Весь он мраморный, весь он золотой, дворец,
Стены взрачны, покои пышны
И уж так, что ни сказать, ни помыслить;
Коли посравнишь его со вчерашним,
То вчерашний покажется конурою.
133 Что ни полог, что ни занавесь,
Все разотканы и расшиты на разный лад;
Стойла, клети
Блещут блеском, как горницы и ложницы;
Всюду чаши золотые и серебряные,
Самоцветы синие, зеленые, алые
В виде кубков, и чаш, и блюд,
И опять без счету шелков и золота.
134 Вот перед таким-то дворцом
Обнаружился наш правоискусник,
Полагавши здесь найти лес да лес
Без единой даже хижинки,
И такому диву дался,
Что почел себя обезумленным:
То ль хмель, то ль сон,
То ли вовсе голова не на месте.
135 А перед дворцом эфиоп
Толстоносый стоит и толстогубый,
Такова уж скаредная харя,
Ч т о не видано ни прежде, ни после:
Писаный Эзоп,
Замаравший бы и райские кущи:
Грязный, сальный, гадкий, мерзкий,
оборванный,—
Сколь ни исчисляй, не исчислишь.
136 Ансельм, никого не видя,
Чтоб уведать, чей это дом,
Подступает к эфиопу и спрашивает,
А эфиоп ему ответствует: «Мой!»
Судья веры ему не дает,
Полагая, что насмешник дурачится;
Но с божбою клянется черный мурин,
Ч т о дворец — его и только его.
137 Ежели он хочет —
Пусть войдет и оглядит все, как есть,
И коли какая ему приглянется
Из добра вещица — бери, не жаль.
Отдает Ансельм коня коноводу,
Переносит ногу через порог,
Шаг за шагом ведется по пышным
горницам,
Смотрит вверх, смотрит вниз, и всюду чудо.
138 Ходит, видит как впал
Царский блеск, тонкий труд, яркий вид, в искушен:.
И говорит: «Ни в земле, ни на земле
Не достанет золота за такое!»
Тут-то мурин ему да и скажи:
«Всякой вещи своя цена,
Есть и этой,
И не золотом, не серебром, а дешевле».
139 И желает от Ансельма того,
Ч т о Адоний желал от милой Аргии.
Дик и бешен
Стал Ансельму столь бесчинный спрос:
Отпирается трижды и четырежды,
А мужлан уламывает и так и сяк,
Всякий раз суля наградой дворец,
И домогся
преклонить его к мерзкой своей
похоти.
140 А красавица Аргия, притаившись,
Как увидела мужа в таком грехе,
Так и выбежала
С криком: «Ах, что я вижу над столь
ученым!»
Он, застигнутый в неподобный миг,
Краснеет, немеет,—
Ах, зачем ты не разверзлась, земля,
Чтоб укрыться в самые твои недра?
141 Для отвода души, для посрамленья мужнина
Извергает красавица на него слова:
«Как тебя казнить
За такое дело с таким мерзавцем,
Коли ты назначил мне смерть
Лишь за то, что я пошла по природе
На столь нежные мольбы столь милого
юноши,
И с подарком получше всяких замков!
142 Ежели мне смерть,
То тебе и ста смертей не довольно!
А ведь я в своем месте так сильна,
Что могла воздать бы долю за долю!
Но и за такую вину и чем
Мне не надобно лишнего возмездия: все это
Что дал, то и взял, кончилось.
Так изволь простить, как и я простила.
143 Будь на том меж нами мир и согласие,
А что было, того не поминать,
Чтоб ни знаком и чтоб ни звуком
Ни тебе меня, ни мне тебя не корить».
Не противился супруг
Благодатному этому уговору,—
Так и стали у них любовь и согласие,
Нерушимые по самый их гроб».
144 Так рассказывал гребец, и весьма
Распотешил Ринальда своим рассказом,
Даже бросив его в огненный стыд
За того ученого мужа.
Похвалил Ринальд умную жену,
Что нашла она по птичке и сетку —
Ту самую,
Где сама попалась, но с меньшим срамом.
145 Встало солнце, Ринальд
И велел паладин выстелить стол, продолжает
Щедро уготованный ему с вечера путь.
Мантуанским его гостеприимцем.
А по левую руку бегут поля,
А по правую бескрайние топи;
Наплывает и отступает кольцо
Стен Ардженты над Сантернскою пастью;
146 Верно, не стояла еще в те дни
Бастия, над которою
Не к добру себе испанцы держали знамя
И на пущую беду для романцев.
Как на крыльях,
Мчатся путники по правой реке,
А потом по мертвой проточине,
И к полудню они перед Равенной.
147 Хоть Ринальд и привык бывать безденежен,
Но случился при довольных деньгах,
Чтобы в добрый час
Одарить, расставаясь, водоплавателей.
