soient passées de mode et la réforme judiciaire avortée et illusoire? Sommes-nous donc si loin de 1861,de l’année de l’émancipation des paysans? La France tend, non depuis six ans, mais bien depuis soixante et dix pour arriver à son programme de 1789 — sans succès — et pourtant on prétend que son état actuel n’est qu’une migraine passagère du grand peuple.
La famine qui désole une vingtaine de gouvernements du nord de la Russie est un immense malheur et un grand acte d’accusation contre un gouvernement qui s’occupe de tout, des coiffures des demoiselles et de leurs lunettes bleues, des enseignes des boutiques et des boutons d’uniformes, et qui ne sait ni prévoir, ni savoir, ni aiderxcviii[98]. Mais faire peser une partie de la responsabilité
307
sur le compte de l’émancipation des paysans est injuste. Nous connaissons trop bien de quel camp viennent ces flèches blason-nées. «Il y avait autrefois des approvisionnements que les propriétaires (c’est-à-dire les seigneurs) étaient chargés d’entretenir; ces dépôts n’existent plus depuis que les paysans, comme citoyens de la commune, ont à s’en occuper». Les neuf dixièmes de ces fameux magasins de réserve ou de provision n’existaient pas, ou, s’ils existaient, ils étaient vides. De temps en temps le gouvernement local envoyait un pauvre diable de stanovoï faire le relevé. Le starost du village ou l’intendant lui montrait, par écrit, la quantité de blé; s’il voulait pousser plus loin et en constater la réalité, on le chassait, si le seigneur était haut placé et très riche; dans le cas contraire, on lui donnait quelques roubles avec force pommes de terre, avoine, blé; il acceptait cette preuve manifeste de l’abondance et s’en allait après s’être grisé avec le starost.
Et comment faisaient donc les paysans de la couronne, qui avaient quelquefois des magasins, mais jamais de seigneurs?
Est-ce que M. Mazade pense que la famine est une nouveauté en Russie? Chaque génération en a éprouvé une ou deux, au Nord ou au Midi, vers l’Asie ou vers l’Europe. Que faisaient donc les seigneurs avec leurs magasins et leurs provisions? Nous ne con¬naissons qu’un cas notable. C’était en 1821: quelques décembris-tes se trouvant, par hasard, dans le gouvernement de Smolensk, lors d’une famine, donnèrent tant et remuèrent tant la société, que les naysans ont été réellement soulagés. C’était si étonnant, si exorbitant, que l’empereur Alexandre Ier, voulant faire comprendre au prince Pierre Volkonsky la grande puissance de la société secrète, qu’il commençait alors à flairer et à craindre, lui dit: «Tu n’as pas d’idée ce que sont ces gens; figure-toi, ils ont nourri, pendant la famine, des districts entiers du gouvernement
de Smolensk».
«L’émancipation est assurément un bienfait, seulement elle a commencé par une immense diminution du travail et un dévelop-ipement outré de l’ivrognerie».
Ah! qu’à ce langage nous reconnaissons bien nos vieux amis, les .aimables «boyards», sablant le champagne, dissipant leur for-
308
tune, passant les nuits aux cartes et les jours à ne rien faire… Que le bon Dieu préserve M. Mazade de la voix de ces sirènes à barbe grise!
Leurs cris déchirants et plaintifs sont sincères, ils ont aussi faim. Pauvres gens, habitués dès l’âge le plus tendre à l’anthropophagie tempérée qu’ils exerçaient tout patriarcalement, tout doucement; ils ne peuvent se retrouver dans la nouvelle situation, et tendent par tous les moyens à ressusciter le temps heureux pendant lequel le paysan buvait moins et le seigneur dix fois plus.
СТАТЬЯ г. ШАРЛЯ МАЗАДА
«Revue des Deux Mondes» публикует (1 апреля 1868 года) новую статью о России в царствование императора АлександРа II, написанную искусным пером г. Мазада. Мы говорили в нашем первом листе за текущий год, что никогда не смешивали статей г. Мазада о России с большинством направленных против нее диатриб, которые поражают широтой незнания предмета и узостью понимания*. Г-н Maзад располагает явно достоверными источниками, он хорошо осведомлен, у него нет предвзятого мнения.
Его статьи — и последняя в особенности — не выходят за пределы политического и административного мира, за пределы официальных сфер и общественного мнения — в том виде, как оно проявляется на губернских собраниях и в газетах — более или менее официозных.
Полные интереса страницы г. Мазада напоминают нам солидные труды д-ра Рейе о накожных болезнях. Г-н Мазад также не заглядывает глубже эпидермы; но, превосходно описывая поверхностные сыпи и язвы, он невольно заставляет нас задумываться о внутренних силах, которые так бурно действуют в крови, ныне лихорадочно возбужденной и столь спокойной Двадцать лет тому назад.
Г-н Мазад, подобно святой королеве Венгрии *, не отступает ни перед гнойными прыщами, ни перед отвратительными опухолями, которые образовались и развились в таком изобилии
309
и с такой роскошью на поверхности Империи в промежуток между Каракозовым и Березовским (единственный период рассматриваемый автором).
Он смело и точно описывает такие чирьи, как Валуев, и такие зияющие язвы, как Катков. Он показывает их в увеличенном и во много раз увеличенном виде — но делает это для того, чтобы легче было понять их значение.
