101 Изменилась и побледнела лицом,
Ибо слышать такой суд ей не в радость;
Но по чести своей и по добру
Брадаманта, не желая гонительства,
Мудро молвит:
«А как я посмотрю — но Брада
И неладен такой суд и неправеден, манта
Где не выслушано ни против, ни за, за нее
И не взвешено, которое полновесней. заступается.
102 Я приемлю защиту на себя
И скажу вам: краше ли я, не краше ли,
А пришла я сюда не для красы
И мерюсь не красавицыными мерами.
Такова ли я, как она, или нет,—
Кто сравнит, не снявши с меня доспеха?
А о чем не знаешь, о том молчи,
А чтоб никому во вред, молчи вдвое.
103 Мало ли у кого
Кудри длинны, а сам отнюдь не дева?
Как рыцарь ли я, как дама ли
Здесь явилась, видит всяк, кто не слеп!
Если каждый мой взмах—мужской,
Для чего же величать меня женщиною?
А у вас закон—изгонять
Даме—даму, а не рыцарю—даму.
104 Для примера,
Пусть я женщина (хоть и спорю, что нет),
Но не столь красавица, как она,—
Неужели
За нехватку пригожести в лице
Вы отымете добычу моей доблести?
Что стяжалось отвагою и мечом,
То не след терять по нелицелепию.
105 Стало быть, такой ваш обычай —
«Кто некраше, та и прочь»—
Не принудит меня уйти,
Гоже ли мне к уходу, нет ли..
Посему неравен
Спор меж мною и этою красавицею,
Ибо и проспорив в красе,
Я останусь при прежней своей выгоде.
106 А где выгода невыгоде не равна,
Там и суд не в суд:
От расчета ли, от щедроты ли,
А для гостьи незапретен ее приют!
И отважься кто сказать,
Что решила я нездраво и неправо, —
:
Я готова
Показать, кто прав, а кто нет!»107 Так-то вышло, что Амонова дочь,
Сжалившись над нежною дамою,
Столь негоже гонимою под дождь,
Где ни крова, ни навеса, ни сени,
Убедила башенника отстать —
Умной мыслью, тонким словом,
А пуще последнею угрозою;
И он сделался понятлив и тих.
108 Как под летним зноем,
Когда жаждет иссохшая трава,
Цветок,
Изнемогший без целительной влаги,
Оживает, впивая милый дождь,—
Так посланница,
Увидавшись под столь крепкой защитою,
Вновь, как прежде, мила и весела.
109 Тут приступлено к усладительным яствам,
Столько времени стывшим праздно,
И уже никакой заезжий рыцарь
Не являлся к ним новым докучателем.
Все довольны, и одной Брадаманте
Не избыть привычной грусти и скорби:
Вечен страх ревнивого сердца,
И не слышат вкуса ее уста.
ПО Отужинав
И спеша развлечь не вкус, а взор,
Брадаманта встала,
А за нею встала посланница,
И хозяин единому из слуг
Подал знак засветить повсюду свечи;
Озарилась горница со всех сторон,
И увиделось, о чем сейчас поведаю.
4J»r ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
1 Тимагор, Полигнот, Паррасий, Вступление.
Протоген, Аполлодор, Тиманф,
Апеллес, между всеми знаменитейший,
И ты, Зевксис, и прочие былые,
Чьи дела и тела
Извела нещадная Парка,
Но чья слава жива в страницах книг,
Пока есть кому и читать и слушать;
2 И все бывшие и сущие при нас—
Леонардо, Мантенья, Джанбеллино,
Бастиан, Тициан, Рафаэль,
Честь Кадора, Урбино и Венеции,
Двое Досси и ты, Микель—
Ангел, а не смертный, резцом и кистью,
Чьи творения—перед нашими взорами,
Как былые —в нашей вере и молве;
3 Ныне зримые
И гремевшие в двух тысячах лет,
Ваша кисть на дщицах и на стенницах
Нам явила чудеса;
Но ни вдаве слыхано и ни внове видано,
Чтобы живопись вскрывала грядущее.
И однако знаема
Быль, что писана раньше, чем сбылась!
4 Но такое дело не в хвалу
Ни старинному, ни днешнему зографу,
А лишь чарам,
Пред которыми в трепете духи ада.
Ту палату, что пета в прежней песни,
Расписали демоны в одну ночь
По Мерлиновой черной книге
Из Аверна или Нурсийского грота.
5 Позабылось в новые дни
Это диво, несомненное в древних;
И теперь, обратясь к той росписи,
Пред которой, верно, уже я ждусь,
Я скажу:
служителю подан знак Хозяин
Зажечь свечи, откатывается ночь, замка
Разгоняемая сиянием, расска
Всюду свет, как днем, зывает,
6 И хозяин говорит: «Да будет ведомо —
Здесь представлены бранные дела,
Из которых виданы лишь немногие,
Но и те прежде писаны, чем деланы,
Прежде гаданы, чем писаны.
