то, чтоб концы опускали они, –
Ткани избыток имели у них пояса!
Это не то, чтоб себя завивали они, –
Сами собой у красавиц вились волоса!
Их я теперь не увижу, и сердце мое
Ноет. Тебя повидать бы, былая краса!
В ожидании мужа
(II, VIII, 2)
Целое утро рвала я, рвала тростники,
Но не наполнила ими и обе руки.
Волосы все растрепались и вкось развились;
Я возвращаюсь, омою их – будут мягки.
Целое утро рвала я индиго одна –
Даже подола собрать не сумела сполна.
Он мне сказал, что в разлуке мы будем пять дней,
Вот и шестой! Я не вижу его и грустна.
Если, супруг, на охоту захочется вам,
Все приготовив, в чехол уложу я ваш лук;
Если с удою пойдете вы рыбу ловить,
Нить для уды заплету я вам, милый супруг!
Рыбы какой наловил мой супруг на уду?
Он наловил и лещей, говорят, и линей;
Он наловил и лещей, говорят, и линей,
Я поскорей поглядеть его рыбу иду!
Ода о постройке города в Се[223 — Экспедиция под командованием шаоского князя Му-гуна для постройки новой столицы княжества Шэнь была отправлена в годы правления чжоуского царя Сюань-вана (827–781 гг. до н. э.). Се – местность в пределах территории нынешней провинции Хэнань.]
(II, VIII, 3)
Пышные, пышные проса поднялись ростки –
Вспоены долгим они моросящим дождем.
Шаоский князь ободряет всех нас на пути,
К югу, далеко, далеко походом идем.
Тяжести носит и возит телеги солдат,
Нам выводить и быков, и повозки велят.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Нам и прикажут, чтоб мы возвращались назад.
Едут в повозках солдаты, проходят пешком,
Службу свою мы в отрядах и ратях[224 — Кормленье – уделы, получаемые князьями за службу царю. Доходы с этих владений поступали в распоряжение князей, приносящих установленную дань царю.] несем.
Только тогда лишь, когда мы закончим поход,
Воина также на отдых отпустят в свой дом.
Строго прямые постройки красуются в Се,
Шаоский князь завершил начертания все.
Шаоский князь завершает творением рать –
Вот и идет она в грозной суровой красе!
Ровны низины теперь и высоты, и вот
Мы расчищаем с истоков течения вод.
Город постройкою шаоский князь завершил –
В сердце царя и довольство, и мир настает!
Тут
(II, VIII, 4)
Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья на туте, я вижу, пышны и густы.
Муж благородный, лишь только увижу тебя –
Радость какая на сердце, что встретился ты!
Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Свежие листья, я вижу, сверкают на нем.
Муж благородный, лишь только увижу тебя –
Как не почувствовать радости в сердце моем?
Тут меж холмами редкой стоит красоты,
Листья темнеют зеленые день ото дня,
Муж благородный, лишь только увижу тебя,
Сладость достоинств твоих проникает в меня.
Сердце исполнено нежной любовью к нему.
Но не скажу ему этого я – почему?
Буду хранить и беречь его в сердце моем!
Будет ли время, когда я забуду о нем?
Жалобы отвергнутой жены
(II, VIII, 5)
I
Годный для пряжи беленький этот цветок
С белой осокою свяжут в единую нить.
Стал мне супруг мой ныне и чужд, и далек,
Бросил, заставил меня одинокою жить.
II
Белая тучка сияет в сиянии дня,
Равно цветок напоит и осоку она.
Он, мой супруг, не такой – он не любит меня;
Трудные ныне пришли для меня времена.
III
Воды на север текут из проточных прудов,
Рис на полях оросит животворный поток.
Горько вздыхая, с болью на сердце пою:
В мыслях моих человек, что чрезмерно высок.
IV
Тутовых дров, что годятся в очаг, собрала –
Я их в жаровне сожгла, проливающей свет[225 — Отвергнутая жена сетует: отличные тутовые дрова использованы ею не в очаге для тепла, а лишь на лучину. Так же поступает и супруг, лишив женщину достоинства главной жены.].
Ты и высок, но к жене уважения нет!
Много ты делаешь сердцу и горя, и зла.
V
Бьют барабаны и в колокол здесь, во дворце,
Слышны, однако, снаружи удары и звон.
Я о супруге своем вспоминаю с тоской,
Но на супругу взирает с презрением он.
