Ей почет от Ринальда, который помнит,
Сколь великие ею явлены подвиги,
Когда длился бой вкруг Альбракских стен.
21 И того уж и не сказать,
Как ей радостны и юный Гвидон
И Грифон, Аквилант, Сансонет,
Вместе с нею бившись в жестоком городе,
И Малагис, Рикардет, Вивиан,
Знавши в ней столь достойную соратницу
В побиении испанских врагов
И злодеев покупщиков от Майнца.
22 Распоряжено,
И сам Карл о том принял попечение,
Чтобы в пышный разубралась убор
Та крещальня, где креститься Марфизе;
А наутро пришли из окрестных мест
Князья церкви и святые отцы,
Первознатцы закона и благодати,
Наставляя Марфизу в Христовой вере.
23 И взошел в святительских ризах
И крестил ее архипастырь Турпин,
И сам Карл, как должно, новокрещеную
Восприял из животворной купели.
Но уже пора
Выручать пустую от смысла голову
Тем сосудцем, который из лунной сферы
Мчит Астольф в колеснице Илии.
24 Сходит герцог с сияющего круга Тем временем
На земную возвышеннейшую высь Астольф
С тем сосудцем, чем счастливый удел — спускается
Исцелить знаменитого воителя. с Луны
А благовестительный Иоанн
Указует ему дивную травку,
Дабы он, воротясь к царю нубийскому.
Ею тронул и исцелил его очи;
25 Дабы тот за это благо и прежнее
Дал ему народ, и Астольф,
Вразумив неученых в строй и бой,
С тем народом грянул бы на Бизерту,
Без ущерба минув дальнюю степь,
Где песок слепит человечьи взоры:
Все, что надобно к сему, слово за слово
Изъясняет ему святейший старец;
26 А потом сажает на летуна,
Что летал под Руджьером и под Атлантом,
И с напутствием от святого апостола
Покидает рыцаь блаженный край.
Он летит вдоль Нила,
Перед ним распростирается Нубия,
Он снижается над столичным городом
И вступает в дворец, где ждет Сенап.
27 Безмерно о его возврате и ведет
Ликование царское и радость, нубийцев
Ибо помнил Сенап о гнусных гарпиях, на
От которых избавил его герой. Аграмантову
Но когда скрывавшую день Бизерту,
Снял с очей его отолстелую влагу
И вернул ему Астольф белый свет,—
Пал Сенап и взочтил его как Бога.
28 Он не только вверяет ему народ,
Чтобы грянуть войною на Бизерту,
Но еще сто тысяч
Снаряжает и хочет выйти сам.
Не вмещает поле столького люда,—
А все пеши,
Ибо нет в той стороне лошадей,
Хоть слонов и верблюдов многое множество.
29 В ночь
Накануне ратного выхождения
Паладин взмостился на гиппогрифа
И на юг
До той самой полуденной горы,
Из которой дует Австр к двум Медведицам,
И сыскал пещеру об узком устье,
Из которой излетает он поутру.
30 А по слову апостольского наставника
Он, имея при седле полый мех,
Ловко и притаясь
Приложил его к черной горной
Скважине, где спал утомленный Нот,—
И наутро, ринувшись к выходу,
Тот попал в невемую западню,
Схвачен, скручен и похищен для будущности.
31 Веселясь паладин такой добычею,
Воротился к Нилу и по заре
С черным полчищем выступает в степь,
А вослед бредут верблюды с припасами.
Без урона
Славный вождь довел поход до Атлантских гор,
Даже средь сыпучих песков
Не страшась заметающего ветра.
32 А достигши перевальной горы,
Где открылись взору поля и море,
Выставляет он самых лучших
И послушнейших из своих людей
У подножья круч,
Где смыкаются холмы и равнина,
А сам
Всходит в высь, словно движим великим
помыслом.
33 Преклонив колени, превратив
Он взмолился к небесному наставителю, для них
И познав, что внялась его мольба, камни
Градом ринул камни с горного склона, в лошадей.
Сколь велик, кто крепко верует в Господа.’
Сии камни сверх сущего естества
Вырастали, катясь, и обнаруживали
Брюхо, ноги, шею, морду и зад,
34 И неслись в долину со звонким ржаньем,
Взбрыкивая копытами
И являлись взору конями —
Этот гнед, тот караков, тот саврас;
А бойцы у подножья их брали в дело
И за малый час выездили всех,
Ибо так уж они и родились —
Под седлом и в сбруе.
35 Восемьдесят тысяч и сто и два
Пешеборца в один день стали конниками,
И пошел с ними Астольф по всей Африке,
Сея огнь, грабя скарб, сгоняя люд.
