу же и пользовалась особенным успехом. В 1772 г. ее перевел М. В. Храповицкий (Благо-детельный грубиян, комедия игранная на Парижском театре, сочинения г. Голь¬дони; переведена с французского Михаилом Храповицким. В Санктпетербур-ге 1772 года; русифицированная переделка; имена персонажей соответственно:

Герман-Жеронт, Мягкосердов-Даланкур, Прямиков-Дорваль, Прелеста-Анжелика, Миловндов-Валер, Марфа-Марта, Андрей, слуга Германов). Первая постановка ко-медии в переводе Храповицкого состоялась в Санкт-Петербурге в 1775 г., в Мо¬скве — 11 сентября 1782 г. (ИРДТ. Т. 1. С. 440; Т. 2. С. 456).

Кроме того, в журнале «Драмматический словарь» сохранилось упоминание о ранней постановке комедии Гольдонп «Le bonrru bienfaisant» на языке оригина¬ла в Москве: «Эта комедия, замеченная в лучших на Парижском театре (…), была представлена на французском языке во время знаменитого торжествования мира на Ходынке в Москве в 1775 году и на нашем языке на российских театрах была часто представляема (…)» (Драмматический словарь. М., 1787. С. 25). 31 октября 1796 г. в Санкт-Петербурге была поставлена опера «Благодетельный грубиян», на¬писанная по мотивам комедии Гольдони; новый перевод комедии, специально для оперного либретто, был выполнен Иваном Вианом (см.: Архив дирекции импера¬торских театров. Вып. 1. Отд. 3. С. 181). В 1798 г., рецензируя в «Московском жур¬нале» только что вышедшее издание мемуаров Карло Гольдони, Н. М. Карамзин за¬метил: «Слава комедии «Благодетельный грубиян», сочиненной им на французском языке, была ему [Гольдони] приятнее всех похвал, которыми осыпали его дарова¬ние в Италии» (Московский журнал. Ч. 2. Май. С. 211—212). Второе издание «Мо¬сковского журнала» (М., 1801—1803), в котором этот отзыв воспроизведен, сохра¬нилось в составе библиотеки Жуковского (Описание. № 231).

Комедия Гольдони периодически ставилась на Московском Императорском театре (есть сведения о представлениях 23 мая и 27 августа 1802 г. — ИРДТ. Т. 2. С. 456) и входила в репертуар московской французской т руппы: С. П. Жихарев упо¬минает о постановке 1 февраля 1807 г. (Жихарев С. П. Записки современника: В 2 т. Л.: Искусство, 1189. Т. 2. С. 115).

Вполне возможно, что Жуковский мог знать комедию Гольдони не только по ее оригинальному тексту, но и по прозаической немецкой переделке ее сюжета: в 1801 г. Иоганн Якоб Энгель (1741—1802), немецкий писатель, директор Бер¬линского королевского театра и воспитатель прусского престолонаследника, бу¬дущего короля Фридриха-Вильгельма III, написал по мотивам комедии «Ворчун-благодетель» семейно-бытовой роман под названием «Herr Lorenz Stark», опу¬бликованный в альманахе Ф. Шиллера «Оры» за 1801 г. Роман Энгеля пользо¬вался в Европе большой популярностью; надо полагать, что этот роман не про¬шел и мимо внимания Жуковского, очень увлеченного эстетикой Энгеля в конце 1810-х гг. (см.: БЖ. Ч. 2. С. 160—165). Среди книг, сохранившихся в библиотеке Жуковского, и, в частности, в неполном комплекте посмертного собрания сочине¬ний Энгеля (в котором отсутствуют т. 1 и 2), этого романа нет; тем не менее возмож¬ность знакомства Жуковского с его текстом достаточно велика.

И именно то обстоятельство, что и комедия Гольдони, и особенно роман Энге¬ля с высокой степенью вероятности могли быть знакомы царственной ученице Жу-ковского, великой княгине Александре Федоровне, которая была дочерью воспи-танника Энгеля, прусского короля Фридриха-Вильгельма III, может служить моти-вировкой выбора текста для занятий русским языком с великой княгиней: в сво¬ем абсолютном большинстве тексты, использованные Жуковским в качестве дидак-тического материала (баллады Шиллера, лирика Гете, трагедия «Орлеанская дева» и др.), принадлежат к самым значительным явлениям немецкой литературы рубе¬жа XVIII—XIX вв.

В мотивации выбора Жуковским фрагмента комедии Гольдони могло, впрочем, иметь значение и чисто биографическое обстоятельство: сюжет комедии заключает в себе явную контрастную биографическую аллюзию на реальные обстоятельства жизни Жуковского после того, как его надежды добиться от Е. А. Протасовой раз¬решения на брак с Машей рухнули. Главным героем Гольдони является вспыль¬чивый, нетерпеливый и упрямый Жеронт, в сущности, обладающий очень добрым сердцем — и, несмотря на все сложности комедийной интриги и упорное сопро¬тивление Жеронта чувству его племянницы Анжелики, ее счастье устраивает в ко¬нечном счете он, и именно так, как этого хочется самой девушке.

Перевод Жуковского очень близок к оригиналу за исключением нескольких не-значительных изменений, которые касаются транслитерации антропонимов (Же¬ронт — Геронт, Анжелика — Ангелнка) и заострения речевой характеристики Ге¬ронта за счет усиления эмфатики его реплик и их распространения повторами и лексическими новациями (в примерах выделены курсивом): «Геронт. Не трудись] Возьми стул и сядь»; «Геронт. Я говорю об игре. Садись! Слышишь ли, садись]»; «Ге¬ронт. О чем тут думать! Препятствий нет! Если ты ее любишь, если ты ее уважа¬ешь, если находишь, что жениться на ней тебе прилично, то все решено»; «Геронт. Очень уверен. Перестань болтать, и кончим»; «Геронт (с сердцем). Ну! Что? Чего тебе хочется? Раздразнить меня! Огорчить? Измучить своею медленностию, своим хладнокровием?»; «Геронт (кричит). Хочу! хочу! хочу!».

1 Геронт. Да! Да! Хочу дать тебе жену, прекрасную, добрую, милую, с приданым на сто тысяч ефимков и в подарок сто тысяч ливров па свадьбу… — Ефимок — русское на¬звание европейской монеты «талер», бытовавшее до середины XVIII в. и происхо¬дящее от первой части ее полного названия «иохимсталер» по названию местности в Германии, где такие монеты впервые были отчеканены. В оригинале Гольдони употреблено название французской монеты «экю» (по стоимости в конце XVIII в. соответствовала 6 ливрам).

Учитель философии и г. Журден

(«Начнем урок свой…») (С. 485)

Автографы:

1) РНБ. Оп. 1. № 98. Л. 8 об. — 9 об. — черновой, с заглавием: «Учитель фило-софии и г. Журден».

2) РНБ. Оп. 1. № 96. Л. 2—3,4—4 об. — черновой, продолжение, с датами: «6, 7, 8 октября 1818».

При жизни Жуковского не печатался.

Впервые:Лебедева О. Б. Неопубликованный