просветляет народ с такой же легкостью, с какою звучат вместе сюань и флейта, с какою складывается из двух половин яшмовый княжеский жезл.].
Если ведет, разве спросишь прибавки? И вот
Так же легко небеса просветляют народ!
Много грехов у народа, и ныне при всех
Не выставляй напоказ ты и собственный грех!
VII
Доблести муж величавый – он царства оплот,
Царства ограду собою являет народ,
Сильных удел – перед входом поставленный щит[285 — Перед входом поставленный щит. – См. Нравы царств, гл. VIII, примеч. 2.],
Род знаменитый – столпом и опорой стоит,
В мире любовью к добру утвердится страна,
Родичи наши – тебе крепостная стена;
Не допускай же, чтоб стены разрушились в прах,
Чтоб не осилил тебя, одинокого, страх!
VIII
Страх перед гневом небес постоянно имей
И предаваться веселью и играм не смей;
Бойся, что небо изменит все судьбы людей,
И на погибель страшись погонять лошадей!
Небо державное – это сияющий свет,
Где б ты ни шел, от него не укроешься, нет!
Небо державное – это как солнца восход –
Всюду беспутство твое озарит и найдет!
III
Слово Вэнь-Вана последнему государю Шан[286 — Последний царь династии Шан (1766–1122 гг. до н. э.) по имени Чжоу, известный распутством и жестокостью, был свергнут с престола вторгнувшимся в пределы его царства с запада племенем чжоу, которое основало свою династию – Чжоу. Вэнь-ван – царь Просвещенный, глава племени чжоу, предупреждает шанского царя Чжоу о близкой гибели и призывает его положить конец своим беззакониям.]
(III, III, 1)
I
Великий, великий верховный владыка –
Владыка народов, живущих внизу.
Жестокий и грозный верховный владыка –
Дары его злом осквернились внизу!
Хоть небо рождает все толпы народа,
Нельзя уповать лишь на волю творца:
Недобрых совсем не бывает вначале,
Но мало кто добрым дожил до конца[287 — Человек от рождения добр, но натура его искажается из-за приобретаемых в течение жизни пороков, и это приводит в гнев верховного владыку.].
II
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Одна лишь корысть и стяжанье вокруг!
Насильники эти на месте высоком,
А ты из стяжателей выбрало слуг –
Нам небо их, наглых, на муку послало,
А ты подняло их, ты силу им дало».
III
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Имеешь ты к долгу ревнивых людей,
Насильники ж злобу плодят между нами,
Тебе отвечают пустыми словами,
А здесь при дворе только вор и злодей:
С проклятьями злоба кругом зашумела,
И нет им границы, и нет им предела!»
IV
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
В стране лишь твоя злая воля была,
И доблесть твоя – лишь стяжание зла,
И доблесть царя твоего не светла!
Нет помощи трону кругом, но хула
Идет, что померк твоей доблести свет
И в царстве достойных советников нет».
V
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Вином разве небо поит тебя? – Нет!
Ты следуешь тем, что от долга далеки,
Ты облик достойный теряешь в пороке,
И света от полного мрака невмочь
Тебе различить, только крики и вопли
Я слышу, и день обратило ты в ночь!»
VI
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Гудит, как цикады, и ропщет народ,
Бурлит, как в разливе вскипающих вод;
Великий и малый здесь гибель найдет,
Но ты продолжаешь губительный ход,
И гнев поднимается в царстве Срединном[288 — В царстве Срединном – в Китае.],
До демонских стран[289 — До демонских стран – до самых отдаленных стран, где обитают варвары и демоны.], разливаясь, идет».
VII
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Безвременье шлет не верховный владыка –
Ты, Инь, небрежешь стариною великой;
Хоть нет совершенных и старых людей,
Законов живет еще древнее слово,
Но ты не вникаешь в законы, и снова
Великие судьбы распасться готовы»[290 — …снова великие судьбы распасться готовы. – Небо, давшее трон династии Шан, готово изменить свое решение, и тогда династия падет.].
VIII
И царь Просвещенный воскликнул: «О горе!
О горе великое царству Инь-Шан!