А над Африкой в Аграмантово место
О ту пору бдели король Бранзард,
Король Ферзы и король Альгазера,
И они-то прияли его напор.
36 Снаряжается спешная ладья,
Как стрела, на веслах и с полным парусом,
И несет к Аграманту весть,
Что земля его страждет от злых нубийцев.
Без отдышки правя день и ночь,
Приспевают гонцы к арльскому берегу
И находят государя в большом стеснении,
А до Карлова стана рукой подать.
37 Всчувствовал король Аграмант, Аграмант
На какую беду оставил отчину, созывает
Посягнувши на Пипиново царство, военный
И скликает вождей на свой совет. совет.
Бросив взоры единожды и дважды
На царя Марсилия и царя Собрина,
Самых старых и самых мудрых
Меж представших, начинает он так:
38 «Знаю, что негоже вождю
Говорить: об этом-де я не думал,—
Все же я измолвлю сии слова,
Ибо приключаются в мире бедствия,
Не предведомые смертным умам,
А за то и вина в вину не вменится.
Так и я был неправ, оставив Африку
Безоружную пред нубийским мечом;
39 Но никто, коли не единый бог,
Пред которым открыто все грядущее,
Не предвидел бы, что толиким воинством
Угрозит столь дальний народ,
Между коим и нами легли сыпучие,
Вечным ветром веемые пески.
Но сбылось: они идут на Бизерту,
И в раззоре. отеческая земля.
40 Посему и прошу я от вас совета:
Удалиться ли, ничего не свершив;
Или же, начав, продолжать,
Пока станет гордый Карл нашим пленником;
Или есть какое иное средство
Спасти наш и низвергнуть вражий трон?
Кто что мыслит, тот то и молви,
Дабы знать, что предпринять нам и как».
41 Так сказавши, обратил Аграмант
Одесную взор к владыке испанскому
В знак того, что на сказанные слова
Ждет его ответа и суждения.
И Марсилий, встав,
Преклонил чело и колено,
А потом, воссев, где сидел,
Повел речь свою такими словами:
42 «Государь! и благо и худо Марсилий
Разрастается в толках человеческих; предлагает
Посему ни добрая весть, продолжать
Ни дурная не станет мне в досаду войну.
И не изотважит превыше меры:
Мне равны надежда.и страх,
Ибо знаю: что в молве и велико,
То на деле и меньше и не так.
43 А чем менее оно имоверно,
Тем и менее мне о том заботы.
Имоверно ли,
Ч т о с таким неисчислимым ополчением
На воительную нашу страну
Занес меч владыка далекой Нубии,
Одолев те пески, в которых некогда
Царь Камбис погубил персидский люд?
44 Больше я поверил бы,
Что арабы сошли из горных мест
На грабеж, на угон и на избиение
Там, где не окажется им отпор,
А поставленный тобою Бранзард
В государево твое место над Африкою
Тебе пишет их десятки за тысячи,
Чтобы мнилось, что он-де не виноват.
45 Я поверил бы и в такое чудо,
Что нубийцы-де прямо свалились с неба,
Или что примчались на облаке,
Ибо по пути их никто не видел.
И от них-то боишься ты беды,
Если не придешь со своей подмогою?
Худо же ты мыслишь о тех своих,
Будто им в угрозу такой народец!
46 Ты отправь туда несколько кораблей,
Чтобы лишь явить им свои знамена,
И клянусь: не успеют они отплыть,
Как уже разбегутся во-свояси
Те нубийцы, те робкие арабы,
Чей бранный пыл
Воспалился только тем, что ты здесь,
А меж ними и тобою — большое море.
47 А твое ныне дело—месть,
Пока нет при Карле его племянника,
Ибо без Роланда
Н а м не грозен в его войске никто.
Если небреженьем или неведеньем
Ты упустишь столь славную победу,
То Судьба отвратит свое лицо
И настанет нам урон и бесславие».
48 Таковою и подобною речью
Увещал в совете испанский вождь
Не покинуть сарацинскою силою
Этих мест, покуда не изгнан Карл.
Но король Собрин,
Проницая Марсилиевы помыслы
О своем, а не общем государством
Благе, взмолвил и ответствовал так:
49 «Отвращавши тебя даве от сей войны, Собрин
Я и рад бы случиться лжепророком, предлагает
Но коли явилось, что был я прав, кончить
То и слушать бы тебе верного Собрина, войну
Чем лихого твоего Родомонта поединком.
И Альзирда, и Марбалуста, и Мартасина,
Каковые жаль, что не здесь,
А тем жальче, что не здесь Родомонт.
