фактах, как памятник умозрительного творчества, если бы и была известна Конфуцию, то подверглась бы только нападкам с его стороны. Если же Сыма Цянь и говорит о «ревностных» занятиях Конфуция «Книгой Перемен», то к этому нельзя относиться с доверием, ибо Сыма Цянь не был точно информирован о времени Конфуция. Это ясно говорит он сам в конце биографии Лао-цзы. Однако на основании этих слов великого китайского историка мы можем полагать, что к его времени «Книга Перемен» была уже совершенно принята конфуциантами. Когда могло произойти это включение «Книги Перемен» в круг конфуцианской литературы? Если проследить в этом отношении тексты того времени (от Конфуция до Сыма Цяня), то мы находим следующее.
1) Ни в «Да-сюэ», ни в «Чжун-юне», ни у Мын-цзы нет никаких упоминаний о «Книге Перемен».
2) В «Цзо-чжуань» и у Сюнь-цзы она уже упоминается, но еще не как конфуцианский классический текст.
3) В «Псевдо-Чжуань-цзы» и «Люй-ши Чуньцю» упоминаются школа ицзинистов и школа конфуцианцев как две самостоятельные школы.
4) При сожжении конфуцианских книг в 213 г. до н. э. «Книга Перемен» не подвергалась этой участи, а была сохранена.
5) Склонявшийся преимущественно к конфуцианству эклектик[558 — См. там же, стр. 504.] Цзя И (200–168 гг.) уже принимал «Книгу Перемен»[559 — См. A. Forke, Geschichte der mittelalterlichen chinesischen Philosophie, Hamburg, 1934. S. 16.], и позже ханьские конфуцианцы (хотя бы Чжуншу и пр.) считались с ней, как с конфуцианской классической книгой. Таким образом, конфуцианцами она была, очевидно, усвоена между 213 и 168 гг. до н. э. и с тех пор неизменно пользовалась в их среде признанием[560 — Лишь изредка они, все же, указывали на ее иррациональность и непонятность. См. например: A. Forke, Geschichte der mittelalterlichen chinesischen Philosophie, S. 76, разговор Лю Сяна и Ян Сюна, а также трактат Су Сюня (XI в. н. э.).]. Философия Ван Би целиком выросла из «Книги Перемен». Сунская школа, совершенно неотделимая от «Книги Перемен», развила ее концепции до философского уровня.
У Чжоу Дунь-и или Чжан Цзая или, тем более, у Шао Юна терминология и образы, и концепции, – все теснейшим образом связано с «Книгой Перемен». Может быть, не напрасно «Тун-шу» («Книгу о Познании») Чжоу Дунь-и иногда называют «Итун» («Энциклопедия „Ицзина“»)[561 — Возможно, впрочем, что «Итун» – отдельный, но утраченный уже ко времени Чжу Си трактат. Во всяком случае само наличие «Итун» среди работ Чжоу-цзы указывает на его связь с «Книгой Перемен».]. Поэтому Чжоу Дунь-и восклицал: «О, как величественна „Книга Перемен“» (см. «Тайцзи тушо») и еще: «О, как величественна „Книга Перемен“. Она – источник сущности и жизни» («Тун-шу», гл. I). Вся космология Чжан Цзая построена на концепциях «Книги Перемен» (строго говоря – «Сицы-чжуань»).
Не только типичные представители сунской школы заимствовали идеи «Книги Перемен» и восхищались ею. Современник этой школы, один из величайших поэтов Китая Су Ши (1036–1101 гг.) целиком усвоил основную концепцию книги – концепцию изменчивости, неизменности и их непосредственной связи. Ему принадлежат слова:
«…О гость мой, разве вы не знаете вот эти воды и луну? Вот как они стремятся, но совсем не исчезают; вот как меняется луна, то полная, то на ущербе, но и она, в конце концов, не может ни погибнуть, ни меру перейти. Когда изменчивость мы замечаем, то даже целый мир не может длиться и мгновенье; когда мы замечаем неизменность, то нет конца ни нам, ни миру. Чему еще завидовать тогда?»[562 — См. мой перевод данного эссе, помещенный в сборнике «Восток», 1935, № 1, Academia, стр. 205–208.]
Конфуцианцы не только изучали «Книгу Перемен», они иногда и подражали ей. Такова, например, «Книга Великой Тайны» («Тайсюаньи-зин») Ян Сюна – весьма трудный, до сих пор неразгаданный текст. В нем также есть символические линейные фигуры, по поводу которых высказываются афоризмы, только фигуры эти составлены из четырех черт каждая и есть три рода черт: целая, прерванная и дважды прерванная. Таким образом, в «Книге Великой Тайны» – 81 символ. Привожу в качестве образца перевод текста главы первой и первых двух символов из «Книги Великой Тайны» Ян Сюна.
