77 А навстречу устремился Дудон;
Но увидя, что Руджьер — без копья,
Он отбрасывает собственное,
Погнушавшись бить из неравных сил.
Таковое взвидевши вежество,
Говорит Руджьер: «Видимое не лжет,
Ч т о сей рыцарь — из тех, что величаются
Паладинами франкского двора.
78 Посему-то я хотел бы прознать
Его имя раньше чего другого!»
Вопрошает и слышит: пред ним Дудон,
Отпрыск славного датского Оджьера.
Дудон спросом отвешивает спрос,
И ответствуется вежеству вежеством.
Так сказавшись,
Они смерились вызовом и мчат в упор.
79 У Дудона — окованная палица,
Много знавшая отменных побед,
С ней в руках
Он достойный сын славного датчанина.
У Руджьера — меч, лучший в свете,
Просекающий всякий шлем и бронь,
С ним в руках
Он достойный содоблестник Дудона.
80 Но всегда в его уме — его дама,
Для которой он не хочет обид,
А пролить Дудонову кровь —
Это ей заведомая обида,
Ибо зная он, кто кому родня,
Знал и то, что Дудонова родительница
Армеллина есть кровная сестра
Беатрисе, матери Брадаманты.
81 Оттого-то острием он не колет,
Оттого-то лезвием бережет,
А когда навалится палица —
Отразит мечом иль подастся вбок.
Говорит Турпин:
Пасть Дудону бы с немногих ударов;
Но когда и открывался Дудон,
Ударял его Руджьер только вплашмь.
82 Вплашмь,
Потому что клинок широк и долог;
Но и с этого
Над Дудоном таков и гром и блеск,
Что ему на очи находит омрак,
И едва он держится, не упав.
Но в угоду вам, которые слушают,
Я домолвлю их сечу в новой песни.
ПЕСНЬ СОРОК ПЕРВАЯ1 Ежели проникнуты ароматами Вступление.
Борода ли, кудри ли, платье ли
Легкого ли юноши ли, девицы ли,
Над которыми плачется Любовь,—
Аромат, вздышав, не отдышит,
В днях и днях сохранит благоуханье,
И сие наилучшая порука,
Сколь он сладок излился в первый час.
2 Благодатная влага, за которую
Был Икарий терзан первоотведавшими,
И с которой, не почуяв усталости,
Перешли за Альпы кельты и бойи,—
Сберегая вкус до исхода года,
Благородных лоз утверждает сладость;
Дерево, зеленое и зимою,
Доказует красу весенних дней,—
3 Добрый род,
Столько лет сиявший сияньем вежесгва,
А превыше прошлого — в наши дни,
Кажет верный знак,
Ч т о первородитель светлейших Эсте
В лучших доблестях,
Возносящих смертного до небес,
Должен был блистать, как в светилах
солнце.
4 И как в каждом своем достойном
подвиге
Руджьер впрямь
Несомненные являл миру знаменья
Веледушия, доблести и вежества,—
Так здесь,
Пред Дудоном, как вам о том поведано,
Он сдержал свою силу при себе,
Пожалев о верной его погибели.
5 Как уверился Дудон, Дудон
Что Руджьер не желает ему смерти, признает
Потому что уж не раз и не два себя
Открывался и был в изнеможении, побежден
Как увидел, что Руджьер бережет ным
Его жизнь и умеривает удары,—
Он, хоть силой и мощью уступив,
Не желает уступить ему вежеством.
6 «Господин мой,— говорит,— ради Господа,
Положим мир:
Не бывать, не бывать моей победе,
Я побит и пленник вашего вежества».
А Руджьер в ответ: «Будь же мир,
Я хочу его, как ты, но с условием:
Семерых королей, тобою пленных,
Отпусти на волю и выдай мне!»
7 И он кажет тех семерых,
Ч т о стояли в цепях, потупясь лбами,
И гласит: «Да будет им путь
Вслед за мною в назначенную Африку!»
И на том отпускаются все семь
На свободу и вверены паладину;
И по взгляду его дается ладья,
И на той ладье они правят к полдню.
8 Правят к полдню и ставят паруса, Руджьер
И вверяются неверному ветру, с отбитыми
А попутный северный пленниками
Бодрит кормчего, раздувая ткань; плывет
Отбегает берег, в Африку
И вокруг лишь простершееся море; и попадает
Но как смеркся день — в бурю.
Ветер встал вероломствен и предательствен
9 Был он в спину—вдруг он в бок, вдруг он
в лоб,
И где был, уж т а м его нет,
Кружит струг и кружит голову кормчего;
Справа, слева, и впрямь, и вкось
Вздыбились валы, крутые и грозные,
Белым стадом взревела хлябь,—
Сколько вод на приступе,
Столько нависает смертей.
