Рейхеля и Рейхеля-фиса. Неужели еще нет «Полярной звезды»?
В «Отечественных записках» моя статья!!
В Россию. Благо
сказать, скоро ли книги «Русской истории»
Шурц получил ящичек
Пикулин не едет — просите его
пришлет, и главное — чтоб кто-нибудь послал все томы Соловьева.
и благодарит, он едет в Америку в пятницу.
7. М. К. РЕЙХЕЛЬ
23 (11) июня 1856 г. Лондон.
23 июня. Finchley, New Road.
1, Peterboro’ Villas.
Все комиссии исполняю и на всё отвечаю. Если вы еще не послали Петру Александровичу деньги, то пошлите или сами съездите к Шевалье, на Pont Neuf, человек он знаменитый — купите телескоп фр. в 400, он его уложит, а может, и возьмется отослать. Что же касается до меня, черкните Егору Ивановичу, что я считаю себя далеко не способным исполнять такие трудные поручения, за которые приходится через годы молчания выслушивать колкости. Я тоже стал стар. Что стоит — он отдаст Петру Александровичу.
Даже и больше, я умер, и Мельгунов меня с Кавелиным схоронили. Я ему написал длинное письмо в Франкфурт-на-Майне, poste restante.
Как-нибудь надобно от него пакеты — а ведь Мельгунову немного досадно, что я не умер с «Голосом», — и все-таки ищет «листок» — хотя и знает, что его нет.
О деньгах, просимых Мельгуновым, вот что: если он у вас просит 1000 или 1500 фр., я думаю, дать можно — но
больше потому не следует, что он весь зависит от Павлова, а Павлов — c’est un autreiii[3] дело.
Меня, я знаю, как бранят за скупость именно в отношении к даванью взаймы. А я только этим и приобрел ту ширь действий, движений, ту свободу занятий — и возможность жить не разоряясь.
Вчера (я так же, как Мельгунов, буду прибавлять ко всему между нами) является Боке, помялся, помялся — вижу, хочет попросить взаймы, человек он добрый, честный — думаю — ну, дам ему 10 фунт. Помявшись, он вдруг попросил 100 фунт., т. е. 2500 фр. Я вылупил глаза — он защурил свои. — «Помилуйте, да на что вам…» — «Новое средство открыл кто-то, штемпеля класть, и я к концу года выработаю фунтов 20». —«Так уж возьмите лучше 20 фунт, и делайте что-нибудь другое».
Все это с бесчисленными вариациями повторяется тысячи раз.
А потому Мельгунову намекните, что мне вовсе теперь не до ссуд. Надобно расплачиваться и ехать к сентябрю в Швейцарию.
Книги идут удивительно. Вы раздавайте и дарите как хотите. Я могу вам еще десяток при случае прислать.
У меня страшный кашель, погода здесь убивственная, когда же это… когда изведет господь из плена альбионского. Здоровье Огарева тож опять поплоше.
Прощайте.
А. Герцен.
8. М. К. РЕЙХЕЛЬ
26 (14) июня 1856 г. Лондон.
26 июня. 1, Peterboro’ Villas.
Finchley, New Road.
Я уже почти отвечал на ваше письмо. — Бога ради, убедитесь и убедите других, что мои отказы — не каприз, не скупость, а следствие однажды принятой жизни (Огарев теперь видит это). Я решительно не могу двигать свой капитал для частных займов.
Мне никто ни в чем не помогает — я иду, деньги — одно из моих оружий, их не надобно éparpilleriv[4]. Я отказываю всем, след., никому нельзя оскорбляться.
Что сделали другие из своих состояний — Огарев, Мельгунов etc, а ведь у них не секвестрировали.
Итак, раз навсегда — отказывайте во имя отца и сына, который благодарит за поздравление, и Ольги — la pietà etc.
У меня десять требований, и всё близкие. Я писал Мельгунову в Франкфурт, а он в Страсбурге — может, выписать пакет… а где ж мне пакет из России?
За портретами съезжу на днях.
9. П. ПРУДОНУ
Июнь 1856 г. Лондон.
Juin 1856.
1, Peterboro’ Villas. Finchiey, New Road.
Londres.
Cher et venerable ami,
J’ai appris avec un grand bonheur que vous vous êtes informé de mes nouvelles, il y a quelques jours. Je suis d’autant plus heureux de cela, que je me sens parfaitement coupable envers vous de mon mutisme slavo-anglais. Les Russes se taisent ne pouvant rien dire; les Anglais, ayant le droit de tout dire, ont perdu l’attrait de la chose et c’est ainsi que les extrêmes se touchent et que les Etats-Unis sympathisent avec la Russie. J’ai donc deux causes atténuantes et cela n’est pas tout. Il y a une certaine stagnation de la pensée; elle se voit si complètement inutile, si complètement luxe, débordée, foulée aux pieds par la seule réalité réelle — par la force majeure — elle n’a rien à dire, ou à dicter. Au moins les Trappistes avaient l’avantage, faute de nouvelles plus intéressantes, de se dire le «Memento mori», ils avaient un malheur à attendre. Moi je nen attends aucun; des permutations, des changements, fermentation putride avec des variantes de hasard. Il y a 6 ans vous avez dit ces immenses paroles: «Ce n’est pas Catilina qui est à vos portes — c’est la mort!» Ce n’est pas la mort maintenant — c’est déjà le point du célèbre Circulus — dans lequel il ne commence pas encore à tourner vers sa transfiguration, — passez-moi l’expression au nom du philosophe agriculteur de Jersey — vers sa transfiguration inodore.
