Лучше смерти, чем смерть от милой длани;
То опять в его уме непреложен
Долг предать свою милую Леону,
61 А уже с государева изволения Леон едет
Немедлительно собрался Леон свататься
Конно и оружно и многолюдно
В путь,
При себе имея Руджьера
Вновь в троянской броне и на Фронтине:
День за днем,
И они во Франции, пред Парижем.
62 Пред воротами
В чистом поле раскинул Леон шатры
И тотчас посылает вестников
Повестить о нем франкского короля.
Карл Великий
Вышел сам, рад, и милостив, и щедр,
А Леон ему гласит, для какой
Он пришел причины, и просит:
63 Да противостанет ему красавица,
Пожелавшая в мужья лишь сильнейшего,
Ибо он пришел поять ее в жены
Или пасть от ее руки.
Карл трубит зов
И велит Брадаманте быть наутро
В битвенной ограде,
Возведенной в ночь у парижских стен.
64 В ночь Руджьер
Пред урочною битвою готовится
Был Руджьер таков, как казнимый к бою.
Пред рассветом, когда его казнят.
К бою
Он избрал оружием лишь клинок,
Не прияв ни копья, ни скакуна,
Ибо не желалось ему быть узнанным.
65 Не затем он отверг копье,
Ч т о боялся золотого, которое
Было у Аргалия, было у Астольфа,
И любого ссаживало с седла,
Потому что о такой чародейственной
Его силе неведомо никому,
Кроме оного короля Галафрона,
От которого и обрел его сын;
66 И Астольф, и после Астольфа
Брадаманта полагали, что не
Чары, а единственно их могучесть
Перед ними сокрушала врагов,
И что всякое
В их деснице столь же грозно копье,—
А затем лишь не бьется Руджьер верхом,
Что не хочет казать своего Фронтина,
67 Потому что по скакуну
Брадаманте вдомек признать и всадника,
А скакун ей ведом и ездивши
И стоявши в Монтальбанском дому.
У Руджьера единое на уме —
Не быть бы узнану
И не дать бы ни малого о себе
Догаданья Фронтином ли, не Фронтином ли.
68 Даже меч
Он берет не свой, ибо ведает,
Ч т о перед его Бализардою
Все закалы всех бронь—как мягкий воск.
Да и новому мечу
Тупит млатом он злое лезвие,
И в таком-то он оружии
С первым блеском солнца идет на бой.
69 Чтобы видом стать, как Леон,
Он вздевает сверх панциря Леонов
Плащ, а в руку берет червленый щит,
На котором двуглавый орел из золота.
Это ему не в труд,
Ибо ростом и статью одинаковы
Тот и этот. Этот — предстал и ждет,
Тот — скрыт и незрим.
70 Но не таково
Побужденье Руджьеровой противницы,
Ибо ежели Руджьер тяжким молотом
Тупит меч, чтоб не колол, не рубил,
То красавица вострит его так,
Чтоб клинок проникнул сквозь сталь
и дожива,
Чтобы каждый бы удар
Доколол и дорубил бы до сердца.
71 Как арабский конь Поединок
Пышет пылом на беговой черте, Брадами?
Не сдержать копыт, с неузнан
Ноздри вздуты, уши торчмя,— Руджьер
Так прекрасная воительница
Знать не зная, что пред нею Руджьер,
Ждет трубы, рвется в бой,
И как будто в жилах не кровь, а пламя.
72 Как гром
И за громом вихрь, от которого
Море дыбом, с земли столбом
Черный прах до грозных небес,
Звери в лес, скотина в бег, пастух
мечется,
Рвется воздух дождем и градом,—
Так на трубный дева звук — наголо
Меч, и в бой на милого на Руджьера.
73 Но как древний дуб, но как глыбы стен
Пред Бореем,
Но как в яром море крутой утес.
День и ночь дробимый прибоями,—
Так Руджьер
Тверд в броне, Вулканом кованой Гектору,
Против ненависти, буйства и ярости,
Бьющей сталью в лицо и в бок и в грудь.
74 Острием и лезвием
Бьется вбиться воительная девица
Между лат и лат
К утоленью и выходу от гнева.
Метит в грудь, метит в бок,
Вьется слева и вьется справа,
63 Да противостанет ему красавица,
Пожелавшая в мужья лишь сильнейшего,
Ибо он пришел поять ее в жены
Или пасть от ее руки.
Карл трубит зов
И велит Брадаманте быть наутро
В битвенной ограде,
Возведенной в ночь у парижских стен.
64 В ночь Руджьер
Пред урочною битвою готовится
Был Руджьер таков, как казнимый к бою.
Пред рассветом, когда его казнят.