КНИГА ВЕЛИКОЙ ТАЙНЫ
Главы о Тайном
О Согласная Тайна!
Как хаос действует и не имеет конца,
Непосредственно отражается небом.
Свет и Тьма стоят рядом как два и три.
Коль скоро единый Свет стоит над всем развитием,
То все сущее обретает телесность через него.
Миры и страны, царства и домы
В троичной развернутости находят свершение.
И вот простираю оные девять девяток,
В них же – роды счисления.
В строфах подъемлю мрежи множеств
И множества объединяют в именах.
В Восемьдесят одной главе
События года пребывают сполна.
Разгадка тайны
В его же блеске, свете, ясности, яркости
Пять красок чисто сияют!
Ночь… ее разгадаю, как Тьму;
Разгадка дней и ночей –
То в зле, то в добре.
Свет полагает пять благословений.
Они же относятся к восхождению,
Они же относятся к нисхождению.
Основа – в ней есть юг и есть север;
Узор – в нем есть запад и есть восток.
[Солнце] шествует по шести переходам
И идет навстречу небесному ковшу.
В счете времен отпечатываются годы,
И сотни злаков во благовремении поспевают.
№ 1. ЧЖУН
Веяние Света, нырнув, прорастает
В желтом чертоге.
в сердцевине.
Строфы:
1. Хаос – пучина, шири – просторы! Сокрытое!
Разгадка:
Хаос – пучина, шири – просторы – это пребывание мысли.
2. Духи сражаются в тайном.
Разгадка:
Духи сражаются в тайном.
3. Дракон исходит из сердцевины
Воочию от головы до хвоста.
Можно его принять за прообраз.
Разгадка:
Дракон исходит из сердцевины:
Это проявляются его дела.
4. Низкий и тщетный лишен повода
к великому приятию природы и рока.
Зло.
Разгадка:
Зло низкого и тщетного –
Это невозможность великого приятия.
5. Солнце прямо стоит в небе.
Во благо: воспользоваться этим светилом
И стать главою.
Разгадка:
Солнце прямо стоит в небе:
Это – знатный на подобающем месте.
6. Луна теряет свою круглоту.
Не лучше ли ей раскрыть свет свой на западе.
Разгадка:
Луна теряет свою круглоту:
Это – Подлые начинают отступать.
7. Исполнение исполнений.
Огонь – как звезда: кормись [при нем]!
Вода – как объятие: пребывай стойким!
Разгадка:
От «Исполнения исполнений» до «объятия»
Положись на законы.
8. Желтое не желтеет
и покрывается обычным для осени (распадом).
Разгадка:
Желтое не желтеет:
Это утрата сил сердцевины.
9. Поверженная душа.
Веяние (жизни) и тепло расходятся.
Разгадка:
Расхождение в поверженной душе:
Это неодолимость времени.
№ 2. ЧЖОУ
Влияние Света круговращает свой дух
И обращается к началу.
Создания наследуют [его] по роду [их].
Строфы:
1. Вернешься к сердцу неба.
Каково притворство [личных] сил! Зло!
Разгадка:
Зло возвращение к сердцу [неба]:
Это нетерпимость сердцевины.
2. Водрузишь ось сердцевины. В круговороте нет углов.
Разгадка:
Водрузишь ось сердцевины:
Это установишь основную мысль.
3. Исходя из себя, уходи в себя.
[Ты] полярная звезда счастья и несчастья.
Разгадка:
В исходе из себя и в уходе в себя
4. Опояшешься кожаным поясом с пряжкой,
Привяжешь к нему яшмовые кольца.
Разгадка:
Опояшешься кожаным поясом с пряжкой:
Сам себя обуздаешь – свяжешь.
5. На середине земли твоя хижина.
Установи свою золотую колесницу.
Но и этот – минует.
Разгадка:
Минует завет о хижине и золотой
[колеснице, ибо]
Ничтожный человек не в состоянии
[сохранить его].
6. Доверься круговороту, его правде!
Ввысь проникнешь до неба.
Разгадка:
Доверься круговороту, его правде:
Подъем вверх откроется.
7. В преизбытке увидишь друга
И вернешься в неведение:
Он не в состоянии сопутствовать [тебе].
Разгадка:
В преизбытке увидишь друга:
Он не сможет сопутствовать [тебе][563 — Текст явно неполный. Пропуск отмечен и в комментаторской литературе.].
8. Вновь перейдешь за пределы личного, Но беда от этого не велика.
Разгадка:
Вновь перейдешь за пределы личного:
(т. е. не будет главным).
