И не знал, как расплесть узлы с узлами: колеблется,
В тяжкую было ему обиду,
Что похитился его человек.
95 Не любил он Брунеля и не чтил,
А питал лишь ненависть,
• Помышлявши и сам ему удавку,
Как остался тот без волшебного кольца;
Но что сделалось, то ему не в честь:
Стыд огнем в лице,
И он рвется сам вслед Марфизы
Отплатить бесчестье полною мздой.
96 Но разумный спутник король Собрин
Отвергает его от того помысла,
Не приличного-де
Государскому его величеству—
Побеждать, даже если побеждать
Предстоит и заведомо и верно,
То не во хвалу, а в хулу
Будет слава, что он осилил женщину;
97 Ас такою брань соперницею
Обернется едва ли не бедой.
А по крайней по Собриновой думе
Смертный столп Брунелю бы в самый раз,
И кабы мановением бровей
Мог он быть уволен от вислой казни,—
Пусть не дрогнет бровь,
Не переча свершиться правосудию.
98 «А к Марфизе,—молвит Собрин,—
Ты, пославшись, посулись быть судьею,
Пред которым плут не минует петли,
И мстящая будет удоволена.
А коли упрямая скажет „нет» —
Пусть сама с ним что хочет, то и делает:
Ибо ради дружбы ее с тобою
Мне не жаль ни Брунеля, ни иных шишей».
99 Скромному и разумному
Внял Собринову совету король,
Нё пустился Марфизе вслед,
Не пустил ей вслед своих рыцарей
Ни на бранный спор, ни на добрый уговор,
А взнуздал свою доблесть и смирился,
Чтобы пущую замирить вражду,
Буйным шумом вставшую в стане.
100 А неистовая о той вражде, а Распря
Ненавистница мира, ликует Распря, ликует.
Рыщет, радуясь, от шатра до шатра,
Ищет и не сыщет душе простора,
А за ней Гордыня
Пляшет вскачь, плещет пламя вблизь и
вдаль,
Победный вопль
Взвивши вестью в архангеловы уши.
101 Дрогнул Париж, замутилась Сена
На тот гласный крик, грозный зык;
Прокатился гул до Арденнскйх чащ,
Полоша зверей по темным логовам,
Дозвучал до Альп и Севенн,
До брегов Байонны, Руана, Арля,
Внемлют Рона, Сона, Гаронна, Рейн,
Матери детей прижимают к сердцу.
102 А те пятеро паладинов, Доралиса
Первыми ввязавшихся в смертный спор, сама должна
Таковы в нем заузили узлы, сделать
Что не расплесть и по Фебову вещению. выбор;
И тогда-то государь Аграмант
Порешил рассечь завязь первой распри
Меж алджирцем и королем Татарии
За прекрасную Стордиланову дочь.
103 Государь Аграмант,
И к тому и к этому вновь и вновь
Приступавшись повторными советами,
Братски добрыми, государски правыми,
Как уверился, что и этот и тот
Слухом глух, а духом враждебен
Обездолиться
Той красавицей, о которой спор,—
104 Изъявил он самолучший исход
Двум любовникам в равное изволье:
Пусть сама
Изберет себе угодного мужа,
А как скажет она то свое слово,
То с него уж ни взад и ни вперед.
Оба рады:
Каждый чает себе удачи.
105 Король Сарзы — ибо его любовь
Много древнее Мандрикардовой,
И к нему Доралисина всеми лость-»—
Верх дозвольства женскому целомудрию,
И поэтому он ждет для себя
Приговора, дарующего счастье,
И не только он,
А и с ним вся берберийская рать,
106 Ибо всякому знамениты его подвиги в ее
честь
На ристаньях, на турнирах, в войне,
А что есть за Мандрикардом подобные,
Это, всякому знамо, ложь.
Мандрикард же памятует
Много тайных раз по закате солнца,
Знает, что надежда крепка в руке,
И смеется над пустыми людскими толками.
707 • Вот славные оба притязателя, она
Заручив уговор пред государем, избирает
Подступают к обоюдной красавице, Мачдрь-
И она, потупив стыдливый взор, кард:
Объявляет: татарин ей милее.
Застывают в изумлении
Все; как громом грянутый, Родомонт
Не подымет сгорающего лица;
108 А как сгнался багрец стыда
Свычным гневом,
Он кричит, что неправилен приговор,
Что мечом об этом поясе
Пред лицом короля и всех, кто здесь,
Он желает победы или бесчестия,
А не женским судом,
Для которого что недолжно, то и мило!
109 Мандрикард в ответ,
С новым пылом вскинувшись: «Будь
по-твоему!»
