Кроме скопа сокровищ: в них одних
Его счастье, надежда и забота.
3 Иной ломит вражьи дружины,
Грудью рвется в крепостные врата,
Первый пред удары,
Последний в отступ,—
Но и этому не помочь,
Если он по гроб в твоем черном
полону.
Так и все пытатели всех искусств
Чрез тебя затмеваются и меркнут.
4 Что уж и говорить
О красавицах, которых я вижу
Ко влюбленной службе, красе и
доблести
Непреклоннее каменного столпа?
Но ворвется алчность—и кто поверит?
Словно околдованная,
Она дастся, не любя, в один миг
Старику, мужику, уроду, чудищу!
Не напрасна моя печаль:
Внемли, кто может, как себе внемлю я!
И не сбился я с должного пути,
Не забыл, о чем моя песнь,—
А повел лишь речь
Не к тому, что сказано, а что
скажется.
Так воротимся же к нашему рыцарю,
Пред которым — заманчивый сосуд.
Я сказал, что прежде Ринальд
Чем пригубить то вино, он задумался, отказы
А потом и говорит: вается от
«Глуп, кто ищет испытания
То, чего не хочет найти!
Жена моя — женщина, а женщина есть
женщина;
Буду верить ей, как верил досель:
Коли жил я так и живу,
То какая мне радость в испытании?7 Мало радости, а много нерадости:
Пытать Господа Господь не велит.
Уж не знаю, умен я или нет,
А не надобно мне знать, чего не надобно!
Унесите это вино —
Я пить не хочу и хотеть не хочу,
Н а м Господь заповедал знать неверное
Пуще, чем Адаму живое древо.
8 Как отец Адам, мимо Божьих уст
Прикусив запретное яблоко,
Из веселья низвергся в горький плач
И засим вовеки скорбел в ничтожестве,—
Так и муж, пожелавши о жене
Ведать все, что она молвит и делает,
Променяет радость на стон и скорбь,
И уже ему не знать исцеления.
9 Так сказав На это
И постылую отстранивши чашу, рыцарь ему
Ринальд видит: вдруг слезы, как река, рассказывает,
Хлынули из очей гостеприимца,
А переведя дух,
Выговорил он:
«Будь проклят,
Кто взманил меня, ах! ко испытанию,
Прочь увлекшему милую м о ю жену.
10 Увы! Почему я не десять тому лет
Повстречал твою умную беседу
Прежде, чем гряда моих бед
Источила мне очи долгим плачем?
Я откину занавес:
Посмотри в мое горе и пожалей,—
Я поведаю тебе исток и исход
Непомерного моего многомученичества.
11 Вспомни город повыше здешних мест, как женился
Вкруг которого изогнулась заводью он в Мантуе
Та река, из Бенакских вод на красавице,
Широко изливающаяся в наши.
Этот город воздвигся, когда рухнула
Агенорова драконья твердыня;
В нем я был рожден,
Знатен родом, худ домом и рухлядью.
12 Ежели Судьбина
Не дозволила мне родиться в золоте,
То Природа возместила беду,
Одарив меня отменного красотою.
Не одна была девица и дама,
Пламеневшая обо мне в моей весне,
Ибо знал я все учтивства и вежества,—
Это так, хоть и грех себя хвалить.
13 А в том городе жил один мудрец,
Знаньем выше всякого вероятия,
И когда сомкнул он очи для света,
Ему было сто двадцать восемь лет.
До преклонной старости жил он
Одиноко и дико, но потом,
Впав в любовь, стяжал золотом красавицу
И она ему тайно родила.
14 А чтобы рожденная дочь
Не была бы как мать ее, которая
Продала за золото чистоту,
Коей в мире ничто не драгоценнее,
Он ее сокрывает от людей
И в уединеннейших
Воздвигает местах стараньем демонов
Сей обширный и блещущий дворец.
15 Свою дочь, день ото дня хорошеющую,
Поручает он растить старым девам,
Чтобы ни единого из мужчин
Юная не видела и не слышала.
