С кораблей злополучные враги.
6 Как Эней, как Гектор
Рвались в воду жечь эллинские суда,
Так пред нами
Некий Геркулес и некий Александр,
Обуянные, горячили коней,
Гнав гонимых в такую даль,
Ч т о один из-под вражьих стен едва
Воротился, а другой не воротился.
7 Воротился Ферруфин, взят Кантельм,—
О родитель, о герцог Соры,
Ч т о ты чувствовал сердцем и умом,
Когда сын твой меж тысячи мечей
Схвачен, скручен, обесшеломлен,
И с высокой корабельной кормы
Покатилась голова его? Ужель
Не погиб ты от взгляда, как он от стали?
8 Злой склавон! где учился ты войне?
В какой Скифии
Ты привык казнить тех, кто взят
И обезоружен и беззащитен?
Смерть ли вместна поборнику
отечества?
О солнце,
Не сиять бы тебе над страшным веком
Сих Танталов, Атреев и Фиестов!
9 Обезглавлен
От жестокого варвара самый лучший
Между юных, чьей хвалой полон мир
От морей до морей, от полдня
к полночи!
Полифем и Антропофаг
Пожалели бы красу его и юность,
Но не ты,
Злей и круче киклопов и лестригонов!
10 Я не верю, что такое бывало
Меж старинных рыцарей, в ком цвело
Благородство и вежество:
Победив, они сделывались добры.
Брадаманта не свирепствовала,
Ссадив встречных касанием копья,
Но сама
Подвела им коней, чтоб всели в седла:
11 Я уже сказал, как она,
Сколь прекрасная, столь и доблестная,
Опрокинула Звездного Серпентина,
И Трандония, и сам-третьего Феррагуса,
И сама вернула каждому коня;
А еще я сказал, как сей последний
Ею послан от рыцарского имени
Бросить вызов никому, как Руджьеру.
12 Снаряжается Руджьер, Руджьер
Веселясь отвагою, собирается
А пред ним государевы господа на бой.
Спорят снова и спорят снова,
Кто сей удалец,
Столь искусный разительным копьем?
И пытают они у Феррагуса,
Не признал ли он своего собеседника?
13 Отвечает Феррагус: «Он заведомо
Не из тех, о ком толкуете вы:
Как предстал он без забрала, мне одумалось,
Не Ринальдов ли это младший брат;
Но как сведал я его мощь,
И была эта мощь не Рикардетова,
То почаялось: а не их ли сестра,
Ибо молвит молва: они похожи.
14 Говорят, она не слабей
Ни Ринальда, ни всякого паладина;
А уж как я сам погляжу,
То сильней и родного и двоюродного».
А Руджьер, услыша такую речь,
Заалел,
Как алеет заря перед восходом,
Дрогнул сердцем и не знает, что делать.
15 Страстным острием
Уколола эта весть его душу,
Он почувствовал в костях жар и хлад
От великого страха,
От великого страха, что ненавистью
Ныне в деве соделалась любовь.
В таковом смятении он стал, не зная,
То ли быть ему биться, то ли нет?
16 А Марфиза уже как тут, Марфиза
Пышет жаром сразиться в поединке, первой
Вся в оружии, потому что в оружии выезжает на
Повседневно она и повсенощно: Брадаманту
Чуть она послышала, что Руджьер и трижды
Снаряжается, тотчас ей вдомек, побита.
Что лишь выйди он, ему и победа;
И спешит переять большую честь.
17 В седло скок, коню шпоры в бок,
И вперед в боевое поле,
Где Амонова дочь,
Замирая, ждет Руджьера под копье и в плен,
И одним тревожится:
Куда бить, чтоб нечаянно не ранить.
Выезжает Марфиза из ворот,
А на шлеме у нее птица Феникс,
18 Потому ли птица Феникс, что мнит
Себя гордая единственной в свете,
Потому ли, что воля ее чиста
Никому не быть женой, ни подругою,
Но глядит на нее Амонова дочь
И, не могши признать черты возлюбленного,
Вопрошает об имени и слышит
Имя той, что похитила его сердце.
19 Имя той, что мнилась
Быть похитчицей Руджьерова сердца,
Той, к которой бушует столько, ненависти,
Что милей умереть, чем не отмстить!
Поворачивает Брадаманта коня
И несется не только сбросить в прах,
Но пронзить врагиню в самую грудь,
Чтобы легче сделалось душе.
20 И пришлось Марфизе,
Тотчас сведать, жестко ли на земле;
А она к тому была непривычна,
И в такое взметается неистовство,
Что вскочила, меч наголо,
И стремится мстить за крушение.