VI
Наглая цапля на нашу запруду взошла,
Скромный в дубраве журавль все страдает от бед[5].
Ты и высок, но к жене уважения нет –
Много ты делаешь сердцу и горя, и зла!
VII
Селезень с уткой сидят на запруде у нас,
Левым крылом прижимаясь друг к другу, смотри!
Нет, о супруг мой, добра, как я вижу, у вас –
Чувство два раза меняете вы, даже три!
VIII
Низок тот камень, что он избирает для ног;
Низок и тот, кто поднялся на камень такой!
Стал мне супруг мой отныне и чужд, и далек,
Сделал больною меня он, измучив тоской!
Песня о воине, изнемогшем в походе
(II, VIII, 6)
Желтая иволга песню поет,
Села она у излучины скал:
«Путь нам далекий, далекий лежит, –
Как поступить мне – я слаб и устал?»
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его!
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?
Желтая иволга песню поет,
Села у края холма на логу:
«Смею ль бояться походных трудов?
Страшно, что быстро идти не смогу».
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его!
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?
Желтая иволга песню поет,
Села внизу у холма на пути:
«Смею ль бояться походных трудов?
Страшно, что мне до конца не дойти»»
Дайте воды, накормите его,
Дайте совет, научите его.
Кто же обозным приказ передаст,
Скажет: «В повозку возьмите его»?
Скромный пир
(II, VIII, 7)
Вижу, трепещут, трепещут на тыкве листы,
Ты соберешь их и сваришь, подашь их гостям.
Друг благородный, есть и вино у тебя –
В чарку его наливаешь и пробуешь сам.
Есть у хозяина заяц, да только один –
Зайца поджаришь на угольях прямо в шерсти.
Друг благородный, есть и вино у тебя,
Ты разольешь его в чарки, гостям поднести.
Есть у хозяина заяц, да только один –
Зайца изжаришь, как надо, гостям на обед.
Друг благородный, есть и вино у тебя –
Гости хозяину налили чару в ответ.
Есть у хозяина заяц, да только один –
Зайца изжаришь, как следует быть, над огнем.
Друг благородный, есть и вино у тебя –
Снова гостям наливаешь, и снова мы пьем!
Воин в походе восточном
(II, VIII, 8)
Камни и скалы нависли –
Кручи отвесных высот,
Дальние горы и реки –
Воин в походе восточном
Поутру не отдохнет.
Камни и скалы нависли,
Острые пики, гляди…
Дальние горы и реки
Кончатся ль там, впереди?
Воин в походе восточном,
Выбраться скоро не жди!
Белы у вепрей копытца –
Бродят в воде – и как в дом,
Месяц в созвездье стремится
Би[6] перед буйным дождем!
Воин в походе восточном,
Думать не смей о другом!
Цветы на вьюнке
(II, VIII, 9)
Распустились цветы на вьюнке
И теперь темно-желтыми стали…
О, сколь сердце жестоко скорбит,
Распустились цветы на вьюнке,
Посмотри на листву голубую…
Не родиться б мне лучше на свет,
Если б знал про судьбу я такую.
У овцы голова велика[7],
А мережа лишь звезды поймала;[226 — Недостойная наложница заняла место жены, в то время как законная супруга томится в неподобающем ей месте.]
Сытых вижу так редко и мало!
В походе
(II, VIII, 10)
Какая трава, не желтея, растет?
Есть день ли такой, чтоб не шли мы в поход,
И есть ли в пределах страны человек,
Свободный от бремени ратных тягот?
Какая трава не буреет в лугах?
Кто вместе с женой, что ему дорога?
О горе нам, воинам, взятым в поход!
Не люди лишь мы, что идем на врага.
И разве я тигр или ты носорог –
По дикой пустыне шагаешь, дружок?
О горе нам, воинам, взятым в поход!
С утра дотемна отдохнуть я не мог.
И только пушистым хвостом промелькнет
Лисица – в траве одичалой пройдет;
Да наши телеги, что грузы везут,
Идут по великой дороге вперед.