И тут быть бы вновь челноку
В дальнем плаванье до ближней пристани,
Не вспеняй Родомонту Аграмант,
Что ему-де уж неподстать
Вызывать к ответу царя-соперника;
Только тем челну и сбит парус ярости.
110 Видя дважды в единый день Родолита,
Родомонт себя при всех опозоренного — ПОКИ<>(4 • ,
Государем, которого он без спору чтил, сарацит н.
И возлюбленною дамою,— стан,
Не желает здесь больше ни ногой,
Забирает из великого своего полчища
Лишь двух слуг
И спешит вон из вражеского стана. 111 Как тоскливый бык,
Уступив свою телицу сопернику,
Бредет прочь от привычных пажитей,
Ищет дальних рощ, брегов, песков,
Где мычать ему и полднем и полночью,
А любовного буйства не избыть,—
Так, смятенный скорбью,
Удаляется отверженный царь алджирский.
112 Было ринулся оружный Руджьер
Вслед врага и коня своего Фронтина,
Но как вспомнился,
Что обязан битвою и татарину,—
Повернул с Родомонтовой тропы,
Чтобы сведаться сталью с Мандрикардом
Прежде, чем приспеет король Градасс
О Роландовой ратовать Дурендали.
113 Тяжко ему зреть скакуна,
Уводимого зримо и безвредно,
И он крепкий зарек себе зарок,
Кончив начатое, отбить отъятого.
А черкесский между тем Сакрипант,
Не имев Руджьеровых помешательств
И о том же соревнуя коне,
Быстро прочь по Родомонтову следу;
114 И настиг бы, кого искал,
Не случись ему в пути дивный случай,
Сбив с тропы
И замедлив до закатного часа.
Он увидел
Д а м у , п а ъ ш у й ^ в сегаскую во5Ш^
Вмиг он в воду, выводит ее на сушу,115 Но едва собрался опять в седло —
Глядь, коня его нет, как не было;
Он вдогон, и гонял его до вечера,
И настиг с немалым трудом,
А настигши, уже и сам не знал,
Как вернуться на путеводные тропы:
Двести миль
Избродил он, взыскуя Родомонта;
116 Где сыскал, как бился, как был побит
С превеликим себе уроном
И остался без коня и в плену,
О том скажется впереди;
а покуда
Моя повесть — о том, в каком пылу
Против дамы и государя
Отъезжал от стана Родомонт
И какими словами клял их, едучи.
117 Жгучие вздохи проклиная
Раскаляли ветер в его пути. женский
Эхо род.
С жалостию вторило из полых скал.
«О,^- стенал он,— женская душа,
Как изменчива, как ты переменчива!
О тоска, о горе, кто вверится тебе,
Верности не ведающая!
118 Ни служенье без срока, ни любовь без края,
Явленная стотысячекрат,
Не осилила тебя, не поволила
Устоять такой, какова была.
Не за то я тобой забыт,
Что помыслился хуже Мандрикарда:
Всем невзгодам моим одна вина —
Твой женский пол:
119 Клятый пол,
Верно, созданный Природой и Господом
В взыск и в бремя мужскому роду,
Как гадючья поползь,
Как медведь, как волк,
Как в заразном воздухе
Мухи, комары, осы, оводы,
А меж сеяний плевел и овсюг!
120 Ах, почто благодатная Природа
Не судила рождаться мужам без жен,
Как рождает людской привой
Плод от груши, и яблони, и смоковницы!
Но и сам я знаю, почто,—
Звуча звуком твоего имени:
Ты, Природа,—женского рода,
Так какой в тебе разум или добро?
121 Из шипов рождаются розы,
А чистейшие лилии из гниющих трав,—
Не чваньтесь же, не кичитесь же,
Что дано вам рождать мужчин,
О женщины,
Дерзкие, мерзкие, злостные, несносные,
коварные, неблагодарные,
В ком ни веры, ни разума, ни любви,
А лишь пагуба веку и человеку!»
122 Таковыми и несчетными разными
Стенал стонами он во весь свой путь,
То вполголоса толкуя сам с собой,
Но лишь в срам и поношение женщинам,—
А напрасно,
Ибо, право, на две ли, три ли злых
Между ними надо быть сотне добрых.
123 Правда, скольких я ни любил,
Ни одна не явила себя верною,
Но не положу я хулы на всех,
А скажу: такова уж моя недоля.
Много есть, а пуще было таких,
О которых никто не молвит худа,
Но что делать — знать судьба: будь и в
стах
Одна злая, так ей-то я и надобен.
124 А хотелось бы,
Пока я не сед и не мертв,
Отыскать такую, чтобы воскликнуть:
Вот она, благоверная даже мне! •>
Ежели чудо сбудется
(А надежда на то во мне жива) —
Неустанно стану слагать ей славу
Устно и книжно, прозою и стихом!
