Долг за долг, готовы к его услугам.
А Марфиза так буйно рвалась в Париж,
Что и не подъехала к остававшимся,
И лишь издали отдали ей привет
Вивиан, Малагис, Рикардет,
137 Но в невольном лежал простерт бессилии
Альдигьер.
Поскакали храбрые на Париж,
Двое впереди, остальные следом,—
А какие от этих и от тех
Небывалые содеялись подвиги
К вящей пагубе государевым людям,
О том речь моя в следующей песне.
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ/ Что затеет женщина, то выходит Вступление.
Часто лучше бездумно, чем подумавши:
Уж таков один из неисчетных
Даров им от всевышнего неба.
А мужчинам, увы, гораздо хуже:
Ежели они не успеют
Помедлить да посудить да
поразмыслить,
То и губят зря и время и силы.
2 Малагисова, о которой сказано,
Всем казалась бы хороша затея,
Вызволив из великой беды
Двоюродного его Рикардета,—
Ан нет,
Ибо сгнавши Родомонта и
Мандрикарда,
Не взгадал он, что они устремятся
К пущей пагубе всем Христовым
верным.
3 Пораздумай он малый миг,
И уж верно
Уберег бы он брата
Без урона крещеному народу,
Повелевши одержащему бесу
Умчать деву
На такой Восток или Запад,
Чтоб о ней уж не видано и не слыхано:
4 Наши бы за нею влюбленные
Поскакали на край света, как в Париж;
Но увы! в безвременье Малагис
Не предусмотрел предусмотримого,—
И вот злоба, изгнанница небес,
В вечной жажде крови, огня и сечи,
Взяла путь к государевой большой беде,
Ибо ей иного не указано.
Всев в коня, Доралиса
Бес помчал захолонувшую всадницу возвращает-
Через реки, рвы, дубравы, болота, ся к отцу.
Кручи, пропасти,
Сквозь британский стан и французский стан
И все сонмище Христовых поборников
До шатров
Короля Гранады, ее родителя.
Родомонт же и Агриканов сын
В первый день
Поспевали издали за маячившей,
А потом уж пропал и вид,
И они лишь по горячему следу,
Как псы,
Жадные до зайца или серны,
Доспешив, узнали, что она—при отце.
Берегись, Карл: Ринальд
На тебя неминучая встала буря— уезжает
Подступают к стану неистовые, от Карла
А за ними царь Градасс и царь Сакрипант,— искать
Между тем как для вящей твоей беды Анджелику.
Похитила у тебя злая судьбина Оба светоча разума и могучести,
Чтобы стал ты незряч во тьме.
8 Те два светоча—Роланд и Ринальд,
Один—впрямь безумен и неистов,
В дождь, в ясь, в снег, в зной
Рыщет голый через горы и долы,
А другой—ни на мало не разумнее,
Обездолил в беде тебя собой,
Устремясь из Парижа прочь
В поиск за несысканной Анджеликою.
9 С того дня, как коварный старый волхв,
О котором мною давно поведано,
Ввел его в нестаточный обман,
Будто граф Роланд умкнул
Анджелику,—
Вспала ему в сердце ревность,
Не всякому любящему вмочь,
И он бросился в Париж, а оттоле
Ему выпало в путь в британский край,
10 Ныне же,
Славной битвой сбив врагов под осаду,
Он опять в Париж, обыскал
Все дома, и палаты, и обители,—
В каменной стене
Не укрылась бы красавица от влюбленного;
Но вотще: ни ее и ни Роланда,
И тоска неволит его им вслед.
11 Взмыслилось ему, что Роланд
С нею нежится в Браве или в Англанте;
Рыщет, ищет он,
А ее ни тут и ни там;
Он опять в Париж,
Полагая такому паладину
Не в хвалу
Долго быть вдалеке от битв;
12 Ждет в Париже и день и два и три,
А Роланда нет;
Снова он в Англант, снова в Браву,
Ловит вести,
Скачет днем и ночью,
В знойный жар и в росный рассвет
Под луной и солнцем
Двести раз перемеривши те дороги.
13 А меж тем вековечный враг,
В оны дни подвигший Еву к запретному
Яблоку, улучил его отъезд,
Взвел мертвящий взор на ратного Карла,
Взвидел, какова Сатана
Здесь способна пасть на крещеных пагуба, торопит
И сколь было в свете сарацинской силы, помощь
Грянул в брань. к Аграманту.