III. Да Я. Великие оды
I
Ода Вэнь-Вану
(III, I, 1)
I
Царь Просвещенный – Вэнь-ван[227 — Царь Просвещенный – Вэнь-ван в действительности никогда не царствовал. В XII в. до н. э. был главою удела Чжоу и, по преданию, своим духовным совершенством стяжал милость неба, отвернувшегося от последних представителей династии Инь (Шан) за их недостойное поведение. Сын Вэнь-вана, царь У-ван (Воинственный), вторгся в царство Шан и подчинил себе древний Китай. Царем Вэнь-ван был наречен посмертно благодарными потомками, подчеркнувшими этим, что нецарствовавший Вэнь-ван явился родоначальником династии Чжоу и по мудрости своей был достоин престола.] – пребывает
теперь в вышине,
О, как на небе пресветлый сияет Вэнь-ван!
Чжоу издревле в своей управляли стране,
Новый престол им небесною волею дан[228 — Древний княжеский род Чжоу, управлявший уделом, получил по воле неба царский престол.].
Или во славе своей не сияют они?[229 — Разве воля верховного владыки не проявилась своевременно, даровав Чжоу престол?]
Воля небес неужели не знает времен?[230 — Отряд состоял из пятисот человек, в рать входило пять отрядов.]
Ввысь устремится Вэнь-ван или вниз низойдет[231 — Подымется ли дух Вэнь-вана в небо или опустится на землю для принятия жертвоприношений от благодарных потомков.],
Справа иль слева владыки небесного он!
II
Царь Просвещенный был полон усердья и сил,
Слава его бесконечной является нам.
Небо свои ниспослало на Чжоу дары –
Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам,
Внукам Вэнь-вана, потомкам его и сынам –
Корню с ветвями[232 — Корню с ветвями – то есть всевластному царю Чжоу и его родичам, принявшим от царя в управление уделы и мелкие владения.], да жить им в веках и веках!
Людям служилым, что были у Чжоу в войсках,
Разве им также не славиться ныне в веках?
III
Разве они не преславны пребудут в веках
Тем, что с усердьем исполнили царский завет?
Полных величия, много служилых людей
Царство Вэнь-вана тогда породило на свет,
Царство Вэнь-вана их всех породило, и вот,
Чжоуский дом в них опору нашел и оплот.
Много достойнейших стало служилых людей –
Царь Просвещенный в спокойствии полном живет.
IV
Был величаво-прекрасен властитель Вэнь-ван,
Ревностным был он надолго прославлен трудом.
Воля небес[233 — Воля небес понимается здесь как вручение небом власти в стране какой-либо династии, как бы мандат от неба на престол.], о, насколько она велика!
Шанского дома потомки порукою в том.
Шанского дома потомки порукою в том:
Многое множество их пребывало в те дни,
Волю верховный владыка свою проявил –
Чжоу покорность свою изъявили они.
V
Чжоу они изъявили покорность свою.
Воля небес не навечно почиет на вас!
Лучшие лучших из иньских служилых людей
Предкам творят возлиянья в столице у нас.
Нашему предку творят возлиянья, надев
Платье с секирами, в прежнем убранстве главы[234 — Ныне побежденные потомки дома Инь в своих древних одеждах и шапках, отличных от наших, прислуживают при жертвоприношениях родоначальнику нашей династии Вэнь-вану.].
Вы, из достойных достойные слуги царя,
Вашего предка ужели не помните вы?
VI
Вашего предка ужели не помните вы?
Кто совершенствует доблесть духовную, тот
Вечно достоин пребудет и воли небес,
Много от неба и сам он получит щедрот.
Инь, до того как народ и престол потерять,
Вышнего неба владыке угодна была.
Инь пред очами да будет! Хранить нелегко
Судьбы великие. И сохранившим – хвала!
VII
Судьбы и волю небес сохранить нелегко!
Трон сохраняя, от неба себя не отринь!
Славы сиянье о долге свершенном простри,
Мудро размысли, как небо отринуло Инь!
Вышнего неба деянья неведомы нам,
Воле небес не присущи ни запах, ни звук!
Примешь Вэнь-вана себе в образец и закон –
Многие страны с доверьем сплотятся вокруг!
Ода о царях Вэнь-Ване и У-Ване и о покорении царства Инь-Шан
(III, I, 2)
I
Светлая, светлая доблесть взошла на земле –
Воля державная неба сошла с вышины![235 — Когда внизу, на земле, появляется человек, сияющий светом духовной доблести и совершенной мудрости, на него нисходит величественная воля неба, дарующего ему престол.]
Трудно, однако, на небо одно уповать
Да и царем быть – дела управленья трудны.
Иньский наследник небесный престол занимал
Он и утратил четыре предела страны[236 — Би – созвездие Гиады.].
II
Князем был