9. Вернешься к погибели
Или обратишься в бегство.
Разгадка:
Вернешься к погибели –
Твой путь пришел к концу[564 — О Ян Сюне см. A. Forke, Geschichte der mittelalterlichen chinesischen Philosophie, S. 74-100.].
Другой тип самостоятельных работ, выросших на основе «Книги Перемен», представляет собою «Лес Перемен» («Илинь») ханьского Цзяо Хуна (точная дата жизни его неизвестна). Это попытка рассмотреть каждую гексаграмму в самой себе и в ее отношении к каждой другой. Таким образом, текст рассмотрен со стороны 4096[565 — To есть 64.] возможных комбинаций, и по поводу каждой из них написано по стихотворению. К сожалению, понимание этих стихотворений утрачено; и они представляют собою совершенно загадочный текст.
Представляет интерес отражение «Книги Перемен» в даосистской литературе. «Книгу Перемен» никак нельзя считать даосским текстом, нельзя даже сближать ее с древнейшим даосизмом, как это делал, например, М. Ямасато[566 — См. Ямасато Мотоо, Роси-mo Экикё-то-но хикаку кэнкю, Токио, 1927.]. Из его сопоставлений особенно наглядно выступает все кардинальное различие даосизма, полагавшего абсолют вне мира, и ицзинизма, не выходившего за пределы мира и потому, в конце концов, принятого конфуцианством. Поэтому не удивительно, что сами даосы не отожествляли свою школу со школой ицзинистов, и до тех пор, пока «Книга Перемен» не получила признание классического текста, влияние ее на даосов, если и было[567 — Например, термины инь и ян в «Дао-дэ-цзине», космогония в гл. I «Ле-Цзы» и т. п.], то лишь эпизодическим. Поэтому совершенно понятно, что в «Псевдо-Чжуанцзы» (гл. 33) даосизм противопоставляется ицзинизму.
Однако с I в. до н. э. вплоть до VII в. даосские авторы стали испытывать сильное влияние «Книги Перемен». Основное положение ее – изменчивость – как нельзя более способствовало теоретическому обоснованию алхимии, получившей распространение среди даосских писателей. Так, знаменитый текст «Чжоу И цань-тунци» [ «О воссоединении трех равных (с точки зрения) Чжоуской „Книги Перемен[568 — Так, например, в этом памятнике самое важное для него место – описание работы алхимика над «философским камнем» [понимаемым в образе киновари] – выражено не без участия таких терминов, как Свет – Тьма, иначе называемых «двумя веяниями». Они, в свою очередь, связаны с представлениями солнца и луны, огня и воды, т. е. так же, как и в «Книге Перемен» (точнее говоря, в «Сицы-чжуань»). Вот эти стихи:«Наш век удлиняет даже кунжут.Волшебники киноварь в рот кладут.Ведь золота сущность чужда разложенью;Зато она всего драгоценней.И если алхимик вкусит ее,То может продлить долголетье свое…Два веяния пусть далеки искони,Но все же друг друга пронзают они.Тем легче в себе самом найти,Что тесно сплетается в сердце, в груди.Как с Солнцем, с Луною – Свет-Темнота,Так [в сердце] слиты Огонь и Вода.Сокровище – ухо, глаз и уста –Пусть будет недвижно сокрыто всегда!».]»], приписываемый Вэй Бо-яну, как показывает его название, теснейшим образом связан с [Книгой Перемен]. И в самом деле он написан почти сплошь в ее терминологии и с безоговорочным принятием ее идеологии[569 — Их список см.: L. Wieger, Le Canon tooiste.]. Космология даосов, особенно как она выражена у Гэ Хуна [в Гуань-иньцзы], у Ду Гуан-тина и т. п., полна заимствований из [Книги Перемен]. Особенно же связаны с последней многочисленные схемы и чертежи[570 — См.: О. S. Johnson. A study of Chinese alchemy. Shanghai, 1928.], включенные в [Даосский Канон]. Поэтому и О. Джонсону пришлось неоднократно ссылаться на [Книгу Перемен] и на ее терминологию в работе, посвященной китайской алхимии[571 — Комментарий помечен 1641 г.]. При всем этом, однако, надо иметь в виду, что наибольшее влияние на даосизм оказывал не основной текст, а [Сицы-чжуань], по-видимому, вообще сыгравший весьма большую роль в распространении и популяризации [Книги Перемен].
На буддизм, поскольку мне известно, «Книга Перемен» оказала наименьшее влияние. Только изредка в буддийских трактатах (главным образом школы Чжэньянь) встречаются термины ицзинизма, и то обычно лишь тогда, когда буддисты полемизируют с конфуцианцами и даосами, как, например, в известном буддийском
