их жрать не смогли,
На север погнал бы их, к краю земли;
Коль в мрачные север не примет края,
К великому небу их кинул бы я!
VII
Дорожка от сада в ветвях тополей
Приводит к холму, что меж хлебных полей![196 — Клевета, распространившаяся вначале в низах, постепенно охватывает верхи.]
Лишь евнух я[197 — Звание евнуха дает основание полагать, что автор оды сам пал жертвой клеветы и подвергся мучительному и позорному наказанию оскоплением, существовавшему в древнем Китае.], Мэн-цзы, в покоях дворца;
Я эту правдивую песню сложил.
Прошу вас, прослушав ее до конца,
Размыслить о ней, благородства мужи!
О неверном друге
(II, V, 7)
С востока веет ветерок,
И дождь к нам прилетает вслед за ним,
Ты страхом был и ужасом томим –
В те дни лишь я с тобою был вдвоем.
Теперь и мир, и радость у тебя,
И брошен я, со мной ты стал другим.
С востока веет ветерок,
И вихри вьются вслед за ним, гляди.
Ты страхом был и ужасом томим,
Но ты меня носил в своей груди.
Теперь и мир, и радость у тебя,
И брошен я… Забвенье впереди.
С востока веет ветерок,
Он дует и на высях горных гряд.
Чтоб не увяла, нет такой травы;
Падут деревья, что теперь стоят.
Ты все мои достоинства забыл,
Свои обиды помнишь – все подряд!
Кувшинки-цветы
(II, V, 8)
I
Огромны, огромны кувшинки-цветы,
А я не кувшинкой – стал мелким цветком.
О горе вам, горе, отец мой и мать!
Меня вы взрастили с великим трудом.
II
Огромны, огромны кувшинки-цветы,
А я не кувшинка, и жалок мой цвет.
О горе вам, горе, отец мой и мать!
Меня вы взрастили средь горя и бед.
III
Коль нету в застольном кувшине вина –
То винного жбана позор и вина!
Чем сирому и одинокому жить –
Не лучше ль, коль ранняя смерть суждена?
Коль нету отца – где опора моя?
Доверюсь кому, если матери нет?
Вне дома тоску свою всюду несешь,
А дома – в ком помощь найдешь и совет?
IV
Отец мой и мать породили меня,
Заботой своей окружили меня,
Они обласкали, вскормили меня,
Взрастили меня, воспитали меня,
Взлелеяли нежно ребенком меня,
Мой долг перед ними, что в сердце возник,
Как небо безмерное, столь же велик!
V
Высокие южные горы мощны,
Порывистый ветер свистит вдалеке.
Все люди, я вижу, счастливы кругом,
Зачем только я, одинокий, в тоске?
VI
Громадами южные горы стоят,
Но ветер меж ними свиреп и жесток.
Все люди, я вижу, счастливы кругом…
Свой долг до конца совершить я не мог!
Ода о запустении в восточных царствах[198 — Ода об упадке Хао – восточной столицы царей Чжоу (в нынешнем Шаньдуне) и о возвеличении Лояна – западной их столицы (в нынешней Хэнани).]
(II, V, 9)
I
Был полон стол с зерном вареным блюд,
Жужубовый черпак красиво гнут.
Великий путь, как гладкий оселок,
Прямой стрелой стремился на восток.
Им проходили доблести мужи,
Простой народ смотрел на их поток…
Теперь, лишь оглянусь на этот путь, –
Струятся слезы, падая на грудь.
II
В восточных царствах, посмотрю кругом,
Пустуют станы с ткацким челноком,
И в легких туфлях, свитых из пеньки,
Там ходят по земле, покрытой льдом.
Князей потомки нежные теперь
По славному пути идут пешком.
Опять страданье сердце мне сожмет.
III
Пусть не найдет пути к тем срубленным
стволам;
Всю ночь без сна вздыхаю горько я:
Надежда есть и срубленным стволам,
Что их перевезут куда-нибудь…
И мы должны немного отдохнуть.
IV
У нас, восточных жителей, сыны
Живут в труде, не ведая наград;
А жителей на западе сыны
В роскошных платьях, пышен их наряд!
Себе из шкур медвежьих шубы шьют,
Сидят на важных службах там и тут!
V
Таких, пожалуй, угости вином –
Найдут, что лучше рисовый отвар;
Подвески им на пояс подари –
Не короток ли, скажут, ценный дар.