Кто воззрит — прозрит
Все грядущие победы и беды
Нашим воинствам в италийской земле.
Все походы, предсущие французам как Мерлин
И к добру и к худу с Альпийских гор, предсказал
Здесь представил впредь на тысячу лет неудачи
Вещий Мерлин французов
В поучение от британского Артура в Италии
Фарамонду, Маркомирову сыну;
А к чему и тот труд, и тот урок,
Я открою вам самым быстрым словом.
Франкский Фарамонд,
Из-за Рейна первый поправший Галлию,
Возымел мечту
Обуздать и невступную Италию,
Ибо видел, что римская держава
Час за часом ближе к концу,
И позвал в союз Артура Британского,
А они друг другу были сверстны.
Но Артур,
Ничего не вершивший без Мерлина,
Без Мерлина, без демонова сына,
Прозиравшего дальние века,
От Мерлина уведал и поведал
Фарамонду, сколь много бед
Ждет его народ в Апеннинской
Стороне меж моря и Альп.
10 И открыл Мерлин королю:
Кто ни примет его французский скиптр,
Всяк узрит свою рать в погибели
От меча, от глада, от мора:
Будут кратки радости, долги горести,
Будут скудны прибыли, скверны убыли
Им в Италии, ибо не дано
Франкским лилиям корня в этих почвах.
11 Не безверен был Фарамонд
И повел знамена в иные земли;
А Мерлин,
Видя будущий день, как прошлый,
По великой Фарамондовой просьбе
Чародейно расписал сей чертог
Всеми оными франкскими деяниями,
Явив взору грядущее, как сущее.
12 Пусть поймет потомок,
Что победа и слава суждена
Всем, кто примет Италию под щит
Против буйного варварского напора;
Песнь XXXIII
В Тристановом замке Брадаманте показывают картины
будущих Итальянских войн.
На дальнем плане —побитые ею северные короли со свитою
Если же кто спустится с гор
Гнуть ее под гнет и гонение,—
Да уразумеет,
Что найдет за горами верный гроб».
13 Так промолвивши, при Меро-
Он подводит их к началу той росписи, вингах
Где король ополчается Сигиберт, иКаро-
Льстясь на золото кесаря Маврикия. лингах,
Вот он сходит с Юпитеровых гор
На равнину меж Тицином и Амбром,
А навстречу—Автарий, и с Автарием—
Отпор, битва, погром, побег.
14 Вот Клодовей
Через горы ведет Свои сто тысяч;
Вот и беневентский
Князь с неравной ратью ему в отпор.
Вот он мнимо оставил стан,—
И как рыба в сеть
Впали франки, спеша к ломбардским винам
На позор и погибель.
15 Вот нашествует Хильдеберт
С пущей силой и с лучшими вождями,
Но и он в Ломбардии
Не добудет ни славы, ни добыч,
Ибо грянет небесный меч,
Встанет смертный зной и поносный мор,
По путям и полям полягут павшие,
И вернется из десяти один.
16 Зрятся далее и Пипин и Карл,
Друг за другом нисшедшие в Италию —
Оба для счастливых удач,
Ибо оба явились не с обидою,
А один—ради пастыря Стефана,
И другой—для Адриана и Льва,
Чтоб смирить Айстульфа, пленить преемника
И восставить святой престол,
17 А близ них молодой Пипин
Простер воинство
От Теснин до Палестринского берега,
Не жалея трудов и трат,
Чтобы вытянуть мост от Маламокко
До Риальто, и биться на мосту,
И бежать, растеряв своих в пучине,
Когда море бурею смыло мост.
18 Вот Людовик следует
Из Бургундии на разгром и в плен,
И пленившему клятвенно сулит,
Что не вздымет уж на него оружия;
Но все клятвы ему—ничто,
Вновь он рвется, вновь он бьется в силках,
И теряет очи, как крот,
И друзья уносят его за Альпы.
19 Вот и арльский гонит Гугон
Из Италии двоих БеренГариев,
А они опять берут верх,
То баварами ставлены, то гуннами.
Только силою понужденный к миру,
Он недолго жил,
И недолго за ним его наследник,
А Италия сделалась Беренгариевой.
20 Новый Карл для нового пастыря при Анжуй-
Внес в Италию огнь и меч, цах,
Двумя битвами побив двух державцев
По прозваньям Манфред и Конрадин;
Но невдолге весь его люд,
Тяжкой мукой налегший на подвластных,
Под вечерний звон
По всем градам перерезан намертво.
