В пробном номере мы находим прекрасную статью нашего друга Бакунина, который, изъявляя свое согласие сотрудничать, счел нужным еще раз высказать, в каком смысле он принимает и Демократию и сотрудничество в этой газете.
Будучи полностью согласны с ним, мы приводим почти целиком статью г. Бакунина, замечательную по своей ясности и логичности*.
LES TCHEQUES ETONNENT AUSSI PAR LEUR INGRATITUDE
Les Tchèques prépaient une grande fête nationale pour l’ouverture d’un théâtre slave à Prague. Ils envoient des invitations à tout le monde, aux amis et aux ennemis, pourvu qu’il y ait une goutte de sang slave dans leurs veines. Nous n’avons rien contre cela, le mouvement slave est très prononcé, très fort et à l’ordre du jour. C’est le servilisme inutile qui nous dégoûte dans une initiative qui pourrait avoir non seulement un avenir puissant, mais un avenir noble.
Ont-ils envoyé par ex
Il n’aurait pas accepté l’invitation — peut-être; mais les Tchèques savent très bien que, par exemple, les Czartorisky et d’autres Polonais n’iront pas s’attabler avec le pourvoyeur dû bourreau — Katkoff, le rédacteur du Golos et ses semblables, et pourtant il leur a été envoyé des invitations. On est tenté de croire que ces invitations ont été faites pour donner aux aboyeurs des journaux russes une nouvelle occasion de s’acharner sur un Peuple blessé à mort.
Quel fruit attendre d’une œuvre qui coinmence par le servi-‘ isme, l’ingratitude et l’oubli volontaire de ses anciens amis?
323
ЧЕХИ ТАКЖЕ УДИВЛЯЮТ СВОЕЙ НЕБЛАГОДАРНОСТЬЮ
Чехи готовят большое национальное торжество в честь открытия славянского театра в Праге*. Они рассылают приглашения всем, друзьям и недругам, лишь бы в их жилах была хоть капля славянской крови. Мы ничего не имеем против этого, славянское движение стало значительным, приобрело большую силу и, стоит сейчас в порядке дня. Нам противно лишь бесполезное раболепие в начинании, которое могло бы рассчитывать не только на могущественное будущее, но и на будущее благородное.
Послали ли они, например, приглашение тому русскому, который один более достоин этого приглашения, чем вся когорта профессоров, литераторов, краснобаев, поименованных в списке приглашенных?* Русскому, который вместе с чехами один из первых заложил основы движения, принявшего теперь такие обширные размеры, который влачил цепи в темницах Градчина и годы провел в казематах Ольмюца и годы в Сибири, — словом, Михаилу Бакунину?.. Нет.
Он, быть может, не принял бы этого приглашения; но чехи ведь прекрасно знают, что Чарторижские, например, и другие поляки не сядут за один стол с поставщиком палача Катковым, с редактором «Голоса»* и ему подобными, — и тем не менее приглашения были им посланы. Невольно думаешь, что эти приглашения сделаны только для того, чтобы дать гончим собакам из русских газет новый повод наброситься на смертельно раненный народ.
Какого же плода можно ожидать от дела, начинающегося раболепием, неблагодарностью и добровольным забвением своих старых друзей?
324
LA FEMME ET LE PRETRE ADMIS AU DROIT DE L’HOMME
Mademoiselle Sousloff, qui a terminé d’une manière brillante ses études médicales à Zurich et a obtenu le diplôme de docteur, vient de terminer ses examens à Pétersbourg. Le succès n’était pas douteux. On craignait un autre danger, le sexe de mademoiselle Sousloff. La Faculté passa outre d’une manière assez ingénieuse. Elle l’envisagea comme docteur diplômé par une univers site étrangère. Et comme les porteurs de diplômes étrangers ont le droit d’obtenir le doctorat russe, après examen, leï professeurs ont reconnu mademoiselle Sousloff docteur eB médecine.
Un prêtre Gortchakoff a défendu avec succès dans l’universi» té de Pétersbourg une dissertation sur «l’ancienne juridiction des couvents» pour obtenir le grade de maître en droit (magistet juris).
Nous rapportons avec le plus grand plaisir ces deux faits» Malheureusement, le vieux proverbe russe qui dit: «Chez nous sur une cuillerée de miel il y a toujours un tonneau de fiel» est encore parfaitement exact, et les mêmes feuilles nous fournissent un exemple frappant de ce que le gouvernement continue avec obstination à prétendre:
…QUE CHAQUE SCELERAT SOIT UN MILITAIRE.
Il y a un mois on a pendu à Kiev un assassin NikiforofL Son crime ne nous intéresse pas le moins du monde, mais sa condamnation et la manière dont il a été jugé, extrêmement. Cela devient une règle générale de faire juger par deux, trois officiers
325
premiers venus, les personnes que l’administration veut tuer, et les officiers tuent toujours. L’assassinat juridique est un appât irrésistible pour les autorités russes, la nouveauté de la chose les entraîne; les capitaines et lieutenants qui condamnent se croient les égaux des juges des pays civilisés, où la peine de mort est une institution nationale, chère aux moeurs, aimée comme grand spectacle — tandis que chez nous le peuple abhorre les exécutions.