Посуху, меняя коней,
Он до ночи приспевает в Аримин,
Он не ждет зари в Монтефлоре,
И чуть свет, он уже в Урбинском городе.
148 Не было тогда в Урбине
Федерика, Изабетты, Гвидона,
Ни Франциска, ни Леоноры,
Потому что учтиво и не гордо,
А заставили бы они паладина
Здесь помедлить и вечер, и два, и три,
Как неволят они и ныне и прежде
Мимоезжих и рыцарей и дам.
149 Но никто его не взял за узду
И он скачет прямой скачкою в Калью;
Через Апеннины,
Где прогрызли их Метавр и Гавн,
Через умбров и этрусков о н — в Рим,
А из Рима — в Остию, а из Остии —
Через море к городу, где сокрыл
Благочестный сын Анхизовы кости.
150 С корабля на корабль,
И стремится к острову Липадузе, —
К битвенному поприщу,
Где уж съехались шестеро бойцов.
Он торопит корабельщиков,
Выгибает весла и паруса,
Но лихие ветры
Хоть на малость, а претят ему выплыть
в срок.
151 Он доспел лишь когда Англантский граф Ринальд
Доподвигнул подвиг, трудный и славный, на Липадузе
Умертвив Градасса и Аграманта
По крутой и по кровавой борьбе,
Когда пал Монодантов Брандимарт,
И от тяжкого удара и грозного
Оливьер простирался на прибрежье,
Мучаясь сломанною ногою.
152 Со слезами на ланитах
Обнял граф Ринальда и поведал,
Как похитила злая смерть
Брандимарта, столь любящего и верного.
Над разрубленной головою друга
Увлажняет Ринальд поникший взор
И идет заключить в объятия
Оливьера, страждущего стопою.
153 Изливает устами утешение,
А помочь невмочь,
Потому что бранный пир допирован,
И у всех уже яблоки на зубах.
Между тем, отплывши, служители
Аграмантовы и Традассовы останки
Погребают в развалинах Бизерты,
И что сталось, о том уже знают все.
154 Рады о Роландовом
Торжестве и Астольф и Сансонет,
Но полнее ликовали бы, если бы
Не смежил светлых взоров Брандимарт.
Отемняется веселье раздумьем
О погибнувшем, и меркнет чело.
Кто решится
Возвестить Флорделизе о злой беде?
155 Тою ночью
Флорделизе привиделось во сне,
Будто бы своею она рукою
Выткала и вышила Браднимарту
Покрывало, в середине и по краям
Распестренное багровыми каплями,—
Вышила сама
И сама об этом горько печалилась,
156 Говоря: «Повелел мой господин
Быть его покрову исчерна-черному —
Отчего же наперекор
Я расшила его столь неподобно?»
В таковом она была удручении,
Когда в стан приспела худая весть —
Но и ту Астольф таил в сокровенности,
Пока вкупе к ней не вшел с Сансонетом.
157 Как вошла, как увидела она,
Сколь безрадостны лица их о победе,
Так и стала ей ведома без слов
Брандимартова погибель.
Павши сердцем,
Пишась зренья дневного света,
Замкнув чувства, которых пять,
Она замертво ударилась оземь.
158 А как вновь задышала грудь,
Она вскинулась, впивая персты
В кудри, в щеки,
Выкликая имя, терзая плоть.
Рвет и тратит кудри, вопит,
Словно л ю т ы м одержимая духом,
Или ярая
Мечется вакханка в хмельном кругу;
159 Стонет, молит
Дать ей нож, чтобы вклинить в грудь;
Рвется к пристани, где медлит корабль,
Два довезший царские трупа,
Чтоб над тем и над этим мертвецом
Вознеистовствовать мстящим терзаньем;
Хочет за море, чтобы умереть
Плоть о плоть с господином и
160 «Ах,— рыдает,— зачем, о Брандимарт, Плач
Я тебя без себя отважила к подвигу? Флорделизы
Ты доселе ни в единый поход о Бран-
Без своей не хаживал Флорделизы! димарте.
Будь мы вместе,
Я бы не сводила с тебя очей,
И нагрянь в тебя сзади злой Градасс,
Я бы криком подала тебе помощь!
161 А случись я рядом —
Я меж вами приняла бы удар,
Голова моя стала бы тебе щит,
Ибо жизнь не жалкая мне потеря.
Смерти не миновать,
И от боли моей никто не в прибыли,
А прими я смерть за тебя —
И не надобно участи желаннее.
162 А коли тому воспротивятся
Злобный рок и черные небеса,
То хоть я припала б к его лицу
Смертным плачем и последним лобзаньем.
И пока не взнеслась его душа
В сонме ангелов к престолу Всевышнего,
Я сказала бы ему: Ступай с миром,—
Там, где ты, скоро быть и мне.
163 Таково ли, Брандимарт, таково ли
Царство, ждущее твоего жезла?
Таково ли мы вступим в Дамогиру,
Так ли я воссяду на твой престол?
