шипы и страх! И вот,
Коль неугодное речешь –
Опалы царской примешь гнет;
Царю угодное речешь –
Друзей негодованье ждет.
VII
Вернитесь же, друзья, назад!
«У нас нет дома! – говорят, –
В тоске мы с кровью слезы льем,
Промолвим слово – горе в нем!»
Когда в чужие страны шли –
Кто шел за вами строить дом?!
V
Ода о неправых советниках
(II, V, 1)
I
Далекое небо простерло внизу, на земле,
Одну лишь немилость, и гнев его грозный жесток!
Советы царю, зарождаясь в неправде и зле, –
Когда остановят они свой губительный ток?
Благие советы бывают – не следуют им,
Охотнее следуют, чаще – советам дурным.
Услышу я эти дурные советы царю –
И вот уж великой печалью и скорбью томим!
II
Вы вместе сойдетесь – злословье одно за спиной…
Не так же ль большую печаль оно сеет вокруг?
А если хороший совет предлагает иной,
Вы все заодно на него тут восстанете вдруг.
Но если дурные советы предложит иной –
Тут все заодно на него опираетесь вы!
Помыслю об этих зловредных советах царю:
К какому концу привести они могут? Увы!
III
Гаданьем ли мы утомили своих черепах?[188 — Здесь упоминается старинный способ гадания по трещинам на щите черепахи, обжигаемом на огне. Имеется в виду, что беспрерывно повторяемые гадания относительно результатов того или иного начинания бесплодны, ибо щиты черепах в конце концов перестают давать правильные ответы.] –
Они не вещают нам больше грядущий удел.
Не слишком ли много советников в царском дворце?
И не оттого ли не видим исполненных дел?
У нас предложенья царю переполнили двор,
Но выполнить их безбоязненно кто бы посмел?
Так путник, что только судачит, не смея идти,
Вперед оттого не подвинется вовсе в пути.
IV
И ваших решений предвижу я жалкий конец –
Вы древний народ наш не взяли себе в образец;
Великие истины царь наш не ставит в закон –
Одни пустяковые речи и слушает он.
Одни пустяки, и о них только споры кругом!
Коль домостроитель с прохожими станет рядить –
Навряд ли успеет он вовремя выстроить дом.
V
Хоть в царстве у нас ничего еще твердого нет,
Но мудрые люди нашлись бы, пожалуй, и здесь;
В народе у нас, хоть немного осталось его,
Разумные люди, советоподатели есть,
Достойные видом, способные править умы!..
И точно источник бегущей и чистой воды,
К погибели общей теперь не стремились бы мы.
VI
Никто б не посмел безоружным на тигра идти,
Чрез Желтую реку не стал бы шагать пешеход,
Но люди, что знают об этих простейших вещах,
Не знают сравнений и даже не смотрят вперед.
И страхом страшась, весь дрожу я, предвидя беду!
Как будто, приблизившись к бездне глубокой, стою,
Как будто я первым ступаю по тонкому льду.
Ода о воспитании
(II, V, 2)
I
Пусть птица-певунья собою мала –
Способна до самого неба взлетать…
Какая на сердце мне давит печаль,
Лишь только я предков начну вспоминать!
И я до рассвета уснуть не могу –
Покойные в думах отец мой и мать.
II
Кто ровен и мудр, хоть и выпьет вина,
Себе господин, в нем приятность видна.
А кто неумен да невежда притом,
День за день все больше сидит за вином.
Но каждый да помни о долге своем:
Судьбу утеряв, не воротишь потом!
III
В глубокой долине растут бобы,
Я вижу: народ собирает их.
Не жаль шелкопряду детей своих –
Порою оса похищает их.
Добру научите детей своих –
Подобными вам воспитайте их!
IV
Иль на трясогузку ты бросишь свой взор –
Она и поет, и летит на простор…
Вперед, что ни день, я все дальше иду,
Шаг с каждой луной ускоряй – все не скор!
Пораньше вставай и попозже ложись –
Родившим тебя да не будешь в укор.
V
Вот птица порхает, что в тутах живет, –
Клюет она, с тока таская, зерно…
О, горе вдовицам у нас и больным –
Им, сирым, в темницах страдать суждено.
Лишь с горстью зерна выхожу со двора
Гадать, как идти мне стезею добра.
VI
Будь мягок, почтенья исполнись к другим,
Как птицы, что сели на ветви дерев.
Мы, будто приблизясь к обрыву, стоим –
Будь чуток с другими и сдерживай гнев,
Будь так осторожен, как тот на пруду,
Кто первым проходит по тонкому льду.