К бою
Он избрал оружием лишь клинок,
Не прияв ни копья, ни скакуна,
Ибо не желалось ему быть узнанным.
65 Не затем он отверг копье,
Ч т о боялся золотого, которое
Было у Аргалия, было у Астольфа,
И любого ссаживало с седла,
Потому что о такой чародейственной
Его силе неведомо никому,
Кроме оного короля Галафрона,
От которого и обрел его сын;
66 И Астольф, и после Астольфа
Брадаманта полагали, что не
Чары, а единственно их могучесть
Перед ними сокрушала врагов,
И что всякое
В их деснице столь же грозно копье,—
А затем лишь не бьется Руджьер верхом,
Что не хочет казать своего Фронтина,
67 Потому что по скакуну
Брадаманте вдомек признать и всадника,
А скакун ей ведом и ездивши
И стоявши в Монтальбанском дому.
У Руджьера единое на уме —
Не быть бы узнану
И не дать бы ни малого о себе
Догаданья Фронтином ли, не Фронтином ли.
68 Даже меч
Он берет не свой, ибо ведает,
Ч т о перед его Бализардою
Все закалы всех бронь—как мягкий воск.
Да и новому мечу
Тупит м л а т о м он злое лезвие,
И в таком-то он оружии
С первым блеском солнца идет на бой.
69 Чтобы видом стать, как Леон,
Он вздевает сверх панциря Леонов
Плащ, а в руку берет червленый щит,
На котором двуглавый орел из золота.
Это ему не в труд,
Ибо ростом и статью одинаковы
Тот и этот. Этот — предстал и ждет,
Тот — скрыт и незрим.
70 Но не таково
Побужденье Руджьеровой противницы,
Ибо ежели Руджьер тяжким молотом
Тупит меч, чтоб не колол, не рубил,
То красавица вострит его так,
Чтоб клинок проникнул сквозь сталь
и дожива,
Чтобы каждый бы удар
Доколол и дорубил бы до сердца.
71 Как арабский конь Поединок
Пышет пылом на беговой черте, Брадалищ
Не сдержать копыт, с неузнанн
Ноздри вздуты, уши торчмя,— Руджъеро
Так прекрасная воительница
Знать не зная, что пред нею Руджьер,
Ждет трубы, рвется в бой,
И как будто в жилах не кровь, а пламя.
72 Как гром
И за громом вихрь, от которого
Море дыбом, с земли столбом
Черный прах до грозных небес,
Звери в лес, скотина в бег, пастух
мечется,
Рвется воздух дождем и градом,—
Так на трубный дева звук — наголо
Меч, и в бой на милого на Руджьера.
73 Но как древний дуб, но как глыбы стен
Пред Бореем,
Но как в яром море крутой утес,
День и ночь дробимый прибоями,—
Так Руджьер
Тверд в броне, Вулканом кованой Гектору,
Против ненависти, буйства и ярости,
Бьющей сталью в лицо и в бок и в грудь.
74 Острием и лезвием
Бьется вбиться воительная девица
Между лат и лат
К утоленью и выходу от гнева.
Метит в грудь, метит в бок,
Вьется слева и вьется справа,
И терзается, угрызается,
Что уметить легко, а ударить нелегко.
75 Кто в осаде
Держа город, крепкий твердынею,
То рванется на приступ стен и башен,
То к воротам, то засыпает ров,—
Но лишь попусту губит свою же силу,
А взять невмочь,—
Так красавица силится и усердствует,
А не взрубит ни кольчуги, ни лат.
76 В щит, в шлем, в бронь
Бьет булатом и рассыпает искры,
В лоб, в грудь, в длань
Разит впрямь и вкось, вновь и вновь,
Чаще,
Чем грохочет град по гремящей крыше,—
А Руджьер настороже,
Отобьется, а девы не коснется.
77 Отобьется, увернется, упрется,
И куда нога, туда и рука,
То щит вперед,
То клинок вкруговую против вражьего,
А красавицы не коснется,
А коснется, так там, где не во вред.
Солнце клонится,
Дева жаждет победного конца —
78 Дева помнит:
Если не всторопится, ей беда,
Ибо стать ей невестою жениху,
Коль не сломит его до склона солнца.
А уж Феб за Алкидовыми столпами
Погружал чело в океан,
И в воительнице
Иссякают и сила и надежда.
79 Стынет надежда —
Вскипает ярость,
Чаще частят удары
Взрубить в час, что не взрублено и в день.
Так труженик,
Над урочной промедливши работой,
Видя день на закате, хлопочет, силится,
Но уже нет ни времени, ни сил.
80 О несчастная,
Если бы ты уведала,
Ч т о разится тобою тот Руджьер,
Для которого ткется твоя жизнь,—
Знаю,
Ты скорее вонзила бы удар
В собственную грудь,
Ибо милый тебе себя дороже.