Народ поговорку имеет такую:
Коль валятся, корни подняв, дерева,
А ветви их целы, жива и листва,
То были подрезаны корни сперва![291 — Если царство, на которое не нападают извне и где нет восстаний внутри, со стороны князей, находится все же на краю гибели, то, значит, сам корень этого царства – государь его – утратил сознание долга и сам является виновником гибели.]
Для Инь недалеко и зеркало есть,
И память о Ся государе[292 — Судьба тирана Цзе, последнего царя первой китайской династии Ся, свергнутого с престола первым царем шанской династии, могла бы служить зеркалом и примером для самой династии Инь (Шан) в лице ее последнего представителя.] жива!»
Поучение правителю
(III, III, 2)
I
Прежде всего за достойной осанкой следи:
Признак она, что достоинство скрыто в груди.
Люди теперь поговорку сложили вот так:
Всякий мудрец, говорят, непременно дурак!
В глупости черни, пожалуй, сказать бы я мог,
Главное то, что она прирожденный пророк;
Из мудрецов же бывают лишь те дураки,
Кто поступает природе своей вопреки.
II
Силы мудрей человека воистину нет;
Вся Поднебесная слушает мудрый совет.
Если б явил он и доблести светлой дела –
Вся бы страна за таким государем пошла.
Тверды указы, и планы его широки,
К времени слово, и думы его далеки,
Если блюдет и осанку достойную он,
То для народа правитель – пример и закон.
III
Если же ныне блуждает правитель иной,
Сам поднимает он смуту в правленье страной,
Доблести духа в себе ниспровергнул давно
И погрузился бездумно в одно лишь вино.
Ты хоть утехам безмерно предаться готов,
Разве не вспомнишь и ты о наследье отцов?
Не устремишься ль душою ты к древним царям,
Правилам светлым ужель не последуешь сам?
IV
Небо державное нас отвергает, и вот,
Не уподобимся ль ныне источнику вод:
В бездне исчезнуть и мы не стремимся ужель?
Раньше вставай и лишь ночью ложися в постель,
Двор свой опрыскай и вымети сор со двора:
Будешь народу примером труда и добра.
Сам же готовь и коней с колесницами ты,
Стрелы и копья готовь, и мечи, и щиты:
Будешь на страже ты против внезапной войны:
Прочь да изгонишь и варваров южной страны.
V
Да укрепишь ты народ свой на добром пути,
Княжеский долг и закон исполняй ты и чти.
Будь наготове, чтоб недруг врасплох не застиг,
Будь осторожен в словах, что пришли на язык.
Вид величавый и вместе достойный блюди:
Будет во всем и добро и покой впереди.
Если с пороком белейшая яшма жезла,
Тут бы шлифовка исправить порок помогла;
Если же в слове твоем оказался порок,
Что б ты ни делал, но слова б исправить не мог.
VI
Пусть легковесного слова не скажут уста,
Речь у тебя да не будет небрежно пуста:
Знай, что не держит никто языка твоего,
Слово нельзя отпустить, не обдумав его.
Знай же, что слово найдет непременно ответ,
Блага, чтоб кануло без воздаяния, – нет.
Милостив будешь к советникам – станешь любим,
Милостив будь и к народу, как к детям своим,
Внуков пойдет от тебя непрерывная нить:
Тысячи тысяч да будут им вечно служить.
VII
Видят, как ты с благородными дружбу ведешь!
Лик твой приятен и мягок, и сам ты хорош,
Думаешь, как бы не вышло ошибки какой.
Будь же таким и тогда, как заходишь в покой:
Перед отверстием в крыше[293 — В северо-западных, наиболее интимных, помещениях дворца обычно не делали окон, и свет в них проникал через особые отверстия в крыше. Перед отверстием в крыше – в месте, где тебя никто не видит.] своей не красней,
Не говори, что не видно, каков ты под ней,
И что никто за тобой не следит: и тогда
Светлые духи незримо приходят сюда.
Можно ль предвидеть и их появление здесь?
Может быть, паче у них отвращение есть.
VIII
Если, правитель, ты явишь нам доблесть души,
Если поступки добры и всегда хороши,
Если хранишь ты заботливо благостный вид,
Без упущений ведешь себя, как надлежит,
Если чужды тебе будут обида и грех,
Разве не будешь, правитель, примером для всех?