Après avoir fusillé un nombre assez rond de condamnés, c’est-à-dire au moins le nombre carré de tous les exécutés depuis le commencement du règne d’Elisabeth jusqu’à la mort de Nicolas, pour varier le plaisir on commence à pendre. Un tribunal militaire condamna un non militaire à être pendu, et le gouverneur général confirma la sentence et le fit pendre. Général-gouverneur et grand juge, grand juge et grand exécuteur! Qu’en diront les jurisconsultes, les docteurs en droit, les légistes?
Et pourtant la nécessité de détourner l’accusé de ses juges naturels, de son tribunal légal, est évidente. Ils ne pourraient pas condamner l’assassin à la mort (cette peine n’existant dans notre législation que comme exception, pour les utopistes en politique et les métaphysiciens qui ont le malheur de ne pas être totalement d’accord avec l’ontologie de l’Eglise byzantine). Et c’est pourtant le sacrifice humain que désirent l’empereur si bon et les administrateurs si doux.
Pour faciliter le rôle de vengeur par le sang le gouvernement prétend que tout ce qui est criminel, féroce, sanguinaire, incendiaire et pillard, doit nécessairement être militaire; et comme les militaires, chez nous, ne sont pas jugés par les lois humaines et divines, mais par une mauvaise traduction de l’ancienne loi militaire de Brandebourg, dans laquelle la mort durch Blei est la peine la plus douce, quelque chose comme une correction pa¬ternelle pour les fautes disciplinaires. Vous voyez par là qu’avec le code militaire en main, on peut tuer n’importe qui, pourvu qu’on lui reconnaisse le droit d’être militaire.
Gomme l’empereur au fond a le cœur bon et n’aime pas à confirmer les sentences, comme le faisaient ses prédécesseurs, il a donné le droit aux généraux, commandant les troupes dans J’endrqit du tribunal. Le cœur humain est faible. Où peut-on
326
trouver un général qui voudra, en temps de paix armée, se refuser le plaisir de faire fusiller un pauvre diable?
On nous demandait si une femme criminelle peut aussi être fusillée? Mais certainement, elle sera reconnue d’abord femme militaire, et puis fusillée à côté du tribunal avec ses juges, avocats, jurés, sténographes et procureurs.
La nouvelle amélioration introduite par le général-gouverneur de Kiev qui a remplacé les coups de fusil, à la Nicolas par la strangulation, est aussi à remarquer. Le gibet est non seulement contre la loi criminelle, mais aussi contre la loi militaire…
ЖЕНЩИНА И СВЯЩЕННИК, ЗА КОТОРЫМИ ПРИЗНАЛИ ПРАВА ЧЕЛОВЕКА
Мадемуазель Суслова, блестящим образом завершившая а Цюрихе свое медицинское образование и получившая диплом доктора, недавно закончила сдачу экзаменов в Петербурге*. В успехе сомнения не было. Внушала страх другая опасность — пол мадемуазель Сусловой. Факультет вышел из этого положения довольно хитроумным способом. Он подошел к Сусловой как к доктору, получившему диплом в иностранном университете. А поскольку обладатели иностранных дипломов после сдачи экзамена пользуются правом на получение докторской степени и в России, профессора признали мадемуазель Суслову доктором медицины.
Священник Горчаков с успехом защитил в Петербургском университете диссертацию о «древней юрисдикции монастырей» на получение степени магистра прав (magister juris)*.
Мы с величайшим удовольствием сообщаем эти два факта. К несчастью, старинная русская пословица, гласящая: «Ложка меду, а бочка дегтю», все еще
продолжает сохранять свой смысл, и те же газеты приводят нам разительный пример того, как правительство упорно продолжает утверждать, что:
327
..КАЖДЫЙ ЗЛОДЕЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ ВОЕННЫМ*.
Месяц тому назад в Киеве был повешен убийца по фамилии Никифоров*. Его преступление интересует нас меньше всего на свете, но приговор и способ, каким его судили, для нас чрезвычайно интересны. Становится общим правилом: тех, кого администрация пожелает убить, судят при помощи первых попавшихся двух¬трех офицеров, а офицеры всегда убивают. Юридическое убийство — неотразимый соблазн для русских властей, новизна этого дела увлекает их; ротмистры и поручики, выносящие приговор, воображают, что они подобны судьям цивилизованных стран, где смертная казнь является национальным установлением, соответствует нравам и любима как пышное зрелище, — тогда как у нас народ питает к казням отвращение.
Расстреляв изрядное количество осужденных, т. е. по меньшей мере возведенное в квадрат число всех казненных от начала царствования Елизаветы и до смерти Николая, — чтобы придать удовольствию разнообразие, принимаются вешать. Военный суд приговорил какого-то невоенного к повешению, и генерал- губернатор утвердил этот приговор и приказал его повесить. Генерал- губернатор — он же верховный судья, верховный судья — он же верховный палач! Что скажут на это юрисконсульты, доктора прав, законоведы?
А между тем необходимость изъять обвиняемого из-под власти его подлинных судей, его законного суда совершенно очевидна. Они не могли бы приговорить убийцу к смерти (поскольку эта мера наказания существует в нашем законодатель¬стве лишь как исключение — для политических утопистов и метафизиков, имеющих несчастье не полностью соглашаться с онтологией византийской церкви). А между тем именно человеческих жертвоприношений и жаждут столь добрый император и столь кроткие администраторы.
Чтоб облегчить себе эту роль кровавого мстителя, правительство заявляет, что все преступное, жестокое, обагренное кровью, поджигательское и грабительское непременно должно быть военным; военных же у нас судят не по человеческим и божеским законам,
