97 «Милый мой Руджьер,— восклицает,—
где ты?
Неужели так далеко,
Что не слышал клика к брачному бою,
Клика, громкого всем, но не тебе?
Если бы ты слышал,—
Знаю, знаю, что ты предстал бы первым;
Горе мне! о чем
Мне и думать, как не о самом страшном?
Статочно ли,
Чтобы все услышали, а ты нет? Если же, услышавши,
Ты не здесь, то погиб или в плену!
Уж не сын ли
Константинов тебе раскинул сеть,
Чтоб изменой заградив тебе путь,
Быть здесь первым?
99 Я достигла государевой милости
Не бывать за тем, кто меня слабей,
Полагая, что ты единственный,
С кем не выстою я мечом к мечу:
Ты один, и никто, коли не ты!
Но Господь покарал м о ю заносчивость —
Кто не знатен ни одним славным подвигом,
Тот мне муж.
700 Он мне муж за то, что не мог
Мною быть убит или взят в неволю —
Справедливо ли это? пусть
Карл согласен — я не согласна!
Знаю,
Что ославлюсь вероломна и ветрена,
Но не первая такова и не последняя
Между жен и дев!
707 Я верна единому моему милому,
И та верность крепче скалы,
И подобной не видано и не ведано
Меж былых и сущих на свете жен!
Пусть для всех иных я ветрена,
Пусть
Говорят, что я как лист на ветру —
Лишь бы мне не быть без Руджьера».
702 Таковые и иные слова,
Со слезами смешанные и вздохами,
Изливала она во всю ночь,
За несчастным сгустившуюся
единоборством.
Но когда тенистый Ноктурн
Скрался в север, в киммерийские
пропасти,—
Благосклонное небо к ее супружеству
Помогло.
103 Вразумил Господь поутру Марфиза
Доблестную воительницу Марфизу объявляет,
Объявить пред Карловым ликом что Брада-
Несносимую обиду Руджьерову, манта с
Ч т о не молвив слова, Руджьером
У него отъемлют его жену, муж и жена.
А что Брадаманта ему жена,
В том Марфиза свидетель и доказчик,
104 А коли Брадаманта поперечит,
То она, Марфиза, гласит при всех,
Что своими ушами слышала
От нее Руджьеру брачущие слова,
Что уставленными обрядами
Таково был освящен их союз,
Что отныне ее уже не можно
Ни отнять, ни другому отдать.
105 Правду ли, неправду ли,
А сказала так Марфиза затем
(Я так думаю),
Чтоб добром ли, нет ли, унять Леона,
, И на то была Брадамантина воля,
Потому что
Ни прямей, ни честней пути не виделось
Одного отринуть, другого воротить.
106 Государь смущен,
Призывает он тотчас Брадаманту
И пред Амоновым он лицом
Вопрошает о Марфизином слове.
Брадаманта ни да, ни нет,
Только клонит потупленные взоры,
Так что всякий видит,
Что Марфиза сказала святую правду.
107 Рад Ринальд и рад Роланд,
Что заслышалась добрая причина
К расторжению нового родства,
О котором Леон уже в уверенности,
И что как Амон ни прети,
А все быть Брадаманте за Руджьером,
И без прения, без насилия
Перейти ей к супругу от отца,—
108 Ибо если сказаны были клятвы,— Но Али
Дело твердо, и так тому и быть: тверд в
Ч т о обещано, то сдержится, сопротив-
Честь по чести, без огня и меча. лении.
Но Амон
Говорит: «Это сговор, да не ладный,
Ибо даже ежели ваша ложь —
Правда, то она вам не в помощь.
709 Если это правда (а я
Полагаю, что ложь), что Брадаманта
Сдуру вымолвила обет,
А за нею Руджьер, что быть им вместе,
То когда это молвлено и где?
Признавайтесь прямо, ясно и честно,
Ибо вижу я: дело было так,
Ч т о Руджьер еще не был крещен по-божески;
ПО А коли он не был крещен,
То уж как меня ни морочь,
Не бывать обету сбывчиву
Меж крещеною девою и нехристем!
Стало быть,
Не напрасно поратовал Леон,
И державному нашему государю
Нет потребы нарушить свой указ.
111 Что вы нынче сказываете,
Надобно бы прежде сказать,
Чем прокликнулся по ее же прошению
Тот призыв, на который приспел Леон».
Так Амон
Поперек и Ринальду и Роланду
Круто рушил любовный уговор,
А король молчал меж тем и этими.
112 Как в порыве Австра или Борея
Прошумит в вершинах листва лесная,
Как Нептун от яростного Эола
По прибойным скалам раскатит гулы,—
Так кругами расходится молва,
И бежит и кипит по целой Франции
Стольким толком, стольким слухом,
Ч т о все прочее, приглохши, молчит,
113 Кто стоит за Руджьера, кто
За Леона, но больше за Руджьера:
Таких десятеро на одного.