10 Вихрь в лоб, вихрь в тыл
Гонят парусник вперед и назад,
Веледушия, доблести и вежества,—
Так здесь,
Пред Дудоном, как вам о том поведано,
Он сдержал свою силу при себе,
Пожалев о верной его погибели.
5 Как уверился Дудон, Дудон
Что Руджьер не желает ему смерти, признает
Потому что уж не раз и не два себя
Открывался и был в изнеможении, побежден
Как увидел, что Руджьер бережет ным
Его жизнь и умеривает удары,—
Он, хоть силой и мощью уступив,
Не желает уступить ему вежеством.
6 «Господин мой,—говорит,— ради Господа,
Положим мир:
Не бывать, не бывать моей победе,
Я побит и пленник вашего вежества».
А Руджьер в ответ: «Будь же мир,
Я хочу его, как ты, но с условием:
Семерых королей, тобою пленных,
Отпусти на волю и выдай мне!»
7 И он кажет тех семерых,
Что стояли в цепях, потупясь лбами,
И гласит: «Да будет им путь
Вслед за мною в назначенную Африку!»
И на том отпускаются все семь
На свободу и вверены паладину;
И по взгляду его дается ладья,
И на той ладье они правят к полдню.
8 Правят к полдню и ставят паруса, Руджьер
И вверяются неверному ветру, с отбитыми
А попутный северный пленниками
Бодрит кормчего, раздувая ткань; плывет
Отбегает берег, в Африку
И вокруг лишь простершееся море; и попадает
Но как смеркся день — в бурю.
Ветер встал вероломствен и предательствен
9 Был он в спину — вдруг он в бок, вдруг он
в лоб,
И где был, уж т а м его нет,
Кружит струг и кружит голову кормчего;
Справа, слева, и впрямь, и вкось
Вздыбились валы, крутые и грозные,
Белым стадом взревела хлябь,—
Сколько вод на приступе,
Столько нависает смертей.
10 Вихрь в лоб, вихрь в тыл
Гонят парусник вперед и назад,
Вихрь в бок
Крутит крутью, и все клубят к крушению.
Кормчий
Бледен, стонет, сменяется в лице
И кричит и кажет двумя руками,
Где поднять, где спустить какую снасть.
11 Но напрасен крик, тщетен знак,
Ничего не видно сквозь ночь и ливень,
, Бьется голос,
Но. невнятен, потому что вокруг
Полон воздух воззываний пловцов
И морского рушащегося шума,
И ни с носа, ни с бортов, ни с кормы
Что и крикнется, того не послышать.
12 Ветер в вервиях
Свищет яростно, исторгая страшные звуки,
Пышут молнии,
В гулкий голос раскатывается гром.
Кто бросается к веслу, кто к кормилу,
Всякий за свое:
Тот связывает, тот развязывает,
Тот отсосом качает море в море.
13 Бьет Бореева
Буря парус с ревом о бревна мачт,
В неотступном бешенстве
Встает море столбами до небес.
Весла в щепьях,
И неистовствует злая судьба,
Так заворотивши корму,
Что беспомощный борт подстал пучине.
14 Правый бок ушел под волну,
Миг — и струг опрокинется вверх днищем;
Каждый в крик,
Ждет конца и вверяет душу Господу,
А судьба из беды несет в беду,
Разверзается не сбоку, так снизу:
Расседаются корабельные доски,
И вливается в щели злая хлябь.
15 А со всех сторон
Лютый ветер и ломит и неистовствует,
А валы то вздымутся до небес,
То
Перебросят судно с гребня на гребень,
Разевая внизу кромешный ад.
Пред очами неминучая смерть:
Нет пощады.
16 До зари
Гнал их ветер и носило их море,
До зари и после зари,
Потому что ветр не слабел, а силился.
Вдруг
Перед ними голый утес,
Они рвутся прочь, но без сил,
И крутая буря метет их к гибели.
17 Трижды и четырежды
Бледный кормщик налегает на брус,
Ищет, где бы выплыть,— но тщетно!
Сломлено его кормило и схлестнуто,
И таков напор в парусах,
Что уже их не снизишь ни на пядень:
Ничего уж не сдумать и не сделать
В смертный час.
18 Как взошло плывущим в умы, Руджьер
Ч т о ладье их всеконечный конец,— спасается
Всяк хватается за свое спасение, вплавь,
Всякий о себе, всякий для себя.
Кто поспел, тот вбивается в челнок
И челн полн,
Челн тяжел непомерным людом
И едва уж держится на волне.