Со времени появления его первой статьи* автор великолепно понял, что лед тронулся, что внутри Империи происходит брожение. Не беря кровь из вены на исследование, он констатирует это по внешним симптомам. Он не решается углубиться в мрачные и необследованные бездны трудной и болезненной эмбриогении, которая сама старается выйти из своего бесформенного состояния — то выстрелом из пистолета, то исступленным патриотизмом, то полнейшим отрицанием наряду с подогретым идолопоклонством. Г-н Мазад устанавливает лишь наличие движения, волнения, нарушенное равновесие, учащенный пульс. Он пластически показывает, какое количество материи, взбалтываемой и выносимой на поверхность потоком, находится в гнилостном состоянии.
Но упрекнем мы его не в том, мы сами достаточно долго барахтались в этом прекрасном болоте. Мы жалуемся совсем на иное. Отчего, обладая таким талантом и умом, он принимает на веру предвзятые мнения людей, враждебных русскому движению, и в особенности мнения крепостников? Как может он думать, например, что губернские собрания вышли из моды, а судебная реформа провалилась и не существует? Разве мы так далеко отошли от 1861 года — года освобождения крестьян? Франция не шесть, а более семидесяти лет пытается осуществить свою программу 1789 года — и без всякого успеха, — но все-таки можно услышать, что нынешнее ее состояние является лишь кратковременной мигренью великого на
рода.
Голод, опустошающий около двадцати губерний в северной России *, — огромное бедствие и великий обвинительный акт против правительства, которое занимается всем — прическами девиц и их синими очками, вывесками на лавках и пуговицами на мундирах, — но которое не умеет ни предвидеть, ни узна-
310
вагпъ, ни помогатьхах[99]. Однако возлагать часть ответственности за голод на освобояедение крестьян — несправедливо. Мы слишком хорошо знаем, из какого лагеря летят эти геральдические стрелы. «В прежние времена существовали запасы, которые собственники (т. е. помещики) обязаны были хранить; таких складов больше нет с тех пор, как они перешли к крестьянам — членам общины». Девяти десятых из этих пресловутых запасных или продовольственных складов не существовало, или же если они и существовали, то были пусты. Время от времени местные власти посылали беднягу станового составить опись. Сельский староста или управляющий показывал ему в письменном виде количество зерна; стоило только тому захотеть пойти дальше и установить реальное наличие зерна, как его прогоняли, если помещик был лицом высокопоставленным и очень богатым; в противном случае ему вручали несколько рублей и изрядное количество картофеля, овса, зерна; он принимал это совершенно очевидное доказательство изобилия и отправлялся восвояси, предварительно напившись со старостой.
А как же поступали казенные крестьяне, у которых иногда бывали склады, но никогда не было помещиков?
Не думает ли г. Мазад, что голод — новость для России? Каждое поколение переживало его по разу или по два, на Севере или на Юге, вблизи Азии или
вблизи Европы. Что же делали помещики со своими складами и запасами? Нам известен только один замечательный случай. Это было в 1821 году: несколько декабристов, случайно находившихся в Смоленской губернии во время голода, внесли столько средств и так взбудоражили общество, что крестьянам была оказана существенная помощь *. Это было так поразительно, так ни на что не по¬хоже, что император Александр I сказал князю Петру Волконскому, желая дать ему понять о большом могуществе тайного
311
общества, о котором тогда он впервые проведал и которого начал побаиваться: «Ты не имеешь понятия, что это за люди; вообрази себе, они прокормили во время голода целые уезды Смоленской губернии».
«Освобождение, несомненно, является благодеянием, но оно началось с невероятного упадка труда и непомерного развития пьянства».
Ах, как хорошо узнаем мы по этому языку наших старых друзей, любезных «бояр», залпом опрокидывающих бокалы шампанского, проматывающих свое состояние, проводящих ночи за картами, а дни в безделье… Да убережет господь бог г. Мазада от голоса этих седобородых сирен!
Их пронзительные и жалобные вопли искренни, они тоже голодны. Бедные люди, привыкшие с самого нежного возраста к умеренному людоедству, которым они занимались патриархально, потихоньку, они не могут найтись в новом положении и стремятся всеми средствами воскресить те счастливые времена, когда крестьянин пил меньше, а помещик — в десять раз больше.
312
UN NOUVEAU JOURNAL RUSSE A GENEVE
Nous avons reçu la feuille d’essai d’un nouveau journal russe l’Actualité («Современность»), qu’une rédaction, qui ne s’est pas nommée, a l’intention de faire paraître. La tendance est tout à fait radicale et socialiste. Nous n’avons qu’à nous féliciter de l’apparition d’un nouvel organe du parti d’action en Russie. Cette division du travail sera très utile. Elle ôtera au Kolokol son caractère de monopole, que beaucoup de personnes lui prêtent, pour avoir une excuse de ne pas avoir publié leurs importants travaux. Nous nous réjouissons d’avance de pouvoir les étudier au grand jour.
Мы получили пробный номер новой русской газеты «Современность», которую намерена издавать не назвавшая себя редакция. Направление газеты вполне радикальное и социалистическое. Нам остается лишь поздравить себя с появлением нового органа действующей в России партии. Подобное разделение труда будет весьма полезно. Оно отнимает у «Колокола» характер монополии, который ему приписывают многие, желая оправдаться в том, что их весьма важные труды остаются неопубликованными. Мы заранее радуемся, что сможем изучать эти труды при свете полной гласности.
313
L’ECLIPSE DE BUDBERG
Budberg, disparaissant derrière la poussière d’une rixe et d’un duel dans