14 Он вложил в душу
Славному Градассу и лихому Сакрипанту,
Вместе вызволенным
Из Атлантовых призрачных хором,
Ополчиться в сокрушение Карлу
И в подмогу Аграмантову табору —
И по чуждым землям
Он соблюл их и выстелил им путь;
15 А другому своему повелел
Уторапливать Родомонта и Мандрикарда
По следам, где третий
Горячил Доралисина коня;
А четвертого отрядил не давать
Отдыха Марфизе и Руджьеру,
Но чуть крепче напрягая узду,
Чтобы им доспелось не вместе с первыми.
16 Славная чета
Оттого умедлилась получасьем,
Что угадывал ангел черных сил,
Поборая на Христовых заступников:
Быть бы вновь
Замедлительной распре о знатном скакуне,
Кабы встретились на общей мете
Родомонт с Руджьером.
17 Доспевают’четверо Родомонт,
До межи, откуда видны Руджьер,
Осажденный вал и осадный вал, Мандрикард
А над ними веемые знамена; и Марфиза
И по малом сговоре вторгаются
Положили грянуть в Карлов
Поперек великому Карлу стан.
В вызволенье теснимого вождя.
18 Плечом к плечу
Вторгшись в сердце христианского стана,
Кличут клич: «Испания! Африка!»,
Изъявляя басурманскую мощь.
Стан вскипает: «К оружию! к оружию!»,
Но крута ему бранная рука,
И уже весь тыл
Прежде боя рассыпается в бег.
19 В смуте крещеное воинство
Полошится, не поняв, кто о ком:
Песнь XXVII
Нападение сарацинов на Карлов стан.
На первом плане-Доралиса, за которой следуют Градасс и Сакрипант;
далее —Родомонт, одиноко скачущий влево
Лудовико Ариосто, т. II
Не гвасконцы ли, не швейцарцы ли
Обычайный нацелили набег?
Торопливо несведущие толпятся
Полк к полку, язык к языку,
Кто на трубный гуд, кто на барабанный бой;
Гул встает и раскатывается в небо.
20 Выезжает великий государь,
Весь в броне, а голова напоказ,
А за ним — отменные паладины;
Вопрошает, отколе такой разор;
Угрожает, укрощает бегущих;
Видит сверженных, кто в грудь, кто в лицо,
Кому взрублено горло, кому теМя,
Кто без рук по кисть, кто по локоть.
21 Едет дальше, а кругом на земле
В красной влаге стоячей крови
Страшно топлены
Те, кому уж ни лекаря, ни знахаря;
Грозен вид —
Лежат срублены руки, ноги, плечи, головы,
И от ближнего до дальнего вала
Что ни шаг, то труп.
22 Где проскачет
Невеликий взвод о великой славе,
Там и полоса
Скорбным знаком людскому незабвенью.
Едет Карл, дивясь на злую резню
С гневом и досадою,
Словно в двор к кому ударила молния,
И тот взором следит ее следы.
23 Не успела та первая подмога
Достичь стана Ливийского царя,
Как с другого края спешит вторая —
То Марфиза и отважный Руджьер.
Славная чета,
Вскинув очи, взмеряет путь короче
К осажденному государю,—
и вперед.
24 Так в подкопный взрыв
Длинной нитью черного пороха
Прихотливый пробегает огонь,
За которым и взору не уметиться,
И вдруг грянет ввысь
Толщей стен и скальными осколками,—
Как предстали Марфиза и Руджьер
И явили себя в мгновенной сече.
25 Тут-то вдоль, тут-то поперек
Руки напрочь, головы пополам
Всем, кто слаб
Отстраниться с просекаемой просеки.
Видывал ли кто ураган,
Мчащийся по склонам иль мчащий
долом,
Круша справа и минуя слева,—
Тот представь этих двух меж стольких
толп.
26 Многие,
Уклонясь Родомонта и тех, кто с ним,
До поры благодарствовали Богу,
Что быстра нога и ловка стопа,—
А- потом грудь о грудь, лоб в лоб
Набежав на Марфизу и на Руджьера,
Видели врасплох,
Что ни в стать, ни в бег, а судьбы
не минуть,
27 Не в огне, так в полыме,
А не минет должного ни плоть, ни кость:
Так опасливо лиса с лисенятами
Ждет спастись, а встречает песью
пасть,
Когда ловчий с логова
Ее вздымет огнем и Дымом
И берет дурманную
Там, отколе не чаяно беды.
28 Въезжают Марфиза и Руджьер Карл
Спасителями в сарацинскую ограду: с уроном
Всюду очи ввысь, отступает
Всюду в добрый час славят Вышнего, в Париж.
Ни в ком страха пред франкскими
паладинами,
Каждый раб готов хоть один против ста,
И у всех в уме
Тотчас вновь обагрить лихое поле.