А дабы всегда пред очами
Был пример добродетельнейших жен,
Неприступных для непристойной страсти,
Он явил их здесь в красках и в резьбе —
16 Он явил их, целомудренных,
И не только славных в былые дни,
Чья хвала, хранима преданиями,
Не умолкнет в вечные времена,
Но и тех, какие в грядущем
Возвеличат прекраснейшую Италию,
Он велел представить во всей их прелести,
Как всех восемь, что над этой водой.
17 А когда старикова дочь
Подросла для плодоносного выданья,
То ли случай, то ли Божья немилость
Обрекли меня стать его избранником.
А в приданое за любимым детищем
Отказал он
Все широкие поля и глубокие пруды
Вкруг дворца на двадцать миль во все
стороны.
18 А была она прекрасна и добронравна
Превосходней всякого вожделения,
А с иглой в перстах над шитьем
Посрамила бы самую Палладу,
А как ступит, как молвит, как воспоет —
Мнится, не богиня ли то бессмертная?
В благородных же и вольных науках
Она знала не менее, чем отец.
19 И умом и прелестью,
Каковыми тронулись бы и камни,
Она встала мне в такую любовь,
Ч т о доселе, припомнив, трепещет сердце.
А и для нее
Нет отрады больше, чем быть со мною;
Долго жили мы душа в душу,—
Я виной, что пришел конец.
20 Когда минуло пять лет нашей свадьбе,
Умер тесть,
И тогда началась моя беда,
А с чего — я сейчас тебе поведаю.
Между тем, как к моей возлюбленной как
Я припал всеми крыльями души,— влюбилась
Возгорелась ко мне любовью некая в него
Именитая дама из наших мест. колдунья
21 Волхвовательница,
Она знала заклинанья и чары,
Тмила день, просветляла ночь,
Заставляла солнце стать, землю двигнуться.
Одного она не могла —
Склонить волю м о ю ко исцелению
Ее раны тем средством, каковое
Я не мог ей дать, обидя жену.
22 Ни великою красою своей и прелестью,
Ни любовью, о которой я знал,
Ни большими дарами, ни посулами,
Никакими настояниями
Не склонить было меня угасить
Малой искры страстного ее жара,
Ибо волю м о ю одерживала
Мысль о верной моей жене,
23 И надеясь, и веруя, и зная,
Сколь она верна,
Я презрел бы красоту и самой
Лединой Елены,
Или сколько бы мудрости, богатств
Ни сулилось идейскому Парису.
Но и мой отпор
Не сберег меня от чар волхвования.
24 В некоторый день
Та колдунья (а имя ей — Мелисса),
Подстерегши меня на стороне,
Нашла путь сокрушить во мне покой
И стрекалом ревности
Изгнать вон из сердца былую веру.
Стала она хвалить,
Сколь хорош я, что верен моей верной,—
25 «Но верна ль твоя верная тебе,— и побудила
Этого, не испытав, ты не знаешь. его
Верь ей, испытать
Коли, могши обмануть, не обманет; жену,
Но коли без тебя она ни шагу,
Но коли ни на кого ей ни взгляду,
То откуда в тебе смелость твердить,
Что она столь чиста и целомудренна?
26 Отстранись, покинь дом,
Пусть прознают по городам и весям,
Что тебя здесь нет, что она
Здесь одна для влюбленных просьб и
грамоток;
Если просьбы, если дары,
Если знанье, что грех пребудет втайне,
Не уломят ее к попранью ложа,—
Тогда радуйся, что она верна».
27 Таковыми и подобными неумолчными
Убеждает чародейка словами,
Чтобы я уверился в жениной верности
Испытанием.
Я сказал: «Но даже будь ее верность
Не такою, как мнится мне,—
Как узнать,
Похвала ей довлеет или кара?»
28 А она: «Я подарю тебе чашу
Для питья, но удивительных свойств:
Ее выделала фея Моргана,
Обличая брату Гиневрин грех.
Пей, коли жена непорочна,
А коли она блудит — не попьешь,
Потому что вино губам не дастся,
А плеснется и зальет тебе грудь.