81 Карл и Карловы Леон
Ближние, взирая на мнимого объявлен
Жениха, каков он крепок и быстр победителе
Пред самою Брадамантою, Руджьер
Как он ловок отбиться, не поранивши,— скрывается
Пременяют суд
И гласят: «Они достойны друг друга —
И он ей подстать, и она ему подстать».
82 И как солнце кануло,
Карл велит поединщикам разойтись
И вещает приговор: безотказно
Быть девице Леоновой женой.
А Руджьер, не передохнув,
Не сняв шлема, не расслабив кольчуги,
На нерослой лошадке спешит к шатрам,
Где Леон таится и томится.
83 Дважды
Братски обнимает его Леон,
В две ланиты
Он лобзает его, откинув шлем.
«Ныне,— говорит,— и вечно
Ч т о со мною захочешь, то и делай:
Ни в чем для тебя отказу,
Трать меня и все, что у меня.
84 Никакою отплатою
Мне твоей услуги не отслужить,
Даже возложив на твое чело
Мой венец».
А Руджьеру жизнь не мила —
Так-то гнет и давит его кручина,—
Отдает он без звука чужие знаки
И берет своего единорога.
85 И усталый и безнадежный,
Не промедливши ни малого мига,
Он уходит под свой намет;
А в полуночи
Вздел доспех, оседлал коня
И не молвив слова, никем не слышим,
Едет прочь,
Держа путь наобум коня Фронтина.
86 Целую эту ночь Жалобы
Лесом, лугом, прямо и путано Руджьера.
Шел Фронтин, нес Руджьера на хребте,
А Руджьер не умолкал в тоскованиях:
Звал он смерть,
Говорил, что довольно с него мучений,
Что единою пресечется погибелью
Нескончаемо ломящая боль.
87 «На кого,— стенал он,— мне сетовать,
Кто лишил меня сразу и всего?
Если мстить,
то какому мстить обидчику?
Я один
Был себе крушителем и лишителем,
И за все, что свершилось, казнь одна —
От моей руки да на м о ю голову.
88 Будь обида от меня только мне,
Я бы, сталось бы,
Изыскал бы для себя оправдание,
Объявил бы, что не того я хотел.
Но коли обида — моей возлюбленной,
Как простить?
Я помиловал бы себя для себя,
Но ее не оставлю неотмщенную.
89 Чтоб отмстить,
С м е р т ь — м о й долг, и охота, и отрада,
Потому что исцелит мое сердце
Только смерть.
Сожаление мое — о едином,
Что не умер я раньше той обиды:
Ах, если бы
Я погиб в Феодориной темнице!
90 Знаю, злая
Истерзала бы меня лютой казнью,
Но по крайности
Брадаманта оплакала бы мой удел;
А уведав, каков я есть отступник,
Предпочтя Леона ее любви,
Она вправе
Ненавидеть меня живым и мертвым».
91 С таковыми и иными словами,
Вздохами, всхлипами
Он к рассвету нового дня
Забрел в чащу, нехоженную и темную,
И в отчаянности решась умереть
Тайной смертью,
Рассудил, что это место подстать
Совершению жестокого умысла.
92 Входит в сень
Густолиственной ветвистой дубравы,
Скакуна Фронтина
Отпускает на вольную пастьбу
И гласит: «О мой избранный Фронтин,
Будь я властен воздать тебе всею мерою,—
Преисполнился бы завистью
Сам крылатый конь, что меж горних звезд,
93 Ибо не достойней тебя во славе
Арион, Киллар
И все прочие кони, о которых
Н а м поведали греки и латины;
Пусть иные в ином и хороши,
Но никоему не выпало радости
Похвалиться
Такой честью и счастием, как тебе,
94 Потому что дама, которой нет
Ни прекрасней, ни вежественней,
ни доблестней,
Так тебя любила,
Что питала и седлала своей рукою.
Так тебя любила моя красавица —
Ах. моя ли?
Я отрекся, и она не моя!
О, зачем я медлю пронзиться сталью!»
95 Если так Руджьер плачется и мучится, Жалоб
Умиляя сердца птиц и зверей, даману,
Потому что больше некому слышать
Его стоны и видеть слезы из глаз,—
То нимало того не лучше
Брадаманте в городе Париже,
Ибо нет ей ни отмолвки, ни отсрочки,
Чтоб не даться новому жениху.
96 А как ей желанен один Руджьер,
То она готова
Отступиться от слова, впасть в вражду
Карлу и двору и друзьям и родичам,
А коли не так,
Принять смерть от клинка или от яда,
Потому что лучше не быть в живых,
Чем