29 Грозно грянули
Роги, трубы, турские тулумбасы,
Вьются в ветре
Каждый стяг и каждая хоругвь;
А насупротив Карловы вожди
Строят швабов к швабам, бриттов к
бриттам,
Строят Францию, Италию, Англию,—
И жестокая заваривается брань.
30 Страшный Родомонт,
Яростный Мандрикард,
И Руджьер, цвет рыцарской доблести,
И Градасс, чьей славою полон свет,
И с бестрепетным Марфиза челом,
И черкесский царь, ни пред кем не худший,
Всею мощью клонят франкского Карла
Взмолиться к святым и укрыться в Париж.
31 Необорным жаром
Таковы те рыцари и та дама,
Что ни думою, государь мой, не сдумать,
Ни пером поведать.
То и мера,
Сколько пало в этот день перебито
И каков урон державному Карлу;
А у мавров ведь еще и Феррагус!
32 Не в подъем мостам,
Люди бьются в давке и тонут в Сене,
И мечтают об Икаровых крыльях,
Ибо смерть впереди и позади.
Паладины в плену до одного,
Кроме венского графа и датского
Оджьера—т
У Оджьера в черепе,
А у Оливьера пробой в плече.
33 Ежели бы и Брандимарт
Бросил стан вслед Ринальду и Роланду,
То не выстоять бы Карлу в Париже,
Лишь бы выйти из пламени живым.
Но что мог Брандимарт, то и сделал
Брандимарт,
А что нет, то и он оставил яростным.
Такова была усмешка Судьбины —
Вновь обстать Аграманту государя.
34 Стон и плач Архангел
Сирых старцев, чад и вдовиц Михаил
Возлетел из облачного надземья избивает
К светлым высям, чтоб святой Михаил праздную
Нисклонил архангельский взор Распрю.
Ко Христовым верным
Франции, Британии, Алеманнии,
Волку в снедь и ворону выстелившим поля
35 И узрел, и зарделся триблажеЯный,
Что неладно послужил он Творцу,
Вдавшись
Вероломной Распре в подлый обман:
Велено было ей
Взжечь раздор между рыцарей язычества,
А она что и сделала, то сделала
Поперек.
36 И как верный служитель, крепкий
Больше сердцем, чем памятным умом,
Вдруг хватясь,
Что забыл завет, дорогой, как жизнь,
Мечется второпях
До хозяйского глаза сгладить грех;—
Так архангел не дерзает ко Господу,
Не воздавши долга, который взят.
37 Устремив крыло
К тем обителям, где видана Распря,
Он обрел ее в собрании чина
При избрании настоятельных лиц—
Любо ей смотреть,
Как брат брату мечет в головы требниками!
Ухватил ее ангел за волоса
И колотит руками и ногами.
38 А потом—крестом
По спине, да по рукам, да по темени;
В крик кричит злополучная,
Обымает ноги божьему вестнику,
А тот гонит ее в тычки,
Сломя голову, к африканскому стану,
Приговаривая: «Поберегись:
Только встреться, где не след,— будет
хуже!»
39 Вся избитая по плечам И по хребту,
Ужасаясь вновь подпасть под побои,
Трепеща пред гневом,
Распря
Со всех ног бежит по кузнечные меха —
Оживить запаленные огни,
Запалить незапалённые
И раздуть в сердцах пожар до небес,
40 Восстает пожар Распря
В Родомонтовой душе, в Руджьеровой, возбуждает
в Мандрикардовой, Родомонта
Да такой, что спешат они к государю и Мандри-
В добрый час, покуда Карл не теснит, карда
И поведывают ему.сдои раздоры, к поединку.
И откуда и как они пошли,
И чтобы государь усмотрел,
Кому с кем причинно сражаться первому.
41 А Марфиза твердит и о своем — ,
Добороть борьбу
С королем Татарии:
Ради вызова его она здесь,
И своей чередою не поступится
Ни на день, ни на час,
А стоит на том,
Чтобы первой помериться с соперником.
42 Первым и Родомонт
Рвется счесться,
Потому что, начав, не кончил
Ради помощи африканскому стану;
И Руджьер бросает крепкое свое слово,
Что невмочь ему терпеть
Родомонта на своем скакуне,
Коли им не спрянуться прежде прочих;
43 А татарский на это Мандрикард
Поперек Руджьеру
Хочет боя за белокрылый герб,
Бел от ярости
До того, что готов один на троих
Сразу, ежели трое не уклонятся.
А те трое и не уклонились бы,
Не явись на них царский приговор.
44 Увещаньями ли, напоминовеньями ли
Гнул их к миру Аграмант, сколько мог,
Но уверившись,
Что ни миру им внять,