Государь не с теми и не с другими,
А желая разумного суда,
Ждет раздумья смотрительных советников.
И тогда-то, отсрочив сватовство,
Вновь предстала им Марфиза и молвит:
114 «Пока жив мой брат, Марфиза
Не пристало невесте за другого. предлагает
Если хочет Леон ее домочься, поединок
Пусть вспылает он отнять его жизнь: между
Кто кого уложит в гроб, • Леоном и
Тот владей невестою без соперника!» Руджъером,
Слышит Карл и велит
Как и все, так и это сказать Леону.
115 Леон,
Несомнительный в будущей победе,
Пока рядом рыцарь единорога,
Для которого все подвиги нипочем,
И не зная, в какую лесную глушь
Увело его гложущее горе,
А надеясь, что проездится и воротится,—
Принимает вызов.
116 Но в недолгом он времени раскаялся, .
Ибо тот, на коего был расчет,
Не вернулся ни тотчас, ни завтра, ни
послезавтра,
И никто ничего о нем не знал.
Без него Леон Леон ищет
Неспокоен противостать Руджьеру рыцаря-
И велит, чтобы не было ему сраму, поборник.
Разыскать единорожного рыцаря.
117 Посылает по городам и весям,
Посылает вблизь, посылает вдаль,
А все мало,— 1
Сам садится в седло и едет вслед,
Но ни сам, ни государевы посланные
Никаких не доведались бы вестей,
Не явись Мелисса*—-
а с чем,
Я скажу вам в наступающей песне.
ПЕСНЬ СОРОК ШЕСТАЯ
И ПОСЛЕДНЯЯ1 Если плавателю не лгут чертежи, Вступлеь
То уже недолго мне плыть до пристани,
Чтоб на твердом вознести берегу
Благодарность за морское спасение
В том пути, где столько я крат бледнел
От гибели или вечного
блуждания.
Но уже мне мнится, уже мне видится
Впереди долгожданная земля,
2 И уже мне слышится —
Гудит в воздухе, отдается в волне
Трубный гул, колокольный звон,
Перевившись приветственными
кликами,
И уже узнаются лица
Всех, кто справа и слева сшелся к морю,
Радуясь
О свершенье столь долгого пути.
3 Ах, какие дамы, прекрасные и разумные,
Ах, какие рыцари блещут на берегу!
Как они меня любят,
Как я им обязан за ту любовь!
Вот я вижу: на краю волнолома
Мамма, и Джиневра, и все Корреджии,
Вместе с ними Вероника Гамбара,
Избранница Феба и Аонид,
Вот вторая Джиневра, и вот Юлия,
Обе — поросли того же ствола;
Ипполита Сфорца, Тривулышя
Домицилла, питомица священных недр,
Вот Эмилия Пия, Маргарита,
Грациоза, Анджела Борджия,
И Риккарда Эсте, а с ней
Бланка, и Диана, и с сестрами.
Вот прекраснейшая, умнейшая,
достойнейшая
Турка Барбара и с нею Лаура —
Двое, коих
От Востока до Запада лучше нет.
Вот Джиневра третья,
Украшающая дом Малатеста,
И ничьи государские палаты
Никогда не славились такою красой.
Будь она в Аримине и тогда,
Когда Цезарь, гордый покорной
Галлией,
Колебался на краю Рубикона,
Ополчиться ли враждою на Рим,—
Верю: преклонивши знамена
И к стопам ее повергши трофеи,
Он бы принял веления ее уст,
И жива была бы римская вольность.
Вот жена, вот мать,
Вот родные сестры и вот двоюродные
Господина Боццоло, вот Торелли,
Бентивольи, Висконти, Паллавичини,
Вот сама
Превзошедшая славой красы и прелести
Всех слывущих днесь и прослывших
встарь
Между греков ли, латинов ли,
варваров ли,—
Юлия Гонзага,
Что куда ни ступит, куда ни взглянет,
Всякая иная краса
Посторонится и подивится, как богу.
С нею свойственница, вечная в верности,
Хоть и долго гонимая судьбиною;
Здесь и арагонская Анна,
Светоч Вастов,
9 Ясная, прекрасная, вежественная, мудрая,
Оплот Верности, чистоты и любви,
И с сестрою,
Пред которой меркнет свет всех
красавиц;
И Виктория, единственная
Вопреки и смерти и року
Из стигийских исторгнувшая сумраков
Всепобедного своего супруга;
10 И феррарские мои дамы, и урбинские,
И от Мантуи, и от всей Ломбардии,
И от всей Тосканской,
Сколько есть в ней красавиц, стороны,
А меж ними кавалер, и они
Таково объемлют его почетом,
Что я вижу сквозь сияние стольких
ликов:
Это цвет Ареция, Аскольт
Единственный!
11 Вот его племянник Бенедикт,
В красной шляпе, в красной мантии,
С кардиналами из Болоньи и Мантуи,
Кем столь славен святой конклав.