29 Прежде чем отъехать,
Попытай, и, верно, выйдешь чист,
Ибо так сужу и я, что доселе
Нет греха на жене; а все ж проверь!
Но когда воротишься,
То при первой пробе поберегись:
Если выпьешь, не омочивши грудь,—
Тогда впрямь нет мужей тебя счастливее».
30 Я согласен, я беру ее чашу,
Пью,
И с утехою вижу, что любезная
Впрямь на радость мне верна и честна.
А Мелисса: «Теперь ступай,
Будь в отлучке месяц или два месяца,
Воротись, вновь налей себе вина,
И тогда уж то ли выпьется, то ли выльется».
31 Тяжко мне уходить,
И не оттого, что во мне сомнение,
А оттого, что покинуть милую
Не умел я ни на день, ни на час.
А Мелисса: «Что ж,
Есть другие дороги к той же правде:
Я переменю твой и вид и речь,
И ты явишься к ней в другом обличий».
32 А да будет, сударь, вам ведомо, как он
Что в защите двух бурных устий По искушал 11
Есть поблизости город, чья длится власть в чужом
До морского прибоя и отбоя, облике,
Не столь древен, но столь же горд и пышен,
Сколь иные окрестные города,
А воздвигнут он троянцами, спасшимися
От Аттилы, Господнего бича.
33 В том краю в своем уделе сидел
Юный рыцарь, богатый и пригожий;
Как-то раз, догоняя он отбившегося
Сокола, попал в мой дворец
И увидел м о ю жену, и с одного
Взгляда впечатлел ее в жарком сердце,
И с тех пор не покладал уже сил,
Чтоб ее преклонить к своим желаниям.
34 Но такой случился ему отпор,
Ч т о оставил он свои покушения,—
А не смог стереть из памяти
Врезанный Любовью прекрасный лик.
И его-то образ принять
Соблазнила меня льстивая Мелисса
И преобразила (не знаю, чем)
Лицо, кудри, очи мои и речи.
35 Притворясь перед супругою,
Будто еду я в далекий Левант,
Облечен в вид, -наряд, походку, голос
Юного любовника,
Я вернулся домой, и Мелисса была со мной
В образе прислуживавшего отрока,
А при ней — драгоценнейшие каменья
От Индийских и Чермных берегов.
36 Зная мой дворец,
Я вошел, и Мелисса вошла со мною,
Чтоб засталась жена моя одна,
Без охраны и даже без служительниц.
Я ей изливаю мои мольбы,
А затем обнажаю злое жало
Всех грехов: алмазы, смарагды, яхонты,
Коими бы тронулась любая грудь.
37 Говорю я ей, что это лишь малая
Часть того, чего надобно ей ждать,
Говорю, какая знатная выгода,
Ч т о в отлучке ее супруг,
И напоминаю, сколь долго
И сколь верно я тверд в моей любви,
И что за такую любовь
Я достоин хоть немногой награды.
38 Поначалу была она смятена, как она
И вскраснелась, и не хотела слушать, уступила
Но при виде камней ярче пламеней искушению
Тает ее сердце,
И тогда она неслышно и кратко
Говорит, чего мне ввек не забыть:
Ч т о уступит,
Если только никто не будет знать.
39 Как отравленная стрела,
Это слово пронзило м о ю душу,
Смертный хлад растекся по жилам,
Голос сперся в горле.
А волшебница сбрасывает личину,
Вновь преображает меня в меня,—
Рассудите же, какова лицом
Она стала, увидя себя застигнутой!
40 Оба немы, оба белы, как смерть,
Оба мы стояли, потупив взоры,
А как шевельнулся язык,
То я воскликнул:
«Ты ли продала бы меня, жена,
Отыщись на м о ю честь покупающий?»
А она
Только и могла хлынуть плачем.
41 Встал в ней стыд, а не, меньше встал
и гнев,
Что застиг я ее в таком позоре;
Рос без удержу,
Обратился в прежестокую ненависть;
И решилась она бежать:
В час, как солнце сходило с колесницы,
Она вышла к реке и