J’ai pu observer ici un fait bien curieux: à mesure que vos prédictions s’accomplissaient — on se détachait de vous. Chaque fait qui venait à l’appui de vos paroles — mettait en rage les stylites de l’orthodoxie révolutionnaire. On vous en voulait de l’audace de ne pas vous tromper. Oh que j’ai rompude lances — contre la «cérébrine» en pétrification des hommes les plus
excellents «mais de mauvais musiciens», comme le disait Hoffmann.
Voilà que je retombe dans les cancans. Si dans les autres pays cela va vite, la maladie est aiguë en Angleterre au contraire c’est la lourde hydropisie (véritable maladie pour une île).
1, Peterboro’ Villas. Finchiey, New Road.
Лондон.
с большой радостью узнал я, что вы осведомлялись обо мне несколько дней назад. Я тем более рад этому, что чувствую себя всецело перед вами виноватым в своей славяно-английской немоте. Русские молчат, лишенные возможности что-либо говорить; англичане, имея право говорить всё, потеряли к этому вкус, а отсюда и происходит, что крайности сходятся и Соединенные Штаты сочувствуют России. Итак, у меня два смягчающих вину обстоятельства, но это еще не всё. Сейчас какой-то застой мысли, она сознает себя до такой степени бесполезной, до такой степени ненужной роскошью, до такой степени выкинутой за борт, растоптанной единственной реальной реальностью — непреоборимой силой, что ей нечего сказать, нечего предложить. У траппистов было по крайней мере то преимущество, что они могли, при отсутствии более интересных новостей, говорить себе: «Memento mori», они могли ждать несчастья. Я же не жду никакого несчастья; перемены, измененья — гнилостное брожение с вариантами, вносимыми случайностями. Шесть лет назад вы сказали эти огромные слова: «Не Каталина стоит у ваших ворот, а смерть!» Теперь это уже не смерть, а та точка знаменитого Circulus, когда он еще не начинает поворота к своему видоизменению, к своему — простите мне, во имя джерсийского философа-земледельца, это выражение, — лишенному запаха видоизменению.
Я имел возможность наблюдать здесь весьма любопытный факт: по мере того как ваши предсказания сбывались, от вас отходили. Каждый факт, подтверждавший ваши слова, приводил в бешенство столпников революционного православия. Вам ставилось в вину то, что вы осмеливались не ошибаться. Ах, сколько изломал я копий об окаменевшее «мозговое вещество» превосходнейших людей, но «плохих музыкантов», как говорил Гофман.
Но я опять перехожу на сплетни. Если в других странах все идет быстро, болезнь носит острый характер, то в Англии, напротив, болеют тяжелой водянкой (самой подходящей болезнью для острова).
10. M. МЕЙЗЕНБУГ
13 (1) августа 1856 г. Лондон.
13. August. 1, Peterboro’ Villas.
Finchloy, New Road.
Liebe Malvida, Es ist mir sehr unangenehm, daß mein Brief verloren gegangen ist, erstens weil da alle Details über das Manuskript waren und zweitens weil ich mit diesem Briefe dem polemischen Ton einen Schluß geben wollte. Übrigens das geht über alle Grenzen, ein Brief von Ihnen an Schurz, ein von mir an Czernecki und jetzt dieser — ich habe die Adresse ganz pünktlich kopiert.
Trübner sagt, daß es nicht gut fürs Buch ist, wenn der Titel den Namen eines anderen Herausgebers haben wird. Dennoch will er es tun. Glauben Sie, daß 20 Pounds genug wäre? Ich schicke Ihnen dann gleich 10 oder 20 (wie Sie wollen) und mache nachher mit Trübner die Sache ab. Er ist ja jetzt ein großer Freund von mir.
Je ne vous conseille pas de traduire les mémoires d’Aksakoff, c’est trop volumineux, il faudrait en faire un petit livre et cela n’est pas facile.
Je pense que maintenant après les Récils interrompus vous pourriez traduire en anglais les nouvelles de Pouchkine La fille d’un Capitaine et Le nègre de Pierre I.
J’ai écrit très peu — mais ce que j’ai écrit n’est pas mauvais— 3 chapitres de mémoires 1) Un petit roman de Viatka, 2) La naissance d’Alexandre, 3) La mort de ma mère et de Colas.
Ni vous, ni miss Reeve — pardon — vous n’avez pas saisi le sens de ma théorie des marâtres. Une autre femme peut bien remplacer la mère, mais il n’y a aucune nécessité que chaque fois lorsqu’un père prend une 2 femme qu’elle soit pour cela même — une 2 mère. L’idée du mariage est absurde — mais l’absurdité même demande une conséquence logique.
Aujourd’hui, 13, rien n’est décidé, la faute en est à Deville — peut-être on fera une opération, alors je resterai dans les environs de Londres (je voudrais bien à Twickenham) — peut-être l’opération sera remise à 6 mois — alors je propose de faire une excursion — vers le 20 août je le saurai définitivement.
M-me Hawkes part samedi pour la Suisse avec les Ashurst.
Les enfants vont bien.
Portez-vous bien.
А. Herzen.
J’ai reçu encore une immense quantité de manuscrits russes. Ogareff vient de terminer un petit poème d’une beauté extraordinaire Une nuit à Londres.
13 августа. 1, Peterboro’ Villas. Finchley, New Road.
Дорогая Мальвида, мне очень неприятно, что мое письмо пропало, так как, во-первых, в нем были все подробности о рукописи и, во-вторых, я хотел этим письмом положить конец полемическому тону. К тому же ето переходит все границы, письмо от вас Шурцу, мое — Чернецкому и наконец это, — я самым педантичным образом надписал адрес.
Трюбнер сказал, что для книги нехорошо, если на титульном листе