Ей Амонова дочь с коня кричит:
«Как ты смеешь? ты мне добыча!
21 Пусть к иным была я вежественна,
Но с тобою, Марфиза, не хочу,
Потому что слышала,
Сколько есть в тебе подлости и спеси!»
На такую брань
Зашумела Марфиза, как прибой меж скал,
Но слова от ярости сперлись в горле,
И кричит, а не выкричит ответа.
22 Меч в руке,
Не во всадницу, так в коня, в грудь
и в брюхо,
А Брадаманта скакуна за узду,
Махом в бок,
) • Вся кипя обидой и гневом;
Вперевес—копье:
Чуть оно задело Марфизу —
И Марфиза снова свержена в пыль.
23 Чуть у п а л а — и опять на ногах,
И опять мечом взыскует недоброго;
В третий раз Брадаманта бьет копьем,
В третий раз Марфиза простерта навзничь;
Хоть сильна Амонова дочь,
А едва ли она бы так управилась,
Чтобы что ни удар — то в прах;
Но уж так ее копье зачаровано.
24 А случилось так, Начинается
Ч т о явились между станом и станом сражение.
(Между коими мили полторы)
Близ того их ратного поприща
Рыцари,
Наши рыцари,
И увидели, как лих в поединке
Хоть не вемо, кто, а видно, что свой
25 Как приметил их приспешающих
Государь Троянов сын с арльских стен,
Не желая он застичься в расплох
Никакою бедою, ни напастью,
Дает знак
Всем к оружию и вон из-за стен,
А меж всеми — и Руджьеру, которого
Упредила Марфиза к тому бою.
26 Сей влюбленный
Трепетал, взирая на эту брань,
За свою за любезную красавицу,
Ибо крепко зная Марфизину руку;
Трепетал, когда та и эта
Я р о сшиблись лицо в лицо,
Но оторопел,
Как увидел, какова была схватка.
27 А как спор их, не в пример другим,
Не соспорился с единого раза,
Он взирал тревожнее и тревожнее
На невиданный поединный бой.
Ибо он обеим желал добра,
Но любовь любови —
Рознь: к одной пылал он безумным
пламенем,
А к другой был добрый чтитель и друг.
28 Он и рад бы их разнять,
Кабы это мыслимо было с честью;
Но уже его соратники,
Опасаясь, что одолеет Карл,
И одолевая, уже осиливает,
Напустились на христианский стан,
А навстречу — Христовы рыцари,
И ударились, и зашлась резня.
29 И над теми и над этими
Гремит зычный привычный клич: к оружию!
Кто пеш — к коню, кто без лат — в броню,
И всяк под свой стяг!
Трубят трубы
Гулким воем к ближнему бою,
Зовут конных,
А тимпаны и барабаны — пеших.
30 Ярая и кровавая Брадаманта
Заварилась б р а н ь — ищет боя
Ни сказать, ни описать. с Руджъе-
Доблестная дама Дордонская ром.
Гневным сердцем негодуя о том,
Что Марфиза ушла от жданной кары,
Рыщет, ищет,
Нет ли где Руджьера, ее заботы?
31 И признала она юного
По серебряному орлу
На лазоревом щите,
И вперила страстные очи,
Видит грудь и плечи и стройный стан
И летучий взмах, а потом
Как подумала, что их нежит другая,—
Обуялась яростью и молвит так:
32 «Эти губы, прекраснейшие и сладчайшие,
Целовать ли кому-то, а не мне?
Да не будет!
Если ты не мой — то ничей.
Я не раньше умру в моем отчаянье,
Чем и ты умрешь от моей руки:
Погублю тебя,
Но в аду ты будешь мой, и навеки!
33 Ты меня убил —
Дай отмстить!
Так велят и законы и обычаи:
Кто убил, тому смерть.
Ведь и в смерти неравен наш удел:
Ты по праву казнишься, я неправо —
Я казню того, кто мне ищет смерти,
Ты — меня, в чьем сердце к тебе любовь.
34 О рука, почему ты не крепка
Разразить булатом злобное сердце?
Уж не он ли мне столько крат
Рушил душу в любовной безмятежности?
Он готов отъять м о ю жизнь,
Он не знает жалости к моей боли,—
Укрепись же, мой дух, на нечестивца,
Убей смертью за сто моих смертей!»
35 И пришпорила коня, но сперва
«Берегись,—кричит,— Руджьер-вероломец!
Не уйдешь,
Взяв добычей гордое сердце девы!»