И у всех (обольщаюсь я или нет?)
О моем прибытии
Столько радости в их ликах и знаках,
Что вовек мне достойно не воздать.
12 Здесь Лактанций, здесь Клавдий
Птолемей,
Павел Панса, Триссин, Латинский
Ювенал, и все Капилупи,
Сакс, и Мольца, и Флориан Монтин;
И, прямейшую проторивши тропу
К аонийской влаге,
Оный Юлий Камилл, а с ним, я вижу,
Марк Антоний Фламиний, Санга,
Берна,
13 Вот мой господин Александр
Фарнезский,
И какие спутники вслед за ним:
Федр, Капелла, Порций, Филипп
Из Болоньи, Вольтерран, Магдалин,
И Пиерий, и Блоссий, и кремонский
Вида, кладезь высокого витийства,
И Ласкарь, и Музур, и Навигерий,
И Андрей Марон, и чернец Север.
В этом сонме два славных Александра,
Первый Орологий, второй Гварин;
Вот и Марий Ольвит, и вот
божественный
Аретин, бич владык,
Двое Иеронимов,
Соименных Истине и Гражданству,
И Майнард, Теокрен и Целий,
Панницат и Леоницен.
Предо мной Бернард Капелл, предо
мной
Петр Бембо,
Из убогой и низкой обычайности
Взнявший ввысь чистый, сладкий наш
язык;
А за ним, я вижу, Гаспар Обиций,
Дивный в каждом слове из-под пера;
Здесь Фракастор, здесь Беваццан,
Трифон Гавриил, Бернард Тасс;
Предо мной и смотрят в меня
Николай Аманий, Николай Тьепол
И Антон Фульгоз,
Самый радостный на всем берегу,
И мой друг Валерий
В стороне от дам, и наверное,
С ним согласен Бариньян, потому что
Ими он обижен и им не друг.
Вот высокие умом Пик и Пий,
Породненные кровью и любовью;
С ними третий, чествуясь лучшими,
Мной не виданный,
Но коль ведомые знаки не лгут —
Это он, кого так жажду узреть:
Яков Саннадзар,
Сведший Муз с горных высей к морскому
брегу.
Вот ученый, вот верный, вот пытливый
Пишущий Пистольф, а при нем
Ангиар и три Аччайоли
Рады, что уже мне моря не в страх.
Вижу: здесь и Аннибал Малагуций,
Мой сородич, и Одоард,
Чей еще послышится голос
От индийских стран и до западных
столпов.
Для меня торжествуют торжество
Виктор Фавст, Танкред
И без счету прочих, мое приплытье
Всем угодно, и рыцарям, и дамам;
Близок брег, и попутен ветр:
Медлить не для чего —
Так домолвим же, как мудрая Мелисса
Доброго Руджьера спасла из смерти.
20 Уж говорено, Мелисса
Сколь желанно было мудрой Мелиссе приводит
Сочетать Брадаманту и Руджьера Леона
Нерушимым супружеским узлом. к Руджьеру
Держа в сердце их взгоды и невзгоды,
Она ведала о них всякий час,
Рассылая по всем путям угончивых
Духов: каждый вмиг вослед — вмиг назад
21 И она, проведавши,
Что Руджьер в томленье и тоске
В темном лесе, где уже порешил он
Принять смерть, не ев и не пив,—
Встала ему на помощь
И, покинувши обычайную сень,
Тронулась по тропе,
Где заведом был навстречу Леон,—
22 Леон, который,
Разослав всех гонцов во все места,
Сам пустился в поиск за рыцарем,
У которого на щите единорог;
И впрямь,
Зауздав к езде под седло
Некоего духа, в тот день прислужного,
Она встретила Константинова сына.
23 Она встретила его и промолвила:
«Государь мой,
Если ваше благородство и вежество
Сколь в лице горит, столь в душе царит,—
Окажите услугу и подмогу
Лучшему меж рыцарей наших дней,
Каковой без подмоги и услуги
Скоро, скоро испустит дух.
24 Лучший рыцарь, носивший и носящий
Шуйцей щит и десницей меч,
Рыцарь, коего прекраснее и любезнее
В целом свете не бывало и нет,
Рыцарь, в высшем вежестве быв
единственным,
Ах, умрет,
ежели не станет ему спасителя.
Поспешите, государь, ради Господа,
Пока мыслимо славному помочь!»
25 Тотчас всходит в Леонов ум,
Ч т о рекомый рыцарь
Есть тот самый, о розыске которого
Рыщет сам он и рыщут все гонцы.
Шпорит он коня
Вслед зачинщице столь доброго дела,
И она ведет его в ближний лес,
Где Руджьер уже прощается с жизнью.
26 Отыскавши, видят: Леон
Он, три дня не ев, изнемог увещевает
Таково, что приподымись он на н о г и — Руджьера.
И