Кто мне подарит душистого персика плод,
Сливу всегда от меня в благодарность возьмет.
Кто ж от ягненка захочет рогов, не шутя,
Только обманом потешит себя, как дитя[294 — Цзин – приток реки Вэй, впадающий в Хуанхэ.].
IX
Ствол деревца, если нежен он, гибок, упруг,
Шелковой нитью покроют и сделают лук.
В том, кто исполнен вниманья к другим и тепла,
Доблесть в таком человеке опору нашла.
Если я мудрого разумом вижу и сам
Тут же его поучаю я добрым словам,
Будет добро он послушно творить до конца;
Если ж случится учить от природы глупца,
Скажет, напротив, такой, что я вовсе не прав:
Каждый в народе имеет свой собственный нрав.
X
Малый ребенок недавно явился на свет,
Не понимает еще, что добро и что нет;
Я же не только ребенка за ручку вожу,
Но непременно и дело ему покажу;
Кроме того, что учу его с глазу на глаз,
Уши, бывает, ему надираю не раз.
Если ж ты скажешь, что сам неразумен, – то ложь.
На руки сына и сам ты порою берешь.
Кто, как не полный гордыни, постигнув с утра,
Только к закату исполнил бы дело добра.
XI
Неба державного всепроникающий свет!
В жизни моей ни веселья, ни радости нет.
Вижу я, мрак омрачил тебя, точно во сне,
Болью болеет от этого сердце во мне.
Я поучал тебя, вновь повторяя слова,
С видом небрежным меня ты прослушал едва,
Не за того меня счел ты, кто учит людей,
А за того меня счел, кто другому злодей.
Если ж ты скажешь, что разумом сам не велик, –
Вспомни, что сам ты почтенный глубокий старик!
XII
Если ж и впрямь ты как малый ребенок теперь,
Древние истины я повествую, поверь!
Слушай и следуй отныне советам моим,
Горьким раскаяньем после не будешь томим.
Небо нам беды и скорби послало пока,
Гибель, скажу я, и этому царству близка.
Мне за примером не надо далеко идти:
Небо державное, знай, не блуждает в пути.
Кто ж исказил в себе доблесть врожденную, тот
Сам навлекает великую скорбь на народ!
Ода бесчестным правителям
(III, III, 3)
I
Нежная в пышной листве шелковица[295 — Жертвоприношение совершалось в храме предков, в заднем притворе которого на другой день особо чествовалось лицо, представлявшее предков.],
Тень ее всюду под нею ложится.
Листья сорвали, и ствол засыхает;
Люди без тени под нею страдают.
Сердце безмерной точится тоскою,
В скорби своей я не знаю покоя.
Вышнее небо, повсюду твой свет;
Разве ко мне сострадания нет?
II
Кони в четверках могучи, могучи,
Носятся сокол и змеи, как тучи,
Мира не стало, и смута родится,
К гибели каждое царство стремится[296 — Преславный Лю – по преданию, потомок Хоу-цзи и предок дома Чжоу. Князь Лю вывел свой народ из страны западных варваров в сторону Бинь, где и основал свое княжество.].
Черноволосых в народе не встретишь[297 — Все молодые мужчины взяты в войско или погибли, остались лишь седые старики.],
Всюду лишь горе и пепел заметишь.
III
Царство идет к своей гибели скорой,
Небо оставило нас без опоры!
Даже пристанища нам не найти.
Как мы идем, по какому пути?
Коль благородные люди на деле
В сердце охоты к вражде не имели,
Кто ж породил бесконечное зло,
Что нас к несчастью теперь привело?
IV
Скорбное сердце тоскою изныло:
Вспомнил о доме и родине милой.
Видно, родился в недоброе время:
Вынес я гнева небесного бремя.
С дальнего запада шел на восток я:
Места найти, где б укрыться, не мог я,
Много страданий я видел – сильней
Боль испытал у родных рубежей.
V
Держишь советы, и сам ты на страже:
Слабнешь, а смута расширилась даже!
Правду скажу вам про ваши печали –
Если б к себе мудрецов приближали,
Кто же горячее взял бы рукою,
Не остудив его прежде водою?
Можем ли