Ах, судьбина, не знающая пощады,
Сколько замыслов, сколько ты рвешь
надежд!
Ах, зачем я,
Пишась лучшего, не лишусь всего!»
164 Таковою и подобною речью
Вновь взметя разъяряющую страсть,
Вновь она вхватилась в волоса,
Словно в них вина и начало бедствия;
Длань в длань, зуб в плоть,
Ногти в губы и ногти в груди,—
Но оставив ее биться в слезах,
Обратимся к Роланду с его товарищем.
165 Роланд, Рыцари
Вместе с родичем, искавшим лечителя, в Сицилш
Отплывает в достойнейшие места
К погребению Брандимартова праха —
К той горе, которая пламенем
Озаряет ночь, д ы м о м застит день.
Ветер добр,
Нужный берег — справа и недалече.
166 На закате дня
В сгонный ветр они вскинули причалы,
А безмолвная девственница ночи
Светлым рогом казала верный путь.
На рассвете нового дня
Они выплыли к милому Агригентскому
Побережью, где повелел Роланд
Быть о полночь погребальному чину.
167 Когда стало все По слову его,
И уже стемнелось,
То средь рыцарства, сшедшегося на зов
Из окрестных сицилийских окраин,
В свете факелов, осиявших брег,
В крике причетей, плачей и рыданий
Роланд встал приять останки того,
Кто и в жизни и в смерти любим и дорог.
168 Здесь, у гроба,
Согнутый годами,
Стыл Бардин,
В морском плаче выплакавший все очи,
Клявший небо и неправые звезды,
Как недужный рыкая лев
И разя неистовствующими дланями
Седину и морщинистую плоть.
169 Вдвое громок крик, втрое громок плач
Стал пред ликом Карлова паладина;
А Роланд, взошед к мертвецу,
Посмотрев без слов,
Побледнев, как сорванный поутру
Жесткий жост или мягкий листоцвет,
С тяжким вздохом,
Не сводя очей, молвил так:
170 «Мощный, милый, верный, Плач
Мертвый здесь Роланда
и живой на небесах, о Браиди-
Где тебе по заслуге по твоей марте.
Ввек не ведать ни зноя и ни холода,—
Ты прости мне, друг, мои слезы,
Не о том они, что ты не со мной,
А о том, что я не в твоем веселии.
171 Без тебя я одинок на земле,
Без тебя ничто мне в мире не дорого;
Быв с тобою в бурю и брань,
Почему я не с тобою в затишье?
Тяжек мой удел,
Не вспарить мне за тобою из тлена;
Мы делили недолю, отчего же
Я не дольщик твоей высокой прибыли?
172 Но ты в прибыли, я в накладе,
Ты один таков, а я не один,
Ибо дольщики печали моей —
Вся Италия, Франция, Алеманния.
О, как всплачется государь мой и родич,
Как восстонут паладины его двора,
И держава, и Христова церковь
Без тебя, вернейшей своей защиты!
173 О, как вскинутся,
Избыв страх, по твоей смерти враги!
Как возмужествует язычество,
Каким вспыхнет пылом, вскипит душой!
О, судьба твоей подруги! Отсель
Вижу ее слезы, слышу ее стоны:
И меня она винит, и меня она клянет,
Что при мне сокрушилась ее надежда!
174 Будь же, Флорделиза, тебе и нам,
Обездруженным, опорою дума,
Что прекрасная Брандимартова смерть
Всем живущим желанна и завидна,
Ибо Курций, низринувшийся в бездну,
И три Деция, и аргивский Кодр
Пали с меньшим благом и меньшей честию,
Нежели твой муж и господин».
175 Так сказал Роланд.
Чередою
Черные, белые, серые
Выступили иноки,
Моля Господа об отошедшей душе,
Со святыми да упокоится;
И в сиянье светочей средь и вкруг
Была ночь, как день.
176 Подняли гроб и понесли Погребет.
Избранные графы и рыцари, Бранди
Крытый пурпурным марта.
Шелком, тканым золотом и жемчугом,
Меж подушек
Царственного убранства
Приявший почившего
В том же пурпуре и в том же шитье.
177 Триста впереди
Шли беднейших нищих,
Каждый в черном,
В черном до земли.
Рыцарских сто отроков
Ехали на ста добрых конях,
С седел в пыль
Скорбные свесив ткани.
178 Сонмом веялись
Пред гробом и за гробом
Гербные знамена,
У несчетных отнятые врагов,
Легших в прах
К вящей славе римской церкви и кесаря;
Зыбились щиты
С знаками павших супостатов.
179 Сотня к сотне
Шел похоронный чин,
Каждый в черном,
Факелы в ладонях.
С красными очами от слез
Шел Роланд,
Скорбный за ним Ринальд,
Лишь надломленного не было Оливьера.
180 Долго бы сказывать
Большой обряд,
Исчисляя каждый
Светлый