Горит на небе звездная река
И, видя нас, свой не умерит жар[199 — Млечный Путь остается равнодушным к нашим страданиям.].
Ткачихи угол в целый день пройдет
На семь делений весь небесный шар[200 — Созвездие Ткачихи, образующее угол из трех звезд, проходит, как считали древние китайские астрономы, за сутки полный круг по небесной сфере, поделенной на двенадцать частей: семь делений за день с пяти часов утра до семи часов вечера и пять за ночь с семи часов вечера до пяти часов утра. Пути небесных светил остаются неизменными, говорится в этих строках.].
VI
Хоть семь делений в день она пройдет,
Она в подарок шелка не соткет,
Сверкает ярко в небе Бык в Ярме[201 — Бык в ярме – шея созвездия Орла.],
Но он повозки нам не повезет.
Звезда зари с востока сходит к нам,
Чан-гэн[202 — Звезда зари та Чан-гэн – Венера.] на запад свой свершает ход.
На небесах изогнутая сеть –
Раскинулось созвездие Тенет[203 — Созвездие Теней – созвездие Лавра.].
VII
На юге Сито свой бросает свет,
Но в Сите не провеешь ты зерна;
На севере мне виден только Ковш,
Но тем Ковшом не разольешь вина.
На юге Сито свой бросает свет –
Торчит Язык, готовый все пожрать;
На севере мне виден только Ковш –
Ода о смуте в стране
(II, V, 10)
I
Четвертой луной начинается лето,
В шестую – все пышущим зноем прогрето.
О предки! Иль вовсе не люди они?
Как терпят потомки страдание это?
II
В осенние дни увядает природа,
Все чаще и чаще стоят холода.
Я болен от скорби, и смут, и разброда.
Куда мне укрыться? Повсюду беда!
III
А в зимние дни холод злее и злее,
Порывистый ветер свистит и свистит.
Все люди кругом, как я вижу, счастливы;
Зачем одинок я и горем убит?
IV
Прекрасные в горных лощинах деревья,
Каштаны и сливы там радуют взоры.
Не знает никто: по чьему прегрешенью
Кругом у нас ныне злодеи и воры!
V
Смотрю на источника этого воды:
Они то прозрачны, то мутны они.
Все дни свои я только горе встречаю;
Смогу ли увидеть счастливые дни?
VI
И Хань, и Янцзы[204 — Хань и Янцзы – большие реки в южном Китае.] так обильны водою,
И связь и оплот они южной стране.
На службе все силы свои истощаю,
VII
Нет, я не орел и не коршун… Крылами
Взмахнул бы я, к небу направив полет!
Нет, я не осетр и не малая стерлядь,
Сокрылся б я в бездну глубокую вод!
VIII
В горах этих папоротник вырастает,
В низинах там заросли ив и ракит.
Я, муж благородный, сложил эту песню,
Чтоб всем вам поведать, как сердце болит.
VI
Ода о несправедливости
(II, VI, 1)
I
Когда поднялись мы на северный этот хребет,
Мы ив собирали побеги, пройдя через склон.
Мы слуги царя, и любой и могуч, и силен,
И каждый с утра и до вечера службу несет.
Мы знаем: нельзя быть небрежным на службе царю,
Но я об отце и о матери скорбью горю.
II
Широко кругом простирается небо вдали,
Но нету под небом ни пяди нецарской земли.
На всем берегу, что кругом омывает моря,
Повсюду на этой земле только слуги царя!
Совсем справедливости нету у царских вельмож
Иль верною службой я только, увы, и хорош?
III
И скачут, и скачут в четверке моей скакуны –
Справлять бесконечно мы царскую службу должны.
И все в восхищенье, что я не дряхлею пока,
Что мышцы на редкость тверды, не слабеет рука.
Поскольку я крепок и спину прямою держу,
В далеких пределах страны я порядок ввожу.
IV
Одни, отдыхая, живут, веселясь на пирах,
Другие же служат стране, изнывая в трудах.
Одни отдыхают, в постелях своих развалясь,
Другие в пути бесконечном и в холод и в грязь.
V
Одни не услышат и крика в покое своем,
Другие в тревоге и заняты тяжким трудом.
Как птицы на ветках, ленивы одни, посмотрю, –
Другие утратили облик на службе царю.
VI
Предавшись утехам, вино попивают одни,
Другие в тревоге – упрека боятся они.
Одни в пересудах вне дома и дома – везде,
А всякое дело другие свершают в труде.