Вороны по воздуху крыльями бьют[189 — Ода о жалобе царевича И-цзю на немилость отца, царя Ю-вана, лишившего его, старшего сына, прав на отчий престол в пользу Бо-фу – сына своей любимой наложницы Бао Сы.]
(II, V, 3)
I
Вороны по воздуху крыльями бьют –
Обратно к родным вылетают местам.
У всякого счастье свое и приют,
И только несчастлив и грустен я сам.
Грехи ли мои перед небом тяжки?
В какой перед ним я повинен вине? –
Но только исполнено сердце тоски,
Не знаю, что делать несчастному мне?
II
Большая дорога гладка и ровна,
Но пышной травой вся покрылась она.
И сердце тоскою разбито мое,
Поранено сердце, и горесть сильна,
Она превратила меня в старика,
В постели я только вздыхаю без сна…
О, сердца тоска и глубокая боль!
И как голова тяжела и больна.
III
Посажены были катальпа и тут –
А люди и нежат деревья, и чтут[190 — Багровые наколенники были знаком царского достоинства, багрово-желтые – княжеского.].
Я мог на отца лишь с надеждой взирать,
Была мне привычной опорою мать.
Мои волоса не от их ли волос,
Не я ль к материнскому чреву прирос?
О небо! Иль не было лучшего дня,
Чем тот, когда мать породила меня?
IV
На ивах зеленый, блестящий наряд,
И звонкое слышится пенье цикад;
Глубокие воды… Над ними в тиши
Стоят тростники, и густы камыши.
А я точно челн – по течению вод
Скользит он, не зная, куда приплывет!
О сердца тоска и глубокая боль!
И сном мне забыться нельзя от забот.
V
Легко, осторожно ступая ногой,
Свой бег умеряет нарочно олень;
Чтоб самок своих отыскать, поутру
Фазаны призывней кричат что ни день.
А я, точно древо гнилое, стою,
Оно без ветвей увядает одно.
О сердца тоска и глубокая боль!
Узнает ли кто, как страдало оно?
VI
Бегущего зайца мы видим, и то,
Коль труп незнакомый лежит у пути,
Кто-либо всегда погребает его!
Но черствое сердце теперь у царя,
И мой государь не смягчает его.
О сердца тоска и глубокая боль!
И слезы текут, не смиряя его.
VII
Ты принял легко, государь, клевету,
Как будто заздравную чашу вина;
Меня не любя, на досуге, увы,
Не стал проверять ты, была ли вина.
Срубая, дай дереву крепкий упор,
Вдоль жил направляй, если колешь, топор –
Преступных оставил по воле ходить,
Лишь я без вины осужден на позор.
VIII
Что выше бывает, чем гор вышина?
Что глубже идет, чем ключа глубина?
Не будь же так легок в речах, государь, –
Бывает, что уши имеет стена.
Пусть он не подходит к запруде моей,
Мою да не снимет он с рыбами сеть![191 — Намек на лишение царевича царства незаконным наследником.]
Тот, кто без вниманья оставил меня, –
В беду попади я – не станет жалеть!
Ода о клеветниках
(II, V, 4)
I
Высоко ты, небо, в величье своем;
Отец наш и мать – так мы небо зовем.
Не знаю на нас ни греха, ни вины,
А смуты в стране велики и сильны,
И небо великое в гневе на всех,
Смотрю на себя и не вижу, в чем грех;
А кары великого неба сильны…
Смотрю на себя и не вижу вины.
II
Не с ложью ли смута сплетясь, разрослась,
Когда, государь, допустил ее ты?
И смута еще и еще разрослась,
Когда ты поверил речам клеветы!
Коль гневом ты встретил бы ложь, государь,
То сразу бы смута смирилась без сил;
Коль милостью истину встретил бы царь –
То сразу бы смуте предел положил.
III
Великие клятвы[192 — Великие клятвы – торжественные, сопровождаемые закланием жертвенного животного клятвы во взаимной верности между царем и удельными князьями.] ты часто даешь,
А все разрастаются смута и ложь.
Доверился людям, чье дело – разбой,
И яростней смута встает пред тобой.
Разбойничьи речи для слуха сладки,
А смута и ложь и сильны, и крепки.
Свой долг позабыв и добра не творя,
Готовят советники гибель царя.
IV
Храм предков, гляжу, – величав, величав –
Достойный правитель построил его;
Я вижу порядок великих начал –
Мудрец, заключаю, устроил его.