21 А засим являет вам роспись—
Но не тотчас, а после многих лет,—
Как спускается новый галльский вождь
С бранным вызовом светлому Висконти,
Как он пешими своими и конными
Облагает Александрийскую твердь,—
А владетель, оставив полк в отпоре,
По округе раскидывает свою сеть,
22 И запав в западню,
Злополучное французское племя,
Предводимое на свою беду
Рьяною дружиной Арманиака,
Полегло в полях
И пленилось в Александровой крепости,
И разбухнув кровавою влагою,
Стали красны и Танар и По».
23 Показавши одного за другим
Трех Анжуйских и четвертого Маркского,
Говорит показыватель: «Гнул их гнет
Давнов, марсов, салентинцев и бруттиев,
Но ни франкская помощь, ни латинская
Им не впрок:
Каждый как придет, так уйдет,
Изгоняем Альфонсом и Фердинандом.
24 Вот Восьмой перед вами Карл при
Сходит с Альп в пышном цвете целой Франции Карле VIII,
И, не тронув ни меча, ни копья,
Забирает королевство за Лирисом,
Кроме той скалы,
Подминающей Тифеево тулово,
Для которой обороною встал
Иник Вастский из Авалова рода».
25 И хозяин башни,
Продолжая Брадаманте свой сказ,
Показал ей на Искию и молвил:
«Прежде, чем смотреть впереди,
Я перескажу,
Что не раз пересказывал мне, отроку,
Црадед,
А ему — его отец,
26 А его отцу — отец или дед,
И так вдаль,
До того, кто узнал обо всем об этом
От волхва, явившего здесь без красок
Роспись алую, синюю и белую;
А тот волхв, показывая государю
Эту сень на этой скале,
Так поведал то, что я поведываю:
27 Он вещал, что в этих местах
От того их доблестного защитника,
Чьей отваге ничто — пожар
От окрестных брегов и до Сицилии,
В эту пору или на малость позже
(Были названы год и день)
Будет сын,
Первый между первыми в Божьем мире.
28 Не таков хорош собою Нирей,
Ахилл—мощью, Улисс — отвагою,
Быстротою—Лад, а умом —
Нестор, столько живший и столько
знавший,
Не таков милосерд и щедр
Юлий Цезарь в старинной славе,
Каков этот, родящийся на Искии,
Пред которым примолкнут их хвалы.
29 Горд Крит,
Что родил всевышнего внука Неба,
Рады Фивы Геркулесом и Бахусом,
Счастлив Делос близнецом и близницею;
Так и этому дастся острову
Перевысить славою небеса,
Когда явится на нем тот великий
Князь, на коем все милости богов.
30 Говорил Мерлин, повторял Мерлин:
Бережется его рожденье до века,
Когда гнет пригнет властвующий Рим,
Чтобы он воротил свободу Риму.
Но не стану упреждать мою повесть,
Ибо в ней еще встанут его дела»,—
Так он молвив, вновь
Обратился к славным Карловым подвигам.
31 «Вот,— он молвил,—страждет Людовик Мор,
Что раскрыл врата Италии Карлу,
Пожелав лишь унять, но не изгнать
Его давнего испанского соперника;
Вот он вкупе с венецианами
Перепнул королю обратный путь,
Но отважный, взяв копье на удар,
Прорывается, презрев преграждающих.
32 А не такова была доля
Тех полков, что остались в новом царстве,
Потому что Фердинанд с мантуанскою
Силой так нагрянул на них,
Что за малые месяцы ни на суше,
Ни на море не оставил живой души.
И была бы в радость ему победа,
Кабы не погубленный кознью вождь».
33 И, представив образ
Славного Альфонса Пескарского,
Молвит: «В тысяче изъявившись подвигов
Ярче камня, который огнеок,
Вот он впал в ту сеть,
Двоеличным разброшенную эфиопом,
И пронзен стрелой,—
Лучший рыцарь грядущего столетия».
34 А затем он показывает, как при Людо
С италийцем Двенадцатый Людовик, вике XII,
Сшедши с Альпов и выкоренивши Мора,
Сеет Лилии в висконтийскую земь;
Но потом он по Карловым следам
Ведет воинство к Гарильянским гатям,
А там перед ним в упор
Оно бито, рассеяно и топлено.
35 И таков же и разгром и разгон
Франкской силе в апулийской округе,
Где завлек ее дважды в сеть испанский
Фердинанд Гонзальв.
Но как здесь мрачна,
Так сиятельна предстала Удача
Королю в удолиях По
Между Альп, Апеннин и шума Адрии».
36 И при сих словах
Вспомнив неупомненное,
Обращается он показом вспять
к, И к тому, кто предал вверенный замок,
И к тому вероломному швейцарину,
Кто, наемный, взял наемщика в плен,—
А и тем и другим безбитвенно
Далась победа французскому королю.
37 И показывает, как милостью того короля
Цезарь Борджий стал грозен по Италии,
Как он гнал в изгнание
Всех подвластных, всех владетелей Рима,
И как тот король из