Как услышал Руджьер, так понял,
Что впрямь перед ним его владычица,
Ибо голос ее носил он в памяти
И узнал бы его меж тысяч;
36 То и понял,
Что гласят ее тяжкие слова,
Ч т о вменяет она ему в вину
Преступление обоюдного их завета;
И дает он знак
К объясненью; но, не своя от горя,
Она мчит, лик в забрале, чтобы недруга
Бросить наземь и даже не на песок.
37 Как увидел Руджьер ее задор,—
Крепче встал в стремена, напрягся в лагах,
Выставил копье —
Но лишь так, чтоб ни в чем ее не ранить.
А и дама,
Мчавшись с умыслом ранить и разить,
Подоспев, не имела духа
Ни повергнуть, ниже нанесть удар.
38 И остались два их копья
Праздны —
Лишь Любовь при них третьим
поединщиком
В оба сердца била копьем любви.
А не преуспев
Посрамить Руджьера, воительница
Обращает страсть на большую рать
И творит, что навеки стало сказкою:
39 Триста и более, чем триста,
Пали враз под златым ее копьем —
Ей одной была победа в тот день,
Ей одной далось бросить мавров в бег!
А Руджьер озирается и рыщет, Они сходят-
Пробивается и кличет: «Умру, ся у Атлан-
Ежели не смолвимся мы! за что товой
Ты бежишь? ах! выслушай, ради Господа!» гробницы.
40 Как ветром полдня,
Жарким вздохом веющим из-за моря,
Расточаются в токи снег и лед,
Незадолго столь твердые и упорные,—
Так на краткие те просьбы и жалобы
Дрогнув сердце Ринальдовой сестры,
Гневом окаменелое,
Сразу сделалось нежно и любовно.
41 Отвечать не может или не хочет,
Но пришпорив в сторону Рабикана,
Удаляется от воинства прочь
И дает Руджьеру зовущий знак.
А поодаль от битвенного поприща
Там была долина, а в ней —
Малая поляна, а в средине —
Купа кипарисов, все как один.
42 А под теми кипарисами белокаменная
Новозданная взносилась гробница;
Кто в ней спал —
Любознатель прочел бы в краткой надписи;
Но не до письмен
Приспешающей было Брадаманте,
А за нею горячил коня Руджьер,
Достигая им дубравы и девы.
43 Но воротимся Марфиза
И к Марфизе, которая той порой, вновь
Вновь воспрянув в седло, искала счесться схваты
С той, от коей трижды сшиблена в прах. вается
И увидев, что взяла она вкось, с Брада-
А за ней—Руджьер, мантой,
Не подумала, что виною любовь,
А что им охота сравнять обиды.
44 Тотчас шпоры в скакуна, и вперед,
Чтоб доспеть до рощи не позже первых.
Какова докука двоим от третьей,—
Кто любил, тот поймет и без меня.
А еще того Брадаманте досаднее,
Что пред ней виновница ее зла:
Из ума нейдет,
Будто движет Марфизою любовь
Руджьерова.
45 Снова ей Руджьер вероломен:
«Вероломный! — она кричит,—
Или мало, что твое вероломство
Бьет мне в слух, а желаешь, чтоб и в глаз?
Вижу: хочешь ты прогнать меня прочь!
Будь по-твоему, по бесчестно-гнусному:
Я умру, но я добьюсь,
Чтоб со мной умерла моя губительница!»
46 Изострясь злее злой змеи.
Устремляется она на Марфизу
И копьем улучает в щит,
И Марфиза рушится навзничь,
До полшлема врывшись челом в песок.
Не в расплохе,
А рвалась она в сечу всею силою,
Но вотще: пала в землю головой.
47 Дочь Амонова, положив
Умереть или умертвить врагиню,
Опаляет душу единой думою —
Не копьем ее свергнуть вновь и вновь,
А от плеч отринуть голову,
По полшлема воткнутую в песок.
Золотое копье отброшено,
Меч в ладони, и спрыгивает с коня,
48 Но поздно:
Уж Марфиза — против, и так уж зла,
Коль и дважды, как единожды,
Из седла она выметнулась в прах,
Что Руджьеру
Не разнять их ни мольбами, ни криками:
Обе обуянные
Рвутся в битву, голову очертя.
49 Не успели и выхватить мечи,
Как уже от бешенства
Сшиблись бронь о бронь —
Только им и биться, что рукопашно.
Два булата,
Бесполезные, вон из рук;
Ищут новых ударов, а Руджьер
Тщетно просит их и молит разняться.
50 А как видит он, что просьбы — тщета, а потом —
Приступает силою, с разни-
У обеих рвет кинжалы из рук мающим
И швыряет под взножье кипариса, Руджьером.
К обезвреженным
Вновь взывает слезно и угрозно,—
Все