Стремление зрю в человеке другом –
Обдумав его, разбираю его.
А заяц – он петлями скачет, хитрец.
Собака навстречу, хватает его.
V
Деревья, что стали гибки и мягки,
Сажали для нас благородства мужи.
Услышишь случайных прохожих слова –
В них сердцем отделишь ты правду от лжи.
Великие в мире родятся слова
И прямо исходят из уст без труда,
А речи льстеца точно шэны поют, –
На важном лице не увидишь стыда.
VI
А тот, кто клевещет, – какой человек?
Жил в травах густых он, в излучинах рек;
Нет мужества в нем, нет и силы в руках,
Призванье его – быть лишь к смуте путем,
Опора гнила, как стопы в гнойниках!
Откуда возьмется и мужество в нем?
Хоть тьма у тебя начинаний больших,
Но много ль сторонников будет твоих?
Ода о вероломном друге
(II, V, 5)
I
Что ты за человек, не знаю я,
Но замыслы твои опасны. Кто ты?
Приблизился к моей запруде ты,
Но не зашел зачем в мои ворота?
Кто спутник твой – шел следом за тобой?
То Бао, он стоял у поворота.
II
Два человека шли друг другу вслед;
Кто создал мне несчастье так сурово?
Приблизился к моей запруде ты,
Зачем же не вошел утешить словом?
Таким вначале не был ты – теперь
Не счел меня достойным дружбы снова!
III
Что ты за человек, не знаю я.
Зачем ты подошел к дорожке сада?
Но не видал, как ты вошел в ограду.
Не знаешь ты стыда перед людьми,
И страха перед небом знать не надо.
IV
Что ты за человек, не знаю я;
Так буйный вихрь летит, сбиваясь с круга…
Зачем не с севера приходишь ты,
Зачем ко мне ты не приходишь с юга?
Зачем приблизился к запруде ты
И только растревожил сердце друга?
V
Не торопясь, ты едешь, и тогда
Нет времени у нас остановиться;
Стремительно ты мчишься – и тогда
Находишь время смазать колесницу!
Чтоб ты хоть раз один ко мне пришел,
Как жажду я, – но суждено ли сбыться?
VI
Когда вернешься и войдешь ко мне –
Наполнишь сердце радостью такою;
А не войдешь, как будет трудно мне
Понять отказ и справиться с тоскою!
Когда бы ты хоть раз ко мне пришел,
И я б тогда исполнился покоя.
VII
Сюань и флейта в лад поют – сильна
Была в нас дружба с братскою любовью[193 — Стань – духовой керамический инструмент. Имеется в виду, что старший брат играл на сюани, а младший вторил на флейте.],
Жемчужных мы на нитке два зерна!
Коль впрямь меня не знаешь, по условью,
Три жертвы[194 — Три жертвы – собака, свинья и петух, кровью которых скреплялись торжественные, нерушимые клятвы.] принеси, и поклянись,
И губы омочи священной кровью!
VIII
Коль мертвый дух иль оборотень ты –
Твое лицо для нас непостижимо;
Но виден всем твой лик, твои глаза,
И видишь ты всегда идущих мимо!
Я эту песню добрую сложил,
Чтоб двойственность твоя явилась зримо.
Ода о клеветниках
(II, V, 6)
I
Причудливо вьется прекрасный узор –
Ракушками тканная выйдет парча.
Смотрю я на вас, мастера клеветы!
Давно превзошли вы искусство ткача.
II
Созвездие Сита[195 — Созвездие Сита – четыре звезды созвездия Стрельца. Две из них считаются «языком» созвездия Сита.] на юге блестит,
Язык растянув, непомерно для глаз.
Смотрю я на вас, мастера клеветы,
Кто главный теперь на совете у вас?
III
Стрекочете вы, там и тут егозя,
Кого б оболгать, только ищете вы.
В словах осторожнее будьте. Увы! –
Уже говорят, что вам верить нельзя.
IV
Двуличный пронырлив – и тут он, и там.
Дать волю он думает лживым словам.
Смотрите же: то, что не примут от вас,
С бедою назад не вернулось бы к вам!
V
Спесивый и гордый доволен и рад,
Трудом изнуренный – печалью объят.
Взгляни на спесивых и гордых земли,
Трудом изнуренных печаль утоли!
VI
О ты, клеветы зачинатель и лжи,
Кто главный у вас на совете, скажи?
Клевещущих, лгущих хватал бы я сам
И лютым бы тиграм бросал и волкам;
Коль тигры б и волки