Не думай о печалях
(II, VI, 2)
Большую телегу вперед не пускай –
Сам будешь в пыли и песке.
Не думай о многих печалях своих –
Лишь сам изведешься в тоске.
Большую телегу вперед не пускай –
В пыли затуманится свет.
Не думай о многих печалях своих –
В смятении выхода нет.
Большую телегу вперед не пускай –
Покроешься пылью – взгляни!
Не думай о многих печалях своих –
От дум тяжелее они!
Еще одна ода о дальнем походе
(II, VI, 3)
I
Исполнены светом вверху небеса,
Что смотрят на землю, сияя вдали!
Я с войском походом на запад иду
До дальних пустынь этой цюской земли.
С тех пор как вторая луна началась,
То в холоде я, то в жаре и в пыли,
И в сердце моем безысходная боль –
То ядом горчайшим его обожгли.
Лишь вспомню о тех, кто остался служить,
И слезы мои упадают дождем.
Ужели вернуться домой не хочу?
Боюсь, что немилости сеть навлечем.
II
Когда уходили мы в этот поход,
Сменились и солнце тогда, и луна[205 — Имеется в виду начало нового года.];
Не знаю, когда мы вернемся домой, –
Год пройден, приходят к концу времена.
Подумаю, как я теперь одинок,
Как тяжесть забот велика и сильна,
И в сердце моем безысходная боль,
Ни отдыха нет, ни покоя, ни сна
Лишь вспомню о тех, кто остался служить,
И думой о них моя грудь стеснена.
Ужели вернуться домой не хочу?
Упрека боюсь, и немилость страшна.
III
Когда уходили мы в этот поход,
Дни делались теплыми с новой луной.
Не знаю, когда мы вернемся домой.
Теснят нас дела управленья страной.
Год пройден, подходят к концу времена:
Кувшинки сбирают, снимают бобы…
И в сердце моем безысходная боль –
Сам вызвал я эти невзгоды судьбы.
Лишь вспомню о тех, кто остался служить,
Встаю, покидаю ночлег – не уснуть.
Ужели вернуться домой не хочу?
Пред гибелью страхом сжимается грудь.
IV
Послушайте, вы, благородства мужи,
Не вечно бы жить на покое и вам!
Свершайте же мирно на службе свой долг,
На тех опирайтесь, кто честен и прям.
И светлые духи, услышав о том,
Одарят вас счастьем, одарят добром.
V
Послушайте, вы, благородства мужи,
Не вечно и вам отдыхать без забот!
Свершайте же мирно на службе свой долг,
Пусть честный в любви с благородным живет!
И светлые духи, услышав о том,
Исполнят вас благ и великих щедрот.
Разлив реки Хуаи
(II, VI, 4)
То колокол громко звонит у реки,
И воды Хуай высоки, высоки.
И сердце поранено болью тоски:
Я полных достоинства наших царей
Забыть не могу, хоть они далеки.
Гудит и гудит этот колокол там,
К высоким Хуай поднялась берегам.
И сердце тоскует, и горесть сильна:
Я помню достоинства прежних царей,
Их светлая доблесть была без пятна.
Звучит барабан там, и колокол бьет,
Три острова вышли из схлынувших вод.
И сердцу покоя тоска не дает:
Я помню достоинства прежних царей –
Им доблестью равных не видит народ.
И колокол бьет, барабаны звучат,
И цитра и гусли настроены в лад,
А шэны и цины, сливаясь, звенят,
Великие оды и песни поют,
И танцы под флейту так радуют взгляд!
Жертвоприношение предкам
(II, VI, 5)
I
Густые, густые терновники скрыли поля;
От терний колючих очищена эта земля.
Издревле трудились зачем над прополкой земли?
Чтоб просо мое и ячмень в изобилье росли!
И просо мое все пышней и пышней что ни день.
Прекрасный, прекрасный на пашне густеет ячмень.
И хлеб мой в амбарах, и хлеба в амбарах полно,
В бесчисленных кучах на поле осталось зерно.
Довольно зерна для еды и питья соберу
И жертвою предков почту на обильном пиру.
Да их заместитель[206 — Заместитель – лицо, определяемое гаданием и происходящее из одного рода с приносящим жертву. Заместитель представляет духов предков: его сажают на почетное место и воздают ему почести как предку.], покоясь, отведает блюд,
Да счастьем великим меня наградит он за труд.
II
С почтеньем, с почтеньем достойным иду наконец