50 Я хотел бы взглянуть ему в глаза,
Похвалявшемуся франкскую силу
Сокрушить, словно хрупкое стекло,
И пройти войной по аду и раю;
А теперь, когда в нем нужда,
Он в постыдной праздности чешет брюхо,
Между тем, как я, ославленный трусом
За мои предречения,— здесь, с тобой;
51 И пребуду я с тобой до конца
Этой жизни, и под бременем лет
Не премину я за тебя отважиться
На славнейших из французских бойцов.
Никому
Не солгать, что дела мои недостойны:
И не более меня, и не столько
Совершили иные хвастуны.
52 Говорю сие, чтобы ведалось:
Что сказал я тогда и что скажу,
Не по робости скажется и низости,
А по верной службе и прямой любви.
Увещаю тебя; воротись
В отчий дом, чем быстрее, тем способнее,
Ибо мало в том здравого ума,
Кто польстится от своего на чужое.
53 Ты искал чужого, и вот —
Тридцать двое нас было, царей-споспешников,
А теперь, коли подсчитать,
Едва треть, а остальные в могилах.
И дай бог, чтобы не пало и более,
Ибо ежели продлишь ты войну —
Не останется нас ни четверти, ни полчетверти,
И в конец изгибнет твой бедный люд.
54 Счастлив ты, что граф Роланд не при Карле:
Будь он здесь, нас не стало бы ни единого;
Но коли промедлится наша участь,
То и это не спасет от беды.
Вот Ринальд,
Доказавшийся не слабее Роланда,
Вот его родня, и вот все
Паладины, вечный страх нам, язычникам;
55 А меж ними, как некий юный Марс
(Хоть и стыдно мне славить наших недругов) —
Храбрый Брандимарт,
В каждом деле досторавный Роланду:
Испытал его я сам, и видел,
Как его испытывали другие.
Уж не первый день, как Роланда нет,—
А не больше ль мы в убыли, чем в прибыли?
56 Если столько убыли позади,
То страшусь, что впереди еще более!
Умер Мандрикард,
Царь Градасс отказал в своей подмоге,
В крайний час покинула нас Марфиза,
А равно и алджирский царь —
А ведь будь он так верен, как отважен,
То не надобны бы ни Мандрикард, ни Градасс.
57 Стольких мы лишились бесценных помощей,
Столько тысяч полегло мертвецов;
Кто должны подойти, те подошли,
Ни ладьи уже не ждется с подмогою.
А у Карла четверо новых,
Каждый славен, как Ринальд и Роланд,
И за дело: от басков и до бактров
Не найти таких других четверых.
58 Ведомы ли тебе
Сансонет, Лесной Гвидон и два сына
Оливьеровы? они больше и грозней,
Всякого рыцаря ли, князя ли,
Какой встал бы против нас и за кесаря
От германских и от иных земель.
А за ними впрямь встают иные новые
В силу Карлу и на нашу беду.
59 Каждый раз, как ты выступишь на бой,
Тебе станет хуже иль вовсе худо.
Наша Африка и наша Испания
Были биты, числясь десять к пяти;
Что же будет, если на нас
Встанут к Франции Италия, Германия, англы,
скотты,
И мы счислимся десять к двадцати?
Лишь и быть урону и быть позору!
60 Ты, упорствуя,
Здесь теряешь народ, а там престол;
А переменившись, спасешь
И оставшихся нас, и всю державу.
Знаю, честь не велит бросать Марсилия,
И неблагодарность—тягчайший грех,
Но и здесь не без средства: замирись
С Карлом, и порадуйтесь оба!
61 Ежели тебе,
Неотмщенному, в стыд просить о мире,
И не хочешь ты отложить меча
Оттого, что досель он не победен,
То подумай же, как взять верх:
Верх—твой,
Если вверишь свое дело единому,
И единый этот будет — Руджьер.
62 Ведомо и мне и тебе,
Что Руджьер не слабее мечом к мечу
Ни Роланда, ни Ринальда,
Ни любого христианского рыцаря.
Но в повальной схватке,
Будь он мощен сверх смертного естества,
Будет он один,
А пред ним целый сонм равномогучих.
63 Согласись, и пошли послов
К христианскому королю о скончании
Брани, чтобы дольше не лить
Ему нашей, тебе не нашей крови,
И чтобы на твоего он бойца
Выслал своего из отважнейших,
И они бы рубились до исхода,
И один бы одолел, другой пал.
64 И которого короля поединщик
Будет бит, тот платит другому дань.
На такое, чаятельно, и Карл
Согласится взаимное