125 А не меньше, чем против дамы,
Кипя гневом на своего короля, г
Сарацин хулою на ту и этого
Равно рвется разумом из брегов:
Жаждет видеть,
Чтоб на царство его грянула злая буря,
Чтоб по Африке—ни камня на камне,
В каждом доме—смерть,126 Чтоб, низвергнувшись, король Аграмант
Влачил жизнь тщетно, скудно, скорбно,
слезно,
И чтоб он, Родомонт,
Вернул честь ему, воссадил на престоле,
Явил плод своей вечной верности,
И тогда увидится: честный Друг
Вправе быть поддержан в добре и в худе,
Даже ежели он один против всех.
127 Так-то пышучи сарацин Родомонт
Буйным сердцем на государя и даму, ‘/ останавлива-
Скачет долгий день за долгим днем, ется
Сам не спит и Фронтину не даст прохлады. на постоя-
На второй или третий перегон, лом дворе.
Глядь, а он уже и у Соны,
Потому что держал на юг,
Чтоб из лукоморья отчалить в Африку.
128 Видит: Сона от берега до берега
Вся в плотах, расшивах, ладьях,
Отовсюду правящих снедь и сыть
На потребу осадному ополчению,
Потому что от самого Парижа
И до Мертвых Вод и испанских гор
Вся земля, что направо по пути,
Полегла под басурманскую руку.
129 А где нету водного ходу,
Там поклажу сваливают на угор
И за людною охраною
Тянут далее вьючно и тележно.
Для того по всем берегам
Согнан крепкий скот со всей Франции,
А погонщики над рекою
В постоялых дворах справляют вечерю.
130 Как застигла здесь алджирского
Короля слепая черная ночь,
Зазывает его здешний гостиник,
И король невсхотно, а встал в постой.
Конь расседлан, выставлен стол,
Брашна, вина корсские и грецкие,
Потому что сарацин, хоть и маврам мавр,
А пивал знатней всякого француза.
131 Добрым видом, добрым столом
Услужал хозяин славному гостю,
Ибо всякому Зрячему вдогад:
Славен гость и велик отменной доблестью.
Но как был Родомонт себе сам не свой,
И далече витало его сердце,
Не умев отстать от былой подруги,—
Он молчал.
132 Был гостиник проворен и умен,
Как немногие слыханы во Франции,
Уберегши добро и двор и дом
В стольком люде, пришлом, чужом и
вражественном,
И созвал гостиник свою родню,
Чтобы всем быть наготове для рыцаря,—
Но и те стоят и молчат,
Видя паладина в глухом раздумье.
133 Долго сарацин в забытье
Странствовал умом из думы в думу,
Взоры долу,
Никому не вздымая глаза в лицо;
А по многом молчанье и вздыханье,
Как проснувшийся из тяжкого сна,
Поднял брови, поднял очи
И обвел хозяина и весь круг.
134 И взломал безмолвие,
И смягчась повадкою и лицом,
Вопросил гостиника и домашних,
А женаты ли они?
Отвечают ему гостиник и прочие:
Точно так.
Он опять вопрошает: а доподлинно ли
Они знают, что жены им верны?
135 Все гласят, что жены у них добрые и верные,
А гостиник один молчит,
А потом и сказал: «Верь кто как хочет, Гостиник
Я-то знаю, это не так, начинает
И за вашу за пустую уверенность ему расска
Говорю вам, что все вы как без ума; зывать…
То же скажет и господин паладин,
Чтоб не выдалось черное за белое,—
136 Потому что как чудная птица феникс
Лишь одна на весь божий свет,
Так один лишь муж
Может зваться изъят из женской
козненности.
Каждый мнит себя тем благословенным,
Тем единственным, кому тот венец,—
Но коли единственный,
Как же вы им будете сразу все?
137 Я и сам, как вы, блуждал умом,
Полагая, что честных женщин больше;
Но один вельможный венецианин,
С кем свела меня благая судьба,
Вразумил меня истинными примерами
И извел из невежественной тьмы.
Иоанн Франциск Валерий —
Никогда не забуду его прозвания!
138 Все обманы мужних жен и любовниц
Знал он наперечет
А еще и много урочных случаев
Древних, недавних, собственных, да таких,
Что явил мне въявь:
Честных женщин нет ни простых, ни
знатных,
А к которой молва добрей,
Значит, та лишь искуснее хоронится.
139 И меж теми его рассказами
(А их столько, что не упомнишь и треть)
Был такой, что врезался в мою память
Крепче, чем во мрамор резец,
И кто