19 Руджьер видит: корабельщик и кормщик
И пловцы и гребцы в беде и в бегстве,
И как есть, без доспеха, лишь в кафтане
. Хочет в челн; а челн
Не в подъем
Грузен новыми рвущимися и новыми,
И уже волна через край,
И уже идет ко дну переполненный.
20 Он идет ко дну, и на нем —
Все, кто поотчаялись в большом судне.
Слышатся небесам
Достослезные клики с мольбой о помощи,
Но недолго слышатся, потому
Что гневливое накатило море,
И не стало отколе быть
И стенанью, и жалобе, и плачу.
21 Кто пошел на дно, и конец,
Кто всплывает и борется с пучиною:
Там покажется из волн голова,
Там рука или иная конечность.
И Руджьер,
Не желая смириться перед бурею,
Всплыл и видит: .
вблизи нагой утес,
Тот, которого спасались, но тщетно.
22 Уповая к той ли твердой скале
Выгрести руками или ногами,
Он плывет, раздувая губы,
Чтоб отринуть докучную волну,—
А меж тем а корабль
Обезлюдевший брошенный корабль с его ору
Мчится ветром и мчится валом прочь жием при
От желавших жить и приявших смерть. бивает
к Африке.
23 О людские неверные упования!
Сей корабль, обрекшись гибели,— выжил,
И, покинутый правившими и плывшими,
Без кормила пустился в плавный путь —
Самый ветер,
Увидав, что на борту ни души,
Пременился и постремил корабль
Мимо мелей безопасною влагою.
24 И где кормчему правилось вкривь и вкось,
Там без кормчего плылось прямо к Африке
И прибилось возде самой Бизерты,
В трех верстах с египетской стороны.
Врезанный в песок,
Встал корабль, устали волна и ветер,
И тогда-то пришел к нему гуляючи,
(Как то было сказано) граф Роланд.
25 Пожелалось Роланду посмотреть, Роланд
Точно ль пуст он и точно ли безлюден; с товарища
И он всходит на легкий борт ми воору
С Брандимартом и свояком Оливьером. жаются.
Заглянув под сень,
Видит: в кузове никого,
Только славный стоит скакун Фронтин,
Да лежат доспех и клинок Руджьера.
26 Ибо так Руджьер торопился выжить,
Что ему не пришлось вспоясать меч;
И увидевши, узнал паладин
Бализарду, для него не чужую,
Потому что вы читывали и сами,
Как отбил он ее у Фалерины,
Фалеринины разоряя сады,
И как после похитил ее Брунель,
27 А Брунель под Каренскою горою
В вольный дар преподнес ее Руджьеру.
Какова Бализарда навзруб и вплашмь,
Славно испытал
Граф Роланд своей собственною рукою,
И ликуя, взблагодарил Всевышнего,
Полагая (так сказывал он сам),
Что сие Господень дар к крайней надобе.
28 К крайней надобе, потому что он
Шел на бой с государем Серикании,
Зная быть у грозного молодца
И свою Дурендаль, и коня Баярда.
Прочий же доспех
Он, не знавши его и не пытавши,
Не умел ценить и почел
Ч т о не так он хорош, как чист и пышен.
29 И как был он заговорен от ран,
То не льстясь ни на какие он брони,
Уступил доспех Оливьеру,
Только меч оставивши на боку,
А коня преднамерил Брандимарту,
Таковым справедливейшим разделом
Пожелав, чтобы каждый из друзей
Был бы в прибыли от общей находки.
30 К битвенному дню Предчув-
Каждый рыцарь справляет новый плащ, ствия
И Роланд в четырех углах герба Флорделизы
Представляет Вавилон под перуном, о Бранди-
Оливьер же — серебряного пса, марте.
Чтобы спал он, откинув сворный повод,
Под словами: «Покуда не завижу!» —
А вокруг вилось достойное золото.
31 Только Брандимарт положил
Ради отческой памяти и чести
Бесприкрасно выйти на грозный бой
В облачении сумрачном и черном.
Флорделиза же сей черный покров
Обшивает алым обводом,
По которому отменные каменья,
А в обводе суконное всё и скорбное.
32 Белою своею рукою
Она шила черный плащ для доспеха,
Чтоб окутать рыцарю панцирь,
А коню его — гриву, грудь и спину.
И от первого дня и до последнего,
А потом и от последнего дня
Не бывало в челе ее веселости,
Ни улыбки в лике.
33 В сердце ее страх, в сердце мука,.
Ч т о отымется ее Брандимарт:
Сто и сто отпускавши его раз
В дальние места и большие битвы,
Никогда, как нынче,
Не бледнела она, не леденела;
И что внове ей такая боязнь,
Оттого и душа трепещет вдвое.
34 Изготовив оружие и сбрую,
П о д ы м а ю т рыцари парус в ветер,
Оставляя Астольфа
